в душе:
«КЛЮНУЛО!!!».
Вслух:
— И это надо делать как можно быстрее. Прежде чем до товарища Томаса дойдёт весть об смерти этой «пятёрки».
Тот заполошно засуетился:
— И ты опять — прав! Заляжет же на «дно», сцука!
Вдруг, светлое лицо моего подельника омрачила унылая тень:
— Мне нет хода в Берлин… Сам понимаешь…
Ещё раз оглядев его с ног до головы, заострив внимание на лице, вопрошаю:
— Почему? Изменим тебе внешность, попросим у товарища Иванова «чистые» документы.
С досадой хлопнув ладонью об колено:
— Товарищ Иванов стал сущим бюрократом! Он, сперва даст запрос в Москву…
Соглашаюсь, добавив негативчика:
— С учётом того, что Советское посольство буквально вчера подверглось вандальскому разгрому белоэмигрантами — на это уйдёт не менее недели, а то и месяца. Может даже — пара месяцев.
Того, эта новость буквально сразила наповал и схватившись за голову:
— Да, ты что⁈
— А я, что? Своими глазами видел, сам едва спасся — буквально вырвавшись из лап молодчиков генерала Кутепова!
Вкратце, но несколько приукрашивая и нагоняя жути, рассказал всю историю. Естественно, умалчивая про свою роль в ней.
* * *
Товарищ Лейман, совсем было пал духом и опустив руки, растеряно спросил:
— Что делать?
Беру инициативу в свои руки:
— Начиная играть в незнакомую «стратегию», первым делом изучи и используй местные ресурсы… Ты проводил обыск у этого гомосека?
— Конечно! А чем я по-твоему здесь почти трое суток занимался?
«Трое суток⁈ То-то, тот „жмур“ в спальне уже слегка пованивал…».
— И что нашёл? Не может такого быть, чтоб этот гнусный тип не приготовил для себя полный комплект документов… На всякий случай.
— Всё что нашёл — в этом чемодане.
Действительно, по полу раскиданы бумаги, а в углу стоит уже знакомый чемоданчик из отличной кожи.
Озадаченно-озабоченно:
— Вот что, Давид… Ты бы — здесь и в других комнатах прибрался. Не горничную же звать, в самом деле! А то по виду этого грандиозного шмона, полиция сразу решит, что здесь было — не убийство из ревности и последующие самоубийство в порыве раскаяния, а преднамеренное убийство с целью грабежа. Зачем облегчать задачу криминалистам? Займись, а я пока изучу то, что ты там надыбал… Хорошо?
— Хорошо…
Удивительно, но он послушался!
— Все документы, все бумаги мне на стол! Понял?
— Понял, понял.
Впрочем, ничего удивительного. Взрослый человек, если он достаточно умный конечно и, знаком хотя бы с основами психологии — всегда переиграет ребёнка. А кто такой двадцатишестилетний Давид Лейман, в сравнении со мной? Имеющим «общий стаж», как бы уже не в восемьдесят годков?
Да, сущий сопляк!
* * *
Гомосятского белья в чемодане уже не было — оно Давиду было ни к чему, а сам сей предмет путешествий — он явно собирался прихватить с собой.
Так, так, так… Что тут у нас?
Естественно — деньги, всяческие мужские аксессуары типа бритвенного станка, подтяжки для брюк, нескольких пар носков, подтяжки для носков… Личный архив — письма, счета… Андре Айвен, оказывается — из семьи ещё дореволюционных эмигрантов. То-то произношение у него хромает…
Хромало!
'…Они все путают и имя и названия
И ты бы «Ваня», у них выл «в ванне я»'.
Эх! Лучше Владимира Семёновича никто не скажет.
В принципе, ничего интересного или полезного я не нашёл. Даже бывших в прошлый раз денег в чемодане не было — должно быть их прикарманил мой новый-старый напарник.
Тем временем, Давид собирал по всей комнате разлетевшиеся бумаги и складывал их на стол. Несколько из них меня заинтересовали.
Так, так, так…
По ходу, товарищ Отто собирал компромат на сотрудников посольства с целью их шантажа.
Задумался… Воспользоваться самому?
Решил не заморачиваться этим делом и предоставить его французской полиции. Поэтому, незаметно засунул компромат под скатерть.
Ух, ты!
По ходу, наш покойничек собирал компромат на своё вышестоящее начальство — товарищей Трилиссера и Ягоду… Ничего, впрочем серьёзного. Так — галимая бытовуха и моральное разложение.
Но пригодится до кучи!
Скосив глаза — не видит ли «напарник», незаметно ныкаю за пазухой.
Однако, ничего похожего на документы удостоверяющих личность не было!
«Да, не может того быть… Покойник конечно был дурак, но не настолько же! По крайней мере водить за нос и доить ИНО ОГПУ — ума у него хватало».
Внимательно осматриваю гостиную.
Так, где они?
«Хочешь, чтоб не нашли — положи на самое видное место».
На самом «видном» месте стоя громоздкий старинный граммофон с коллекцией пластинок на специальной тумбочке. Судя по некоторым признакам, Давид искал под ним, под тумбочкой, среди пластинок…
А в самой трубе?
Дождавшись, когда он уйдёт прибираться в спальню, залез рукой…
«Эврика!».
«Нашёл», стало быть — в переводе с древнегреческого.
Один за другим извлёк из раструба граммофонной трубы два свёртка.
В первом оказалась твёрдая валюта — американские доллары и английские фунты стерлингов…
Достаточно внушительная сумма!
Не пересчитывая, сунул их в карман: подельнику достаточно будет и «деревянных» французских франков из чемодана покойника. Половину «деревянных», ему придётся возвратить туда, так же как и гомосятской направленности нижнее бельё.
Документами же занялся плотную и, когда Лейман вышел из спальни, обрадовал его:
Рисунок 12. Нансенский паспорт беженца.
— Давид! Теперь, ты теперь у нас — турецко-поданный армянин!
У того, аж глаз захлопал:
— Почему именно «армянин», да вдобавок ещё и «турецко-поданный»?
Задумчиво-озабоченно:
— Конечно, можно было пробовать сделать тебя финном, прибалтом или ещё каким-нибудь «шведом»… — печально-удручёно качая головой, — но твой нехарактерный для северных народов шнобель никуда не денешь. А вот для армянина — в самый раз!
Здесь были документы многих европейский стран — кроме великих держав, конечно — чьи заграничные паспорта были куда как добротней и, главное — имели фотографию с печатью. Этот же, так называемый «нансенский паспорт» — выдающийся после Первой мировой войны беженцам и прочим перемещённым лица.
— Так что ты теперь армянин — бежавший из Османской империи в 1915 году от резни и теперь постоянно проживающий в Германии. Что-нибудь по-турецки или по-армянски бельмекаешь?
— Нет, ни слова.
— Тогда называйся армянским евреем турецкого происхождения — такие тоже встречаются… Наверное.
Морщу лоб:
— Конечно, всё одно — придётся кое-что подтереть-исправить. Но это уже на моей квартире, — раскладываю всё по карманам, — теперь же давай думать, как отсюда выбираться.
Как и бывшие в тайнике деньги,