Когда вслед за беглецом из Узла выпрыгивает настырная штурмовая капсула, он полностью готов к бою. Бортовая система «Универсала» контролирует прилегающий к гостинице лабиринт, ясно показывая, что противник нескоро дождется помощи от своих родственников. Воины Центра прочно заплутали в служебных Тоннелях и Узлах, никак не могут поймать Нить маршрута – несмотря даже на истошный кодированный зов, испускаемый вражеской капсулой. Так что блок-схема предстоящего поединка не кажется Свободному Охотнику сложной.
Летательные аппараты застывают друг перед другом.
– Твоя женщина удрала! – вдруг понимает «дитя Клона». – Ты помог ей уйти!
Соперник воет, как зверь, которому испортили любимую стрижку. Его отчаяние слишком неожиданно и слишком искренне, однако пилот «Универсала» не смотрит на появившееся в корабле изображение. Отвлечься, значит, проиграть – это правило знает любой мальчишка. Голоса вполне достаточно, чтобы обмениваться информацией.
– Не пора ли тебе объясниться, лоцман?
– Помнишь ли ты… – рычит и корчится враг. – Помнишь ли ты, Неуловимый, как отверг однажды женщину, красивее которой не было даже на планете Точке?
– Когда и где?
– Три Единицы пять десятых и две сотых назад. В приюте «Веселый смертник» на минусовом склоне Малого Градиентного Перевала.
– Покажи её записи.
– Записи? Нет никаких записей. Мы не позволяем унижать себя так, как это принято у вас.
– Она молодая? Как её звали?
– Такая же молодая, как твоя нынешняя женщина, а её истинное имя ты не пожелал услышать.
Свободный Охотник размышляет, ни на миг не теряя контроля. Разумеется, он ничего этакого не помнит. Точнее, огромное количество похожих историй слились для него в одно унылое воспоминание – без лиц и без имен. Что он может ответить этому безумцу?
А тот продолжает:
– Второй раз она пыталась открыть тебе свое имя, когда ты одурманивал себя в одном из сферобаров. Фрагмент в районе средних цифр – между Третьей Косой Координатой и Третьей Прямой, помнишь? И снова ты ей отказал.
– Утешься, лоцман, того сферобара больше не существует. Взорван тварями несколько сотых назад.
– Я знаю, я сам рассчитал им маршруты.
– Ты? – спрашивает Свободный Охотник. – Это ты сделал? – Голос его срывается. Скулы сводит: – Я тебя ненавижу, – проговаривает он отчетливо и страшно.
– Вот и хорошо, Неуловимый, – счастливо вздыхает безумец. – Большая честь – заслужить твою ненависть.
– Я тебя ненавижу, лоцман. Кто была та молодая женщина?
– Мама моего Клона. Она должна была принести в себе зародыш Неуловимого, сделать Деду подарок. Дед расширил бы меня до двух Клонов, тогда я сам стал бы Дедом, а моя Мамочка стала бы Бабушкой. Но Неуловимый дважды отверг её. Почему?
Герой с усилием разжимает зубы:
– Неуловимый отверг не только твою Мамочку. В подобных ситуациях я всегда поступаю одинаково, потому что ваш Многорукий слишком уж часто подбрасывает ко мне таких же вот прекраснозадых реципиенток. Вы ребята простые, вам достаточно и половинного набора хромосом, содержащихся в моих половых клетках. Но я все равно не хочу делиться с вами. Так что передавай от меня привет всем своим Бабушкам.
– Она была у меня одна. Когда ты прогнал мою красавицу, Неуловимый, она вошла в Метро и недрогнувшей рукой обнулила Слово Состояния в своей оболочке. Там же, возле сферобара. Чтобы никогда больше не видеть твою самодовольную рожу, ни в третий, ни в четвертый раз, чтобы никогда больше не получить этого омерзительного задания. Помнишь ли ты её, высокородный? Помнишь ли ты, как смертельно унизил мою девочку?
Нет, так и не нашел Свободный Охотник в своей памяти ничего, что удовлетворило бы безумца. Ему искренне жаль. Очевидно, тот давний случай был слишком зауряден, чтобы оставить хоть какой-то отпечаток в окостеневшей душе воина.
– Помню ли я? Конечно, помню, – уверенно отвечает он. – Ни на одну тысячную я не забывал, как отверг подосланную тобой женщину, и ни разу потом не усомнился, что поступил правильно.
Другого ответа и быть не может. Свободный Охотник уважает соперника, не хочет добавлять унижений этому мужественному человеку.
– Я не стану брать тебя в плен! – взрывается тот. – Я убью тебя так же, как ты убил ее!
Поединок продолжается. Впрочем, прерывался ли он хоть на мгновение? Капсула и корабль по прежнему неподвижны, но это перемирие обманчиво. Отслеживается каждое шевеление экситонных лучей, контролируется любое изменение фокусировки боевых призм, просчитываются все возможные маневры – как свои, так и чужие. Пилоты старательно угадывают потаенные мысли друг друга. Напряжение возрастает до максимума…
– Стоп, мальчики, отдохните!
На связи объявляется новый собеседник. Многорукий Дедушка трех Клонов, он же Повар Гной. Как всегда, видна только его улыбка – вечная, бессмысленная, полуреальная. Это вторжение во Всеобщую отнюдь не было для соперников неожиданным.
– Когда ты помог мне избежать нападения в мертвом гипархате Энергии, – опережает Свободный Охотник всех, – я долго удивлялся, зачем ты это сделал. Теперь понял: чтобы выждать и напасть самому.
– Останови свой бег, Неуловимый, – с торжественной неторопливостью двигаются огромные губы. – Доверься мне.
– Иначе твои родственники доблестно перетряхнут эти дряхлые пузыри по всем координатам, – соглашается беглец. – А если жертв с вашей стороны будет слишком много, ты попросишь своих безголовых внуков сделать из гостиницы сплошную дыру. Угадано?
– Тактику нашего Союза ты изучил прекрасно.
– «Тактика», – усмехается герой. – Отключи бластомерам мозги и круши все вокруг.
– Его бег остановлен навсегда, Дед! – врывается в разговор пилот штурмовой капсулы. – Он будет стоять здесь до тех пор, пока я не решу, что с ним сделать дальше!
– Подожди, малыш, дай мне побеседовать с человеком, – озабоченно просит воровской председатель.
– И пусть он молится своим Системам, чтобы ты беседовал с ним подольше. Я потерплю.
– Вот и хорошо. – Улыбка приветливо расползается, растягивается от одной поверхности корабля до другой. – Надеюсь, Неуловимый, ты не обиделся на нашего Папочку. Это один из трех моих сыновей, познакомься. Хотя, я вижу, вы уже успели познакомиться…
– Твой сын?
– Еще и мой личный лоцман. Лучше, чем он, ориентируешься в Метро только ты, но у тебя есть Полная Карта, а у него – ничего кроме мозга и органов чувств. Я с наслаждением назначил его своим сыном, когда он размножился до целого Клона.
– Ты надеешься, Многорукий, что меня заинтересуют никчемные подробности вашего образа жизни?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});