Полковник Чегодаев в перепачканном, изодранном мундире, с черным лицом, подошел к ним вплотную.
— Что делать, наука? — прокричал он. — Неужели так и будет?!
— Контакт! — крикнул Иконников, в отчаянии разводя руками. — Если б Контакт разорвать!
— А что нужно делать? — нетерпеливо спросил Чегодаев.
— Да ничего мы не можем сделать! Ничего! — прокричал Чарнецкий. — Только они… А они не хотят! Им на нас плевать! У них — эксперимент!!
И, словно опровергая его слова, на пустыре вдруг вырос исполинский купол зеленого пламени. Призрачное мерцающее сияние озарило весь город.
Как в тумане, возник внутри этого прозрачного светящегося купола двухэтажный покосившийся домик и рядом — фигурки люден. Домик постоял мгновение и беззвучно рухнул.
Световой холм вытянулся воронкой к небу, превратился в гигантский смерч и тут же исчез, будто растворился в воздухе. Грохот мигом оборвался, растаяли туманные воронки, наступила невероятная тишина. Только развороченная, истерзанная земля мертво лежала в свете прожекторов да громоздились груды развалин.
Но вот что-то шевельнулось рядом с обломками домика в центре пустыря.
Шатаясь, встал человек. За ним другой, третий…
— Они все-таки разорвали Контакт… — прошептал Иконников. — Почему же они так медлили?
З.ЮРЬЕВ
КУКЛА В БИДОНЕ
Описываемые в этой повести события подлинны, и узнал я о них от сотрудников Московского уголовного розыска, которые, не считаясь со своим временем, сделали все возможное и даже невозможное, чтобы получше познакомить меня с ними. Само собой разумеется, фамилии действующих лиц изменены.
З.Ю.
ГЛАВА 1
Старый канцелярский стул никак не хотел стоять на двух ножках и протестующе поскрипывал.
— Бог с тобой, — сказал Шубин, расслабил руки, которыми упирался в край письменного стола, и позволил стулу облегченно опуститься на четвереньки.
— Сомневаюсь, — пробормотал Голубев из-за соседнего стола, — я ведь безбожник.
— Я не тебе, а стулу, — сухо заметил Шубин.
— Всегда ты умеешь найти интересного собеседника, — с завистью вздохнул Голубев и посмотрел на часы. — Гм… Скоро восемь. Может быть, закончим эти письма завтра? Как, начальник?
— Предложение интересное, и мы еще к нему со временем вернемся. Но сначала я хотел бы обсудить один—два важных вопроса. Боря, ты прости, но в таких случаях, я думаю, лучше переходить на официальный тон. Итак, капитан Голубев, знаете ли вы, чем занимаются в свободное от работы время акулы капитала?
— Не знаю, товарищ майор.
— А следовало бы, — наставительно сказал Шубин. — Работник МУРа должен знать всё. К вашему сведению, они открывают сейфы и жадно пересчитывают свои богатства.
— Так точно, товарищ майор, пересчитывают свои богатства.
— Не паясничайте, капитан, я говорю с вами совершенно серьезно. Так вот, хотя я, как вы, наверное, догадываетесь, и не акула капитала, сейчас я тоже открою сейф и пересчитаю свои богатства.
Шубин подошел к сейфу, прижал коленкой дверцу (иначе она заедала), вставил ключ и дважды повернул его. Замок сочно чавкнул, и майор с величайшей осторожностью достал из сейфа конверт.
Шутка, розыгрыш были для них неким священным ритуалом, чем-то чрезвычайно важным, и стоило одному начать, как второй тут же начинал подыгрывать вне зависимости от настроения.
— Итак, капитан Голубев, документ номер один, он же фактически долговая расписка, он же вексель. Черным по белому здесь написано, что первое место в чемпионате шестьдесят восьмого года займут футболисты московского “Динамо”. Написано вашей рукой, капитан. Моей же написано, что чемпионами снова будут киевляне. Папирус уже пожелтел от времени, как-никак лежит с апреля, а сейчас, слава богу, октябрь, но даже без лупы можно разобрать, что проигравший обязуется поставить выигравшему одну бутылку коньяка, причем в скобках сказано, что коньяк и коньячный напиток вовсе не одно и то же. Таблицу первенства — будем откровенны- вы знаете значительно лучше, чем таблицу умножения, капитан, и я думаю, что вы смело можете уже идти в магазин. Рекомендую Столешников переулок. Знаете, там справа, если стоять спиной к Петровке, есть такой магазин…
— Слышал, — скорбно вздохнул Голубев.
— Не расстраивайтесь, капитан. Московское “Динамо” — прекрасная команда, спору нет, второй круг они идут как звери, но уж слишком много очков растеряли в первом. Далее представляется документ номер два. Вы, коллега, ставили еще одну бутылку коньяка против моих трех, что кировобадское “Динамо” останется в высшей лиге. Увы, и в этом случае…
Зазвенел телефон, и Шубин взял трубку. Лицо его сразу поскучнело, приняло обычное выражение, которое Голубев называл про себя “должностным”.
— Хорошо, — сказал Шубин, — сейчас иду. И Голубев тоже. — Затем, повернувшись к капитану, он кивнул: — К дежурному. Там двоим подложили куклу. Пошли.
…У высокого, одетого в коричневый плащ-реглан, было крупное, складчатое лицо, сложенное в кисло-брезгливую гримасу. Второй, пониже и подороднее, нервно теребил ладонью широкий мясистый подбородок с ямочкой посредине, ерзал на стуле, шумно вздыхал.
— Ну-с, на что жалуемся? — спросил Шубин.
Высокий на мгновение поднял глаза, взглянул на Шубина и угрюмо пробормотал:
— На жуликов, не па погоду же. Черт те знает что творится средь бела дня…
— И на свою дурость жалуемся. Четыре тысячи восемьсот рублей отдать по доброй воле взамен старой газеты и буханки хлеба… Руки оторвать мало… — решительно добавил второй.
— Кому? — невинно спросил Шубин.
— Себе в первую очередь, — сказал потерпевший с такой убежденностью, словно давно мечтал расстаться с руками.
— Насчет рук мы вам помочь вряд ли сумеем, но придется пройти в нашу комнату, а то мы здесь можем помешать. Пойдемте.
Вернувшись к себе в кабинет, Шубин привычно глянул на часы — было уже восемь, Миша будет спать, когда он приедет, — и с легким вздохом сказал:
— Ну что ж, давайте знакомиться.
— Вяхирев Иван Александрович, двенадцатого года рождения, — медленно произнес высокий. Говорил он словно нехотя, с трудом выдавливая из себя слова, как полузасохшую зубную пасту из тюбика. — Режиссер студии технических фильмов министерства… Что еще?
— Пока достаточно, Иван Александрович, — вежливо сказал Шубин и усмехнулся про себя: человек обращается с просьбой о помощи, а держится так, словно сделал большое одолжение, придя на Петровку. Но десть лет работы в уголовном розыске научили его не торопиться с оценками людей, с которыми он сталкивался, и тренированный мозг лишь накапливал информацию, послушно избегая до поры до времени превращать ее в окончательные мнения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});