В течение 4 лет на этих каменоломнях должно быть добыто достаточное количество мрамора, расход выражался в 240.760 р. — но все эти предположения так и остались предположениями, добывание мрамора затянулось, причем особенно затруднительна была перевозка его через Ладожское озеро; нередко случались аварии — 31 января 1783 года вызывались желающие взять на себя работы по подъему в Ладожском озере галиота с мрамором для Исаакиевской церкви[516].
Торжественная закладка церкви произошла 8 августа 1768 года[517], и затем потянулись бесконечные ассигнования и доасснгнования средств на постройку этой церкви, причем значительны ассигнования, производимые из кабинета. Вот далеко не полный перечень их: 11 сентября 1772 года[518] — 10 т. р., 15 мая 1773 года тоже 10 т. р.[519]; 15 января 1774 года — 40 т. р.[520]; 30 октября 1774 года — 10.655 р.
43 коп.[521]; 24 августа 1783 года[522] — 30 т. р.; 17 июля 1786 года[523] — на продолжение строения церкви 50 т. р., но несмотря на обилие средств, постройка шла очень медленно, и к концу жизни Екатерины II[524] было построено только основание здания, ни купол ни колокольня еще не начинались. Одним из первых распоряжений Павла I было «упразднение конторы Исаакиевской церкви[525] и приказание доделать верх собора кирпичем». Постройка пошла усиленным темпом, и 30 мая 1802 года[526] произошло освящение Исаакиевской церкви, про которую современники составили эпиграмму:
Двух царствований памятник приличныйНиз мраморный, а верх кирпичный.
Весьма понятно, что такая постройка не могла удовлетворить императора Александра I, и 26 июля 1819 года была сделана закладка нового Исаакиевского собора по проекту Монферана на месте ранее построенного при императрице Екатерине II архитектором Ринальди собора, части стен которого вошли в план нынешнего собора[527]. Постройке собора предшествовала, как это было и с Екатерининской Исаакиевской церковью, выставка модели. Сохранилось очень любопытное современное описание этой модели[528]. «Любопытство публики обращено теперь на модель новой Исаакиевской церкви, показываемую каждую среду в доме Шмита, что у Семеновского моста на Фонтанке. В день сей и сам архитектор г. Монферан бывает притом для объяснения подробностей г-м посетителям». Модель поставлена на огромном столе из красного дерева, который раздвигается помощью пружины на две равные половины и дает возможность любопытствующим видеть самую внутренность храма. Церковь представляет огромное четырехугольное здание, украшенное сверху пятью главами, а с двух сторон портиками наподобие знаменитого Римского Пантеона. Она будет иметь в длину 234 ф. 6д., в ширину 177 ф.. 4 д., в вышину 207 ф. 8 д. Сверх того, средняя глава будет иметь 84 ф. 4 д., что составит с церковью 295 ф., а с крестом, который сам по себе 18 ф. — 313 ф., следовательно, вышина средней главы будет почти равна колокольне Ивана Великого. По совершению сего здания только два храма в Европе — св. Петра в Риме и св. Павла в Лондоне будут превышать его огромностью.
Исаакиевская церковь обложена будет снаружи полированными плитами из белого мрамора, найденного неподалеко от Ревеля, а внутренность украсится разного рода и цвета мраморами, в том числе и тем, коим обложена была доселе старая мраморная Исаакиевская церковь. Портики будут иметь по 16 столбов коринфского ордена, из коих каждый вышиною 56 ф. (8 с.) из цельного превосходного гранита, добываемого на одном финляндском острове. Капители их и базы (основание) будут из бронзы — сей размер во многом превосходит меру столбов Римского Пантеона, которые вышиною 46 ф. 9 д. 11 линий и двумя саженями более колонн Казанской церкви. Главы окружены будут мраморными колоннами же сего же ордена и покрыты бронзовыми, вызолоченными листами. Алтарь представит соединение богатства и великолепия по части живописи, скульптуры и бронзы; но более всего украшен будет единственными осьмыо столбами из зеленой сибирской яшмы — вышиной в 10 ф. и четырьмя из несравненного порфира в 4 ф. 2 д., кои уже и привезены из Колывани и Екатеринбурга. Внутренность сводов покроется богатейшими рамчатыми узорами и живописью. Пол будет из разноцветных драгоценных мраморов — вокруг церкви обнесется невысокая решетка с приличными скульптурными изображениями святых и урна для освящения в торжественные ходы и праздники.
Уже за несколько лет пред сим Государь Император предполагал перестроить Исакиевскую церковь. Многие проекты по сему предмету представлены были Его Величеству г. Монфераном, и наконец Государь изволил принять и утвердить вышеописанный. Вследствие оного в 1819 году Июня в 26 день положен первый камень обновления сего храма с начертанною по высочайшему повелению на Российском языке следующею надписью: «Сей первый камень обновления положен в лето от Р. X. 1819 в 26 день месяца Июня царствования же Императора Александра Первого в 19 лето. При основании храма, начатого его Великою Прародительницею Екатериною II во имя святого Исаакия Далматского в 1768 году». По сему проекту Монферана большая часть старой церкви должна остаться невредимою и войти в состав нового здания, так что и внутренность расположена сообразно первоначальному ее чертежу, сделанному архитектором Ринальди, по коему она однако ж за кончиною императрицы Екатерины II не была проведена к окончанию. Без сомнения известно всякому, что храм сей воздвигнут Екатериною в память дня рождения избранного ею героя, Петра Великого.
Перед входом в комнату, где поставлена вышеописанная модель, можно видеть для сравнения и модель старой церкви. Кроме несравненно изящнейшей отделки первой перед второю, г. Монферан умел и побочными предметами придать особый блеск своему произведению. Комната, в которой она поставлена, украшена картинами, а по полу натянут богатый ковер, что распространяет какую-то приятную мрачность — и вот искусство, особенный дар иностранцев, которое мы, Русские, еще у них не переняли!
Прошедшего Июня г. МонФеран напечатал великолепное издание всем своим проектам, относящимся до сего здания, с кратким описанием оных на французском языке».
В этом описании все характерно, все переносит нас в столь отдаленную эпоху, особенно хороши мелкие описания — «этот богатый ковер, положенный в комнате, где показывалась модель, и распространяющий какую-то приятную мрачность!» — Как мог этого достигнуть ковер, конечно, секрет автора описания, достопочтенного Свиньина.