В 17:30, когда Лопсанг уходил с Южной вершины, чтобы продолжить спуск, он обернулся и увидел Харриса, медленно бредущего вверх по гребню вершины, чтобы помочь Холлу и Хансену. Харрис был очень ослаблен, если судить по состоянию, в котором я видел его два часа назад на Южной вершине. Это был героический поступок, который стоил ему жизни.
В это время на несколько сотен метров ниже Скотт Фишер вел изнурительную борьбу за спуск на Юго-восточном гребне, эта борьба ослабляла его все больше и больше. Спустившись на высоту 8530 метров к верхушке скалистых выступов, он оказался перед цепочкой низких, но сложных для прохождения зубьев, торчащих вдоль гребня. Слишком изнуренный, чтобы справиться со спуском по провешенным перилам, Фишер соскользнул на пятой точке прямо вниз по примыкающему снежному склону. Это было легче, чем спускаться по перилам, но после такого спуска он оказался ниже уровня скалистых выступов, а это значило, что ему предстояло проделать трудный подъем по траверсу, по колено в снегу, чтобы вернуться на маршрут.
Тим Мэдсен, спускавшийся с группой Бейдлмана, случайно взглянул наверх с Балкона, это было около 17:20, и увидел, как Фишер начал подниматься по траверсу. «Он выглядел чрезвычайно уставшим, — вспоминает Мэдсен. — Он делал десять шагов, потом садился и отдыхал, шагал еще немного и отдыхал снова. Он двигался очень медленно. Но выше Фишера я разглядел Лопсанга, спускающегося по гребню, и я предполагал, что вскоре Лопсанг догонит Фишера, позаботится о нем и все будет о’кей».
По словам Лопсанга, шерп догнал Фишера около 18:00, чуть выше Балкона: «Скотт не пользовался кислородом, поэтому я надел на него маску. Он сказал: „Я очень устал, слишком устал, чтобы идти вниз. Я собираюсь прыгнуть“. Он говорил это много раз, действуя, словно сумасшедший. Поэтому я связался с ним веревкой, иначе бы он спрыгнул вниз, в Тибет».
Связавшись с Фишером веревкой длиной в 20 метров, Лопсанг уговорил своего друга не прыгать, а затем позволил ему медленно двигаться в направлении Южной седловины. «Тогда был очень сильный ураган, — рассказывает Лопсанг. — Бум! Бум! Два раза словно выстрелили из пистолета — это прогремел гром. Два раза молния ударила очень близко от нас со Скоттом, очень громко и очень страшно».
Внизу, на сотню метров ниже Балкона пролегал мягкий заснеженный овраг, по которому они осторожно спускались; овраг сменялся крутым склоном из оголенного, сыпучего сланца, и Фишер был не в состоянии справиться с этим сложным участком спуска, так как чувствовал себя очень неуверенно. «Скотт теперь не мог идти, у меня была большая проблема, — говорит Лопсанг. — Я попробовал нести его, но я тоже был очень уставшим. Скотт большой, а я очень маленький; я не мог его нести. Он говорил мне: „Лопсанг, иди вниз. Ты иди вниз“. Я сказал ему: „Нет, я остаюсь здесь с тобой“».
Около 20:00 Лопсанг с Фишером, не имея возможности продолжать спуск, сидели на заснеженном выступе, как вдруг из-за пелены воющего урагана перед ними появились Макалу-Го и два его шерпа. Го был обессилен почти так же, как и Фишер, и тоже не мог спускаться по трудной сланцевой породе, поэтому шерпы посадили его возле Лопсанга и Фишера и продолжили спуск без него.
«Я пробыл со Скоттом и Макалу час или чуть больше, — рассказывает Лопсанг. — Я сильно замерз и очень устал. Скотт сказал мне: „Иди вниз. Пришли сюда Анатолия“. Тогда я сказал: „О’кей, я иду вниз, я пришлю быстрых шерпов и Анатолия“. Тогда я усадил Скотта поудобнее и пошел вниз».
Лопсанг оставил Фишера и Го на выступе, на 370 метров выше Южной седловины, и, сражаясь с ураганом, начал спускаться. Из-за отсутствия видимости он отклонился от маршрута далеко на запад и спустился ниже уровня седловины, потом понял свою ошибку и стал подниматься назад, вверх по северному краю стены Лхоцзе[55], чтобы попасть в четвертый лагерь. Около полуночи, преодолев все трудности, он благополучно справился со своей задачей. «Я пришел к палатке Анатолия, — сообщил Лопсанг. — Я сказал Анатолию: „Пожалуйста, иди вверх, Скотт очень болен, он не может двигаться сам“. Потом я пошел в свою палатку, упал, засыпая на ходу, и уснул мертвым сном».
10 мая в послеобеденное время Гаю Коттеру, давнему другу Холла и Харриса, довелось быть в нескольких милях от базового лагеря Эвереста, он был проводником в экспедиции на Пумори и вел радиоперехват всех разговоров Холла в течение дня. В 14:15 он поговорил с Холлом, находящимся на вершине, все было в порядке. Однако в 16:30 Холл позвонил вниз, чтобы сообщить, что у Дуга закончился кислород и он не в состоянии двигаться. «Мне нужна канистра кислорода! — задыхаясь, полным отчаяния голосом говорил Холл, обращаясь ко всем, кто мог его услышать. — Пожалуйста, кто-нибудь! Умоляю!»
Коттер был сильно обеспокоен. В 16:53 он вышел на связь и настойчиво убеждал Холла спускаться к Южной вершине. «Этот разговор, главным образом, сводился к тому, чтобы убедить его пойти вниз и взять канистру, — рассказывает Коттер, — потому что мы знали, что без кислорода Роб не смог бы ничего сделать для Дуга. Роб ответил, что сам он в порядке и смог бы идти вниз, но Дуг не сможет».
Через сорок минут Холл все еще находился с Хансеном на верхушке ступени Хиллари и не двигался с места. Во время переговоров с Холлом в 17:36 и затем в 17:57 Коттер упрашивал своего товарища оставить Хансена и спускаться без него. «Я знаю, что вел себя как подлец, уговаривая Роба бросить своего клиента, — признается Коттер, — но к тому времени стало совершенно ясно, что выбора не было». Однако Холл не посчитал возможным идти вниз без Хансена.
До середины ночи от Холла больше не было никаких сообщений. В 2:46 Коттер проснулся в своей палатке под Пумори, услышав длинный оборвавшийся радиоразговор, вероятно переданный ненамеренно: у Холла был микрофон, пристегнутый к наплечному ремню его рюкзака, он включился случайно, по ошибке. В таком случае, говорит Коттер: «Я предполагаю, что Роб даже не знал, что идет трансляция разговора. Я услышал, что кто-то кричал, — это мог быть Роб, но с уверенностью я не могу этого утверждать, потому что шум ветра сильно мешал. Он говорил что-то вроде: „Двигайся! Не останавливайся!“ — предположительно Дугу, упрашивая его не застывать без движения».
Если действительно было так, то это значит, что в предрассветные часы этого утра Холл и Хансен, возможно в сопровождении Харриса, все еще боролись с ураганом, двигаясь от ступени Хиллари в направлении Южной вершины. И если так, то это также означает, что им потребовалось более десяти часов, чтобы преодолеть на спуске тот участок гребня, который обычно альпинисты проходят на спуске меньше чем за полчаса.