Читать интересную книгу Город Желтой Черепахи - Павел Молитвин

Мы ехали кататься на лодках. Я давно мечтал об этом и уже предвкушал, как славно будет поработать веслами, как приятно будет скользить по тихой воде, словно зеркало отражающей прибрежную зелень, светлые облака и нашу лодку. Марина же о предстоящей прогулке совсем не думала, она никак не могла отключиться от своих червячных передач, шатунов, кривошипов и сальников.

«…Горят прокладки, — увлеченно говорила она, — и мы предложили…»

Тогда я подумал, как было бы интересно, если бы розетка действительно оказалась волшебной. Улыбаясь своим фантазиям, достал ее и посмотрел на Марину.

Я готовился рассказать ей сказку про волшебную розетку, чтобы дружно посмеяться, оставив наконец прокладки и компрессоры в покое.

Розетка начала расплываться у меня перед глазами, очертания автобусного салона и самой Марины изменились почти мгновенно.

Марина, я бы сказал Марина Юрьевна, сидела в комнате с голубовато-серыми обоями, заставленной книжными полками, моделями узлов машин, заваленной рулонами миллиметровки.

«Игорь, — обратилась она ко мне, не отрываясь от бумаг, грудой лежащих на столе, — я же просила тебя зайти в магазин. Поесть бы что-нибудь купил…»

Я молчал.

«Посмотри в холодильнике, может, изобретешь что…»

Она подняла на меня далекие глаза, заслоненные мощными линзами очков. Лоб ее пересекли морщинки, волосы стали реже и потеряли свой блеск и неподражаемый каштановый оттенок. Серый строгий костюм — как эмблема занимаемой должности: она не успела переодеться, придя с работы. Пальцы со следами чернил нервно постукивали.

«Ну что же ты, не слышишь? Кстати, позвони Антонине Сергеевне из опытного отдела, скажи, что завтра я не смогу к ним зайти — уезжаю в Москву. Там Перышевский будет доклад делать».

Она сняла очки, потерла лицо ладонями.

«В январе, видимо, отправят в Чехословакию, перенимать опыт. Ты уж извини, опять с отпуском ничего не выйдет, поезжай один».

Помолчала.

«Ничего я не успеваю. Может, сваришь пока кофе?»

Я обалдело опустил розетку. Вот так номер! Оказывается, она действительно волшебная. Потом взглянул на Марину, — она рассказывала, что кого-то у них на две недели отправляют в колхоз и она получила интересное задание…

Женщиной, которую мне показала розетка, несомненно, была Марина в будущем, и у меня пропало всякое желание жениться на Марине настоящей. Больше я с ней не встречался.

Через год мне здорово повезло: я встретил Наташу. Она была пловчиха, огненно-рыжая, красивая, как богиня, с уверенным, почти античным лицом. Мне нравились ее независимые суждения, насмешливый взгляд чуть раскосых глаз. С короткой прической, в спортивных тапочках, в пестрой футболке, она казалась мне воплощением молодости и веселья.

Мы сидели у меня, когда я вспомнил о розетке. Это было не сомнение, а естественное любопытство. Встав у серванта, я начал протирать стаканы, осматривая их на свет, и незаметно навел розетку на Наташу.

Комната расплылась перед глазами, и я увидел, что рядом со мной идет, по-мужски широко и быстро шагая, та, что когда-то была Наташей. Женщина с плотно сжатыми губами, упрямо выдвинутым подбородком и прищуренными глазами.

«Никакой музыки, Андрей будет ходить в бассейн. Я уже говорила о нем и все уладила. Ни в какое кино мы не пойдем. Во вторник будут показательные выступления фигуристов, нельзя же их пропустить… Сколько времени? Опять из-за тебя опоздаем, а там первый заплыв на восьмерках. Тим и Бобби уже должны быть там… Конечно, с ними интереснее. Они и в плавании, и в жизни понимают побольше некоторых. Да, тебя! Хоть бы футбол посмотрел. Ну и что, что не выигрывают? Болеть надо. Все равно интересно. Ах, тебе неинтересно! Тюфяк! Бе-зы-ни-ци-а-тив-ный, не-лю-боз-на-тель-ный, не-раз-ви-тый. Рохля!»

Я был в отчаянии.

Время шло.

Люба очаровала меня сразу. Мне не приходилось встречаться с таким ласковым, душевным человеком. Мы познакомились с ней в пригородной электричке.

Я вошел в вагон, где сидела она; слушая старушку, пространно рассказывавшую ей о своих хворобах, которых у нее, как у каждого пожилого человека, было достаточно.

Я дважды выходил покурить, шепотом ругая болтливую попутчицу, а Люба сидела и слушала, время от времени кивая и переспрашивая.

С Любой у нас не было разногласий. Все шло отлично до тех пор, пока я не посмотрел в розетку. На этот раз я был совершенно уверен в выборе, но…

Дородная, толстая тетка расставляла чашки. Она была повязана полинявшим передником, и ее красные руки с невероятным проворством летали над столом.

«Игорек, подбери локоток, голубчик. Мы третью серию не пропустим? Уж так мне жаль, что пирог к Машенькиному приезду не выйдет. Никак тесто не поднимается, дрожжи плохие… Уж я билась, билась. У тебя на работе все в порядке? Ну, слава Богу. А мне Матвеевна звонила — новый холодильник приобрела, без всякой очереди.

Машенька, наверное, похудела там, в детском саду-то небось не дома… Ирина Львовна к тебе заходила. Какое у нее платье! Может, в универмаг сходим в субботу? Машеньке что-нибудь посмотрим, тебе пиджак давно пора новый купить…

Ты чай-то пей, а то остынет. Вот, с вареньицем. Пойду телевизор включу».

И так, скажу вам, мне стало тоскливо!

А время идет, год за годом незаметно пролетают. Посмотрел я еще два-три раза сквозь розетку, а потом в этом и нужда пропала. Знакомые девушки давно уже замуж вышли, детей народили.

Стал я задумываться. Стал на розетку с неудовольствием поглядывать. В одном случае сын у меня был бы уже большой, в другом — дочь… Интересно, а каким бы я моим девушкам представился, если б тогда они в розетку посмотрели?

Взглянул как-то в зеркало — Боже мой, что с нами время делает! Лысина начала появляться, морщины от глаз поползли, животик намечается. Пожалуй, не позарились бы они на меня, если б в будущее, как я, смотреть могли.

Спрятал я розетку подальше — чуть не разбил, чтобы искуса не было, да остановился: волшебная все-таки вещь, редкость.

Ну, женился, конечно. Поздновато, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. А не хотите, — вдруг обратился ко мне Игорь Иванович, — я вам розетку волшебную отдам, а?

Вдохновленный его мыслью, Аркадий Митрофанович тоже повернулся ко мне:

— Может, вам и трубка моя сгодится? Ее только починить надо, а так, я уверен, она должна действовать!

— Да что вы? За кого вы меня принимаете? — Я даже обиделся. — Слава Богу, двенадцать лет женат, сын в шестой класс пошел. Зачем, скажите, мне розетка, если я и так представить могу, что с моей женой через десять лет будет? Хотя догадки эти совсем меня не радуют. Хорошо хоть кольца не предлагаете — только этого добра мне не хватало! За столько-то лет я не то что по лицу — по шагам мысли жены читать научился, а что касается трубки, так жена тоже мои мысли изучила будьте-нате. Да и случайных приключений достаточно — что ни случай, то скандал. Вот если бы какую-нибудь вещицу, чтобы цех план выполнял или билеты можно было без блата, без заморочек всяких доставать… Чтобы премиальные увеличивать или с начальством ладить…

— Ишь, чего захотел, — понимающе заулыбались мои попутчики, — так вам ее и дадут! А дали бы — вот это было бы действительно чудо!

— Да, — печально улыбнулся Юрий Тимофеевич. — Производство с волшебством мало связано, не то что любовь.

— А знаете пословицу «Деньги к деньгам липнут»? — оживился Аркадий Митрофанович. — Вот если справедливо будет сказать, что и волшебство к волшебству тянется, тогда понятно, почему наши странные истории с любовью связаны. Да и то — чем любовь не волшебство? Кто объяснит, что такое любовь? Как она зарождается — иногда с первого взгляда, иногда после многих встреч? Почему умирает или живет долгие годы?

Мы молчали. Чтобы опровергнуть Аркадия Митрофановича, надо было ответить на его вопросы, но среди нас не было человека, который взял бы на себя смелость утверждать, что он знает верные ответы.

Алый цветок

1

Сблизились витые стрелки, будто чайка крыльями взмахнула. Осталось от трех суток меньше шести часов. Меньше шести… Глухо прозвучали шаги мои по ковровой дорожке кармазинного сукна. Эхом печальным отозвались безлюдные залы. Тенью туманной скользнуло отражение мое по беломраморным стенам. Вот она, стена заветная, без ниш, завитков накладных и украшений, на ней читала Аленушка письмена мои огненные в первый раз. «Не господин я твой, а послушный раб. Ты моя госпожа, и все, что тебе пожелается, все, что на ум придет, исполнять я буду с охотою». На ней читала письмена мои последние, ответом бывшие на ее страстное желание услышать мой голос: «Приходи сегодня во зеленый сад, сядь в свою беседку любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и скажи так: „Говори со мной, мой верный раб“». Не надобно стало мне к огненным письменам прибегать, а ныне… Ныне и подавно нужды в них не будет. Поднял руку — вспучилась зеркальная гладь стены, разбежались по ней мелкие трещинки, осыпались блестящие чешуйки, кучкой пепла легли на черный гранит пола, закружились, ветерком подхваченные, и сгинули.