из молодых болен, как вот Жанна или еще какой другой похожей болезнью! Это же страшно! Может передаться по наследству детям! Дети будут страдать! А за что, спрашивается? В чем их вина?
Левушка, увидев, что бабушка разволновалась, застыл над бумагой и с тревогой смотрел на нее. Но Урусова этого не замечала. Она перелистала учебник Гиляровского и, найдя нужную страницу, прочитала:
— Смотрите, что написал этот умный человек. «Заслуживает внимания мысль об организации особых консультаций, в которых даются советы лицам, желающим вступить в брак. Имел бы значение обмен лицами, вступающими в брак, свидетельствами, выданными особыми комиссиями, устанавливающими, что в данном случае нет оснований бояться за здоровье будущего потомства«… Прошло полвека, а ничего не изменилось! Никаких таких комиссий! Даже подобия!
Латынис вспомнил курс семейного права, который проходил в годы учебы в Высшей школе милиции. Согласно Кодексу о браке и семье вступающие в брак должны поставить друг друга в известность о состоянии своего здоровья. А что происходит на самом деле? Разве парень или девушка, решив пойти в загс, спрашивает у любимого человека, чем тот болеет? Да вроде и стыдно спрашивать. Особенно в молодости. Конечно, для этого нужно разработать целую систему, создать службу. Чтобы жених и невеста по отдельности информировали врача, может быть, принесли ему справки из поликлиники, даже прошли диспансеризацию. А уж врач, проанализировав их состояние здоровья, в случае необходимости ставит в известность обе стороны (тоже порознь) о тех или иных осложнениях, могущих возникнуть при совместной жизни, разъясняет, предупреждает о возможных последствиях (пусть даже отдаленных). Наверное, в законе нужно предусмотреть, что в иных случаях нельзя допускать вступление в брак, как это делается, например, в отношении близких родственников…
— Скажите, Софья Андреевна, где могла бы сейчас находиться ваша сноха?
— Не представляю себе, — ответила Урусова. — Ума не приложу… Три года живем вместе — ни одна подруга ее не зашла никогда. Ни писем ей, ни телеграмм…
— А она сама ходит к кому–нибудь в гости? Может, ездит?
— Нет, не ходит. А вот ездит ли… — Урусова задумалась. — Раза два Жанна была в Москве. Я спрашивала, у кого она была — у знакомых или родственников? Говорит: Сережу Есенина навещала… Я сразу догадалась, что это у нее… — Урусова покрутила пальцем у виска.
«Скорее всего, — подумал Ян Арнольдович, — бывает на Ваганьковском кладбище, где она с первым мужем давала клятву верности“.
— Как долго она отсутствовала? — спросил капитан.
— Вечером уедет, а через день рано утром снова здесь.
«Так оно, видимо, и есть“, — утвердился в своем предположении Латынис.
— А кто ее отвозил в Березки?
— Я отвозила, кто же еще…
— Лечь в клинику Баулина очень даже непросто, — заметил Латынис.
— Сама не понимаю, как удалось… Врач, моя знакомая, что книгу вот эту подарила, здорово помогла. Узнала, что Жанна когда–то работала в театре, написала в Москву. Там есть Всероссийское театральное общество… Откликнулись тут же… Еще какой–то народный артист написал в клинику… Понимаете, положение у меня было отчаянное. Славу положили в больницу — до белой горячки допился, высох как спичка. Везде ему чертики мерещились да тараканы. — Урусова судорожно вздохнула, но сдержалась, не заплакала. — Забрали среди ночи и сразу госпитализировали. А тут у Жанны началось. Никого не узнает… Как только я получила на руки ходатайство из Москвы, оставила Левушку на три дня у своей племянницы, а сама повезла Жанну в Березки.
— Еще один вопрос, Софья Андреевна, — сказал Латынис. — У Жанны Велемировны не было никакого оружия?
— Оружия? — округлила глаза хозяйка.
— Ну да. Пистолета, например?
— Откуда? Этого только не хватало! Я бы вовсе со страху померла!
— А по нашим данным, вроде имеется…
Урусова задумалась.
— Так это вы, наверное, про зажигалку! — с облегчением произнесла она. — Сноха смолила одну сигарету за другой… Слава подарил ей зажигалку, а то спичек не напасешься… Такая блестящая, вроде пистолета. Я сама испугалась, когда в первый раз увидела: не дай бог пальнет…
— Где в настоящее время эта зажигалка? — поинтересовался Латынис.
— С собой взяла, в клинику.
«Да, вероятнее всего, у Кленовой видели зажигалку, — подумал Ян Арнольдович. — Если уж здоровые люди принимают ее за оружие, то о больных из отделения Соловейчик и говорить нечего“.
Капитан поднялся. Хозяйка тоже.
— Софья Андреевна, к вам будет просьба. Если ваша сноха объявится или вам станет известно, где она…
— Знаю, знаю, — закивала Урусова. — Тут же уведомлю. Меня уже просили об этом товарищи из нашей милиции.
Ян Арнольдович подошел к мальчику.
— До свидания, Левушка, — протянул он ему руку.
Мальчик молча вложил свою теплую ладошку в руку капитана. У Латыниса сжалось сердце. Что ожидает это ни в чем не повинное существо? Убережет ли его судьба от болезней отца и матери?..
Когда оперуполномоченный вышел на улицу, то с облегчением вздохнул. Высокие развесистые тополя роняли пух. Небо было синее, чистое.
«Как можно загонять свою жизнь в темный безвыходный тупик! — почему–то со злостью подумал он о сыне Урусовой. — Да еще ставить под угрозу будущее своего сына!“
Весь день Латынис посвятил выявлению близких знакомств Кленовой в этом городе. Таких не оказалось. Были только сослуживцы, которые старались как можно меньше говорить о Жанне Велемировне. Вероятно, знали о ее болезни и прошлом, а потому побаивались сказать лишнее.
Еще что сделал Ян Арнольдович по пути в Березки — зашел в Москве в Краснопресненское районное управление внутренних дел и попросил понаблюдать за Ваганьковским кладбищем, где могла появиться Кленова.
Латынис и сам посетил могилу Сергея Есенина. Возле нее он застал несколько человек, которые пришли почтить память поэта, возложить цветы. Жанны Велемировны среди них не было.
Утром в номере Чикурова появился Мелковский. Щеки его были выбриты до блеска, влажные волосы тщательно причесаны. Он энергично поздоровался со следователем за руку, прошелся по номеру.
— Игорь Андреевич, как вы смотрите на то, чтобы вместе позавтракать? — весело спросил журналист.
— Я еще не брился, — довольно сухо ответил следователь, доставая электробритву и усаживаясь на стул возле розетки.
У него была тайная надежда, что Мелковский отправится в буфет без него.
— Я подожду, — не поняв намека, сказал Рэм Николаевич и сел в кресло. — Надеюсь, вы не держите на меня обиды за «Баурос“?
Чикуров, водя бритвой по щеке, отрицательно покачал головой.
— Ну и славненько! — произнес Мелковский обрадованно, беря со стола одну из оставленных вчера книг. — Ей–богу, не знал, что вы такой щепетильный. Просто подумал: вы не из тех, кто будет стоять в очереди за «Бауросом“. А быть в Березках и не отведать этот волшебный напиток!.. Кстати, как