зырк за свою спину, куда пялился гад, а там… — Ой… Ё! Лучше бы я этого не видела… и не знала вообще. Меня аж затрясло.
Только вот не от страха. От ненависти… к этому старосте.
— Да как так? Как эта тварина посмела… на «святое животное» поднять свою грязную ручонку… замахнуться этой сраной посудиной. Гореть тебе в аду! Жги его! — я ткнула пальцем в урода.
— Ты чё, Янка! — «Разум» бросился давить на жалость, — Одумайся! Он же староста.
— Да хоть — король! Предатель он! — плюнула на парализованного мэна, — Чтобы мне, Леди Яне заявить, что он ненавидит пауков? Да это прямое оскорбление меня лично! Я тут «орден отахи» создала. У меня в замке Лиужеродского Катарсии доклады несут и поклоны бьют в пол. А этот…
— Пауки-и-и-и! — сколько же было эмоций в одном единственном слове «Разума», я аж представила токсичный кивающий смайлик, — Снова… пауки!
— Да, пауки!
— Но это не повод жечь из-за них тех, кто мог бы быть полезен. Ты предупредила гибель отахи, мужик его не убивал. Отыгралась параличом, шибанула его об пол… всё! Успокойся! Жива твоя отаха? Жива! Сейчас этот идиот его и пальцем не тронет, — продолжал распинаться «ИИ», а мне уже было пофиг! Реально пофиг!
В глазках, как в стикерах замаячили сердечки.
А-у-ф! Прелесть! — сегодня я впервые увидела местных восьмилапых созданий в живую, — Душки! Сплошное умиление!
Если «Разум» раньше мне объяснял, что они почти такие-же как «Катарсия»… а я всё гоняла мысли… — увидеть бы! То сейчас, я могла с уверенностью заявить, что да. По размеру, да — такие же! И тот, кого чуть не прибил дебил староста, очень походил на Тринидадского шеврона, или попросту на Земном арахнокиперском — «кембриджа». Такой же окрас и даже лапки с зелёными огоньками на кончиках.
— Вот это отахи у них тут! Меховые! Вот это я понимаю! Зачётно! — я покосившись на паралитика, подставила руку к пауку, а тот… ну копия наш «кембридж» — древесник, сиганул со стены на моё плечо.
— Слушай! А кто у нас там возглавил первый отряд Лиужеродской армии, напомни?
— Лориф, моя королева! Тот, который был у главных ворот, во время…
— А-а-а-а… всё-всё-всё… поняла! Тот худощавый.
— Ага!
— И далеко он сейчас? — я подставила пальцы к плечу, чтобы паук переполз ко мне на ладонь.
— Прилично… дней пять ходу до Нелиасса, не меньше.
— М-м-мдя… с такими успехами, им и правда тут уже некого будет спасать… а Кемайн вдобавок довольнёхонький захватит ещё и наш’говнозавод'.
Рассуждать о сахаре для взрывчатки было пока рановато… как и о путях подвоза селитры и угля на передовую. Да и сейчас, если честно, в моей голове возник немного иной план…
— Много этих крошек тут? — я очарованная копошащимся на ладони пушистым созданием, ехидно улыбнулась.
— Прилично! Сейчас же май. Вышли из спячки. В любом доме, особенно в подвале, где темно, увидишь. В отличие от земных, живут колониями.
— То есть своих просто так не лопают? — уточнила.
— Нет!
— А что по яду?
— Токсично, но как всегда, всё индивидуально.
— Пять дней ходу… — смекнула я, — За это время вражина может или подтянуть ещё сил, или продолжить жечь деревни, или… Хм-м-м! — моя задумчивая мордашка растянулась в дикой лыбе, — Попранковать что-ли? Понимаю-понимаю… С этого начинала. Глупо и нелепо. Но то было ради развлекухи. Сейчас же совсем иначе. А? И кстати, заодно закрепим мнение об отахе не только, как о местном святом животном, но и как о проклятии Леди Яны для всех кто пожалует в её владения без приглашения, — перед глазами ясно так всплыл жуткий пранк из видосиков, о пробуждении мэна в палатке, рядом с которым ползал огро-о-о-омный паук, — Круто! Правда? Даже когда один — круто! А когда их двадцать, тридцать… сотня… Буди давай старосту, — я кажись придумала в чём именно этот козёл мне сможет пригодиться, — …нехрен дрыхнуть, когда перед ним королева стоит. Будем готовить отряд диверсантов. А заодно и проверим, на не особо осторожных, как эти крошки умеют наказывать.
* * *
— Лезь! Лезь давай! — скомандовала я чудику, — В деревне всех оповестил?
— Да, Леди Яна… — староста сделал шажок вниз и посветил масляной лампой.
Мама-мия… как же он был жалок, такой испуганный, в обнимку с коробочкой из коры, типа нашего берестяного туесочка. Зашквар! Кирпичей наверное отвалил столько, что можно было защитную стену выстроить… и не одну.
И главное — за чем он лез? Ночью… Хи-хи! Арахнофоб в подвал, где потенциально могли водиться пауки.
Конечно же! Ловить этих самых пауков! Ласково и нежно!
— О, да! Он навсегда запомнит эту ночь!
— Янка, это жёстко! — вопил «ИИ».
— Жёстко — это отаху тарелкой с размаху! А тут пусть скажет спасибо «жиже» в моей башке, которая спасла его от смерти. Мне кажется, что мэн уже сто-пятьсот раз пожалел о том, что он не сдох в параличе, ударившись об пол, — я продолжала следить, как он медленно опускался в своё хранилище для заготовок, — Но я не специально! Правда-правда! За оскорбление отахи я готова была убить. Я готова была исполнить его нынешнее желание ещё тогда… А сейчас вот, пусть мучается, — снизу послышалось громкое учащённое дыхание, — Ты же сказал, что он мне ещё пригодится. Вот! Полюбуйся! Я нашла-таки рациональное зерно в твоих словах! Ты был прав! Гордись! — ликовала, что так лихо обставила «ИИ», — Как там в цитатах? — сделала вид, что задумалась… — «Лучший способ убедить дурака, что он не прав, позволить ему поступить по-своему». Ха-ха! Ну что, убедился? А сейчас я не буду приказывать тебе убивать его! Пусть мучается! А ты кусай локоточки, которых нет! И только не надо мне сейчас говорить, что я упоротая и помешанная на восьмилапах. Я нормально отношусь к тем, кто боится пауков, хотя не понимаю, за что и почему? Чем они страшнее того же самого хифа или ранека? Я не стану гнать людей со своих земель за фобию! Но вот за ненависть! За ненависть к отахам… да ещё и на моих глазах… чтобы найти в себе наглость — замахнуться на них чем либо… — это уже совсем другое дело! Никто, никто на моей планете не может позволить себе подобное! Даже я!
К раннему утру… когда ещё местное светило дремало, в доме старосты набралось уже не много не мало, туесочков восемь, в каждом из которых было, как минимум по две или три отахи.
Сам же староста, до сих пор так и торчал в подвале, уверяя меня, что там никого нет. Но как-то неубедительно он глаголил, за что был