— Ваша честь, — сказал Ницан. — Позвольте мне пригласить в зал мою свидетельницу — на сегодняшний день, увы, единственную, — и не дожидаясь ответа судьи, распахнул высокую дверь. — Госпожа Баалат-Гебал, высокочтимая энси Шульги-Зиусидра-Эйги, прошу вас! — торжественно провозгласил он, словно дело происходило не в суде, а по меньшей мере в президентском дворце.
В зал вошла — вернее сказать, вплыла — госпожа Баалат-Гебал. Чувствовалось, что она готовилась произвести на собравшихся сногсшибательный эффект. Ее свободное, шитое золотом платье широкими рукавами струилось пышным облаком вокруг монументальной фигуры; спину и грудь украшали древние гербы князей Шульги. Все это делало наряд похожим на царскую мантию. Сверкавшая бриллиантами диадема венчала тщательно уложенную седую прическу, тщательно подведенные глаза и ярко накрашенные губы подчеркивали брезгливо-высокомерное выражение лица. В руках она держала небольшую, расшитую бисером сумочку. Ницан заметил, что сумочка была запечатана магической печатью с причудливыми символами.
Наступившая после появления царственной дамы мертвая тишина свидетельствовала, что запланированный ею эффект был достигнут. Госпожа Баалат-Гебал остановилась у входа и окинула презрительным взглядом присутствующих. Правда, встретившись глазами с сыщиком, она не удержалась и заговорщически ему подмигнула. Ницан склонил голову и почтительно поцеловал протянутую руку, сплошь унизанную перстнями, после чего осторожно проводил ее к устроенному в центре зала помосту для свидетелей. Взобравшись на помост, царственная дама удостоила, наконец, взгляда сидевшего на скамье подсудимых Балака. Тот был так же поражен ее появлением, как и прочие.
— Ага-а! — зловеще протянула госпожа Баалат-Гебал. — Вот, значит, кто убил несчастную Энненет! — она подбоченилась и вдруг оглушительно рявкнула: — А ну-ка подайте мне этого мерзавца, я ему башку оторву, никакие Ануннаки не потребуются!
Балак инстинктивно втянул голову в плечи. Похоже было, что он с удовольствием бы спрятался под скамейку и только наложенное судьей заклинание удерживает его в вертикальном положении. Госпожа Баалат-Гебал удовлетворенно кивнула, после чего повернулась к онемевшему Омри Шамашу, ткнула в его сторону пальцем и полюбопытствовала, нисколько не пытаясь умерить рокот собственного голоса:
— А это что еще за сморчок? Ницан, это ничтожество обвинило вас в убийстве Сивана?
В зале послышалось нервное хихиканье. Хихикала Нурсаг, державшая за руку сидевшего рядом с ней мага-эксперта. Сам Лугальбанда наблюдал за происходящим не без симпатии. Госпожа Баалат-Гебал грозно посмотрела на нее и вдруг расплылась в широкой улыбке.
— А-а! — протянула она. — Бьюсь об заклад, Ницан, эта малышка и есть ваша Нурсаг. Очень миленькая... Так что я должна сказать всей этой братии?
Ницан, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, сказал:
— Госпожа Баалат-Гебал, расскажите суду все, что происходило с вами вчера и сегодня.
— Все? — переспросила престарелая дама, с сомнением поглядев на растерянного судью Габриэля. — Вы уверены? И наш вчерашний разговор?
— Конечно. Не волнуйтесь, говорите обо всем.
— Волнуюсь?! Я?! — госпожа Баалат-Гебал едва не задохнулась от возмущения. — Уж не из-за этого ли задохлика? — она ткнула пальцем в Кислева. — Я его вчера чуть не удавила! Смотрите, как он хочет спрятаться! Он и вчера удирал от меня во все лопатки!
Действительно, преподобный Кислев страстно желал исчезнуть отсюда куда угодно. Лицо его уже не покрывал лихорадочный румянец, напротив, оно стало безжизненно серым. Ницан озабоченно подумал: еще немного — и казначей грохнется в обморок. Пора было прекращать внешние эффекты и переходить к делу.
Точно так же думал и судья Габриэль.
— Вот и славно, — сказал он с любезной улыбкой. — Мы очень рады видеть здесь столь почтенную даму, причем в добром здравии и душевном спокойствии. И вдвойне будем рады, высокочтимая госпожа, если вы действительно начнете свой рассказ незамедлительно.
— Да? Ну хорошо, — госпожа Баалат-Гебал милостиво кивнула. — В таком случае, извольте. Вчера вечером мой друг Ницан позвонил и попросил учинить скандал нашему казначею Кислеву.
— Что-что?! — изумился судья.
— Ваша честь, я требую прекратить! — снова подскочил Шамаш. — Это переходит всякие границы! Вы же сами видите: частный детектив постоянно прибегает к откровенным провокациям!
Ницану в конце концов надоел бывший обвинитель и бывший однокурсник. Он собрался осадить Шамаша, но тут судья, вконец заинтригованный услышанным, рявкнул на следователя:
— Заткнитесь, прах вас побери! Я хочу выслушать госпожу Баалат-Гебал и разобраться, наконец, во всей этой истории! Лишаю вас слова до конца слушаний, — подкрепив это распоряжение небрежным движением жезла в сторону обвинителя. Отныне Омри мог лишь беззвучно разевать рот, что он и проделывал время от времени, забывая о наложенном запрете.
Между тем госпожа Баалат-Гебал продолжила:
— Так вот, я и устроила такой скандал. Тем более, что основания имелись: этот крючкотвор по моей доверенности перевел деньги в коммерческий банк Ир-Лагаша, для приобретения лекарств. А лекарства так и не поступили. Как вам это нравится?
— Я уже рассказывал об этом факте суду, — сказал Ницан. — Прошу вас, переходите к дальнейшим событиям.
— Да? А, ну хорошо. Так вот. Я легла спать, а сплю я, господин судья, весьма чутко. Поверите ли, приходится глотать всякую гадость от бессонницы... Так вот, разбудили меня какие-то звуки у входной двери. Я прислушалась: так и есть! Кто-то что-то пытался то ли снять с моей двери, то ли наоборот, повесить. А так как кроме магических амулетов на моей двери отродясь ничего не висело — записочки от поклонников, цветочки всякие остались в далеком прошлом, — то я и поняла: Ницан оказался прав!
— И вы, конечно, вышли в коридор? — подсказал судья.
— Я конечно не вышла в коридор, потому что именно об этом меня просил Ницан, — язвительно отрезала престарелая дама. — В отличие от вас, уважаемый, он понимал, что от меня осталось бы мокрое место, если бы я вышла. Каким местом вы обычно думаете, судья, и каким местом думали те, кто назначил вас на это место?
Странно, судья нисколько не обиделся на замечание Баалат-Гебал, а благодушно махнул рукой и даже улыбнулся.
— Как и велел Ницан, — повторила престарелая дама, — я дождалась утра, а потом, когда все наши опекуны, — она кивнула в сторону неподвижно сидевших жрецов Анат-Яху, — когда все эти преподобные господа уехали в суд, я вышла и сняла с двери охранительные печати. И привезла их сюда, — она замолчала, торжествующе глядя на судью. Ницан зааплодировал. Госпожа Баалат-Гебал величественным кивком поблагодарила его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});