5.4.6. ОРФОГРАФИЧЕСКИЕ СЛОВА
Теперь мы можем заняться вопросом о статусе слова в общей лингвистической теории. Мы уже видели, что в центре интересов большинства современных лингвистов оказалось скорее слово, чем лексема, хотя они обычно не разграничивали эти два понятия. При тех навыках чтения и письма, которым нас обучили в школе и которые поддерживаются всей нашей дальнейшей практикой, нам, возможно, будет трудно представить себе высказывания иначе, как состоящими из слов. Но способность разлагать высказывания на слова характерна не только для образованных и грамотных носителей языка. Сепир сообщает нам, что необразованные американские индейцы без всякого опыта письма на каком бы то ни было языке были вполне способны, по его просьбе, диктовать ему «слово за словом» тексты на их родном языке, не ощущая серьезных затруднений при выделении слов из высказываний и повторении их по одному. Что бы ни понимать под словом.как языковой единицей, мы должны отвергнуть выдвигавшуюся иногда точку зрения, согласно которой в «примитивных языках» нет слов. Навык чтения и письма, особенно если речь идет о сложном индустриальном обществе, подобном нашему, в котором письменному языку принадлежит большая роль, может значительно укрепить осознание носителем языка слова как элемента его языка (и может также поддерживать определенные непоследовательности; ср. all right '(все) хорошо', altogether '(все) вместе'); но, конечно, не этот навык создает в первую очередь способность разлагать высказывания на слова.
5.4.7. «ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ ПАУЗА» *
Выше, в качестве одного из приемлемых вариантов определения слова предлагалось определение слова как «любого сегмента предложения, ограниченного с двух сторон точками, в которых возможна пауза». Даже если допустить, что этот критерий потенциальной паузы действительно расчленит высказывания на единицы, которые мы бы хотели считать словами, мы должны рассматривать его как методическое вспомогательное средство для лингвиста, работающего с информантами, а не как теоретическое определение. Дело в том, что говорящие обычно не делают пауз между словами. Из того, что носитель языка способен актуализовать «возможность пауз» в своих высказываниях, когда он того пожелает, хотя обычно он так не поступает, следует, что слова должны быть идентифицируемы в качестве единиц его языка при обычных условиях употребления. Мы должны попытаться отразить в нашем определении функциональное единство слова в нормально действующем языке; можно полагать, что именно осознание носителями языка слова как функциональной единицы лежит также в основе выделения слова в большинстве орфографических систем.
5.4.8. СЕМАНТИЧЕСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ СЛОВА *
Одно широкоизвестное определение слова гласит: «Слово можно определить как соединение определенного значения с определенным комплексом звуков, способное к определенному грамматическому употреблению». Как можно заметить, это определение делает необходимым условие, чтобы слово было одновременно семантической, фонологической и грамматической единицей. Вполне возможно, что, действительно, все единицы, которые мы склонны рассматривать как слова при описании конкретного языка, удовлетворят этим трем условиям. Но, конечно, им удовлетворят не только такие единицы. Целые словосочетания типа the new book 'новая книга' имеют определенное значение, определенную фонологическую форму и определенное грамматическое употребление. То же справедливо в отношении дистрибуционно ограниченных сегментов любого более высокого ранга. Некоторые лингвисты высказывали предположение, что можно сделать приведенное определение удовлетворительным, сказав, что слова представляют собой наименьшие сегменты высказываний, отвечающие трем названным условиям. Но это также не годится. Сегменты un и able из unacceptable удовлетворяют этим трем критериям. Тем не менее их обычно не считают словами. К тому же слово unacceptable более или менее синонимично словосочетанию not acceptable; и то и другое можно разложить на три значимые единицы (и три грамматические единицы: три морфемы, представленные каждая одним морфом). Мы должны сделать вывод, что семантические соображения не релевантны при определении слова, как и при определении других грамматических единиц. Что касается фонологического критерия, то можно отметить следующее: хотя, как мы увидим далее, языки располагают различными фонологическими средствами разграничения слов, соответствующие фонологические особенности всегда являются лишь вторичными корреляциями. Таким образом, мы сосредоточимся на определении слова с исключительно грамматической точки зрения.
Для упрощения наших рассуждений мы пока будем все еще полагать, вместе с большинством лингвистов, что во всех языках морфема представляет собой минимальную единицу грамматического анализа. Таким образом, мы можем поставить перед собой следующий вопрос: как нам определить единицу, промежуточную по своему рангу между морфемой и предложением, чтобы она при этом достаточно близко соответствовала нашим интуитивным представлениям о «слове», — представлениям, поддерживаемым в основном орфографической традицией?
5.4.9. «МИНИМАЛЬНАЯ СВОБОДНАЯ ФОРМА» *
Первый заслуживающий рассмотрения ответ на этот вопрос принадлежит Блумфилду; это, вероятно, самая известная из всех современных попыток предложить общее определение слова, применимое ко всем языкам. По Блумфилду, слово — это «минимальная свободная форма». Это определение основывается на предварительном разграничении «свободных» и «связанных» форм, которое состоит в следующем: формы, никогда не встречающиеся отдельно в качестве целых высказываний (в какой-либо нормальной ситуации), представляют собой связанные формы; формы, которые могут встречаться в качестве отдельных высказываний, — это свободные формы. Любая свободная форма, никакая часть которой не представляет собой сама свободной формы, является, по определению Блумфилда, словом. Читателю должно быть ясно, что это определение применимо, если оно вообще применимо, скорее к фонологическим словам, чем к грамматическим словам. Блумфилд не делал ясного разграничения между этими двумя понятиями.
Нет сомнения, что определение Блумфилда охватывает большое число форм в различных языках, которые мы были бы склонны выделить как слова. И оно удовлетворительно объясняет способность говорящих актуализовать «потенциальные паузы» между отвечающими этому определению формами в потоке речи. Но, как указал сам Блумфилд, определение не охватывает некоторых форм, традиционно рассматриваемых как независимые слова, например the или а в английском языке. Такие формы вряд ли встретятся в качестве целых высказываний в какой бы то ни было нормальной ситуации использования языка. (Ясно, что слово the могло бы быть употреблено как целое высказывание в ответ на просьбу человека, решающего кроссворд, назвать «трехбуквенное слово, начинающееся с th», или в ответ на вопрос: «Вы сказали а или the? Во всех подобных контекстах лингвистические формы «упоминаются», а не «употребляются», а в контекстах «упоминания» в качестве целых высказываний могут встретиться лингвистические единицы любого ранга и уровня.) Блумфилд, конечно, осознавал эту трудность; но вместо того чтобы настаивать на своем основном критерии и считать, что, вопреки традиционной классификации, такие формы, как the и а, не являются на самом деле словами, он вводит дополнительный критерий «параллелизма» со «свободными формами», то есть с формами, характеризуемыми как слова на основе первого критерия, опирающегося на свободу употребления формы. The и а встречаются в таких же окружениях в предложениях, в каких встречаются this и that (ср. the man, a man, this man, that man и т. д.); this и that могут встретиться в качестве минимальных свободных форм и потому относятся к классу слов; следовательно, the и а являются словами.
Хотя предложенное Блумфилдом определение слова, использующее термины «свободный» и «связанный», было принято многими выдающимися лингвистами, его вряд ли можно считать удовлетворительным. Мы не должны упускать из виду основную задачу лингвистического описания: порождение предложений, из которых могут быть выведены реальные и потенциальные высказывания описываемого языка. Поэтому все вопросы классификации следует подчинить этой цели. Мы можем исходить из того, что в общем случае предложения состоят из многих морфем и что слово представляет собой единицу «ниже» рангом, чем предложение, состоящую обычно из ряда морфем. Но признание определенного «комплекса» морфем «единицей» означает, что эти морфемы характеризуются более тесной «спаянностью», нежели другие группировки морфем в предложении, не выделяемые в качестве слов, и что предложения можно порождать более удовлетворительным образом, если учитывать (по меньшей мере) два различных принципа композиции, один из которых определяет соединение морфем в «комплексы» (которые мы будем называть грамматическими словами), а другой — соединение слов в предложения. Разумеется, эмпирически может оказаться, что множество «минимальных свободных форм» будет обычно соответствовать во всех языках множеству фонологических единиц, репрезентирующих грамматические слова; но если и так, это будет, скорее всего, зависеть от структурной «спаянности» слова в предложениях и отражать эту «спаянность» и само по себе представлять для грамматиста лишь косвенный интерес. Подобно критерию «потенциальной паузы», способность фигурировать в качестве «минимальных свободных форм» в лучшем случае представляет собой вспомогательный критерий, который может быть использован лингвистом, работающим с информантами. Стоит поэтому внимательнее взглянуть на некоторые признаки, относящиеся к тому, что мы назвали «спаянностью» слова как грамматической единицы.