уровня таких наций, как латыши или словаки, которые пока еще не внесли никакого вклада в общую сокровищницу человеческой культуры. Если «националисты» такого толка полагают автономию в диаспоре превосходным решением нашей проблемы, мы можем более или менее понять их точку зрения.
Иначе обстоит дело с националистами, обладающими историческою перспективой, которые требуют, чтобы будущее нашей нации являлось продолжением ее прошлого и датируют начало нашей национальной истории Исходом из Египта, а не рождением идишистской драмы или романа. Таких националистов не может удовлетворить будущее, которое опозорит величие нашего прошлого, и поэтому они должны понимать, что скудное жизненное пространство, которым, быть может, удовольствуется на первых своих шагах родившаяся вчера нация, не даст простора для культурной жизни «вечного народа», обладающего древним духовным наследием и запасом творческой энергии чересчур огромным, чтобы загонять его в те же узкие рамки.
Сейчас меня интересуют только националисты подобного типа, и они, я уверен, не подпишутся под вполне абсурдным утверждением, будто автономия может сотворить все эти чудеса. Однако же, принимая в расчет их вполне определенные заявления, говорящие о том, что они все-таки готовы подписаться под таким утверждением, я чувствую, что выдвигать против него какие бы то ни было аргументы означало бы ломиться в открытую дверь.
Итак, мы можем с достаточною уверенностью сказать: автономисты признают, что диаспора не может дать нам возможности полноценной национальной жизни; тем не менее они утверждают, что если мы хотим выжить, то должны бороться за национальные права в диаспоре, с тем чтобы расширить основу нашей национальной жизни до возможно более широких пределов. Тем не менее всеми признано, что даже в лучшем случае мы не можем получить всего, нам действительно необходимого, и наша национальная культура и образование неизбежно останутся фрагментарными и извращенными из-за отсутствия достаточного простора в рамках чуждой культуры, окружающей нас со всех сторон.
Если доктрину автономистов изложить в такой, более скромной форме, я сомневаюсь, чтобы хоть какой-нибудь истинный еврей стал возражать против нее, то есть против того, чтобы считать расширение наших национальных прав в диаспоре процессом желательным, ради которого следует трудиться поелику возможно. Любое возражение против этого должно основываться на убеждении, что оно объективно невозможно, что наше положение среди народов неповторимо и что остальной мир никогда не согласится признать, будто у нас есть национальные права на территории, принадлежащие другим нациям.
Правда, автономисты любят сравнивать наше положение с положением других малых наций в России, Австрии и других местах; некоторые из них добились автономии, другие надеются получить ее в будущем. Но какой нам прок забывать о различии между нами и другими малыми нациями, если те, от кого зависит решение, об этом не забудут? Все прочие малые нации, о которых мы рассуждаем, жили на своей территории на протяжении поколений и были некогда независимы. Независимости они лишились, но даже новые их повелители не могут отрицать исторических прав реально существующего народа или считать такую нацию инородным образованием на той почве, где она некогда родилась. И если в ходе времени некоторые ветви национального древа распространились на соседние поля, не утеряв связи со своим стволом, — это вполне естественный и нормальный исторический процесс.
Но мы, евреи, приходили в каждую из стран своего рассеяния как иноземцы, чья национальная культура зародилась и развилась на иной почве. Другие нации из сострадания предоставляли убежище нищим бродягам из дальнего края; но никогда не было, да и теперь нет никакой связи между той жизнью, в которую нас пустили, и еврейским образом жизни, который мы принесли с собою уже вполне сложившимся. По этой причине маловероятно, чтобы мир признал «историческое право» чужого народа на самобытную национальную жизнь в стране, которую он никогда не считал своею (а другие и подавно не имели в виду ничего подобного). Право собственности, в конце концов, вещь общепринятая; до тех пор, пока признается право личной собственности, нельзя осуждать право национальной собственности.
Но это между прочим. Цель моя состояла не в том, чтобы оспаривать доктрину автономии, а в разъяснении того, что она оставляет неясным и при доведении ее до логического завершения. Поэтому я не вхожу в практическую сторону вопроса. Хочу обратить внимание на другое: если автономисты согласны с тем, что автономия в диаспоре не дает полного решения проблемы и мы должны бороться за нее только из принципа, что иметь полбуханки хлеба лучше, чем быть вовсе без хлеба, тогда они должны согласиться также с тем, что нам следует искать других и более радикальных путей усиления и расширения нашей национальной жизни, исходя из принципа, что целая буханка лучше половины. Волю к жизни, и об этом нельзя забывать, не насытить половиной буханки; она не даст нам покою, пока мы не бросим всех таящихся в нас сил на удовлетворение ее требований во всей полноте. Если же это так, то перед автономистами, как и перед всеми нами, все еще стоит вопрос, с которого мы начали: где то новое укрепление, что обеспечит в рассеянии наше национальное существование вместо старого бастиона, рушащегося на наших глазах?
Автономисты знают, что за двадцать лет одно сионистское направление дало ответ на этот вопрос, заявив, что новое укрепление должно возводиться за пределами диаспоры, на нашей исторической родине. Это направление отличается от тех, кто называют себя «подлинными» сионистами, оно отказывается верить в возможность переселения всех евреев мира в Палестину и вследствие этого отказывается принимать положение о том, что мы не можем выжить в диаспоре. Напротив, оно исходит из того, что рассеяние должно остаться постоянною особенностью нашего существования, устранить которую не в нашей власти, а потому оно стремится к оживлению нашей национальной жизни в диаспоре. Но цель эта может быть достигнута лишь при создании определенного центра нашей национальной жизни на земле, где мы родились.
Изолированные группы евреев, скитающиеся по миру, не могут быть не чем иным, как бесформенной сырой массой, пока у них не будет единого постоянного центра, который станет для всех них точкою притяжения и преобразует разрозненные атомы в единое целое с определенным собственным характером.
Такая программа, как я уже говорил, излагалась на протяжении последних двадцати лет весьма часто, а доводы за и против нее столь подробно обсуждались, что нет нужды пускаться здесь в долгие объяснения. Но когда наши автономисты спорят с сионистами, они, кажется, признают лишь один вид сионизма — а именно тот, который строит свою веру на переселении всех евреев в Палестину и потому не защищен от обвинения в том, что принимает