Утопаю в мягких подушках на его постели.
Варвар нависает сверху. Рассматривает меня, будто запоминает, любуется. С мокрых волос стекает вода, капает мне на лицо и грудь. Загорелый, мускулистый торс в росинках, но при этом пышет жаром, неумолимо приближаясь ко мне. В низ живота упирается что-то горячее и твердое, как камень.
- Немного страшно, - признаюсь чуть слышно.
Одно дело – осторожные ласки, а совершенно иное – принять наконец-то своего огромного мужчину. В первый раз было чертовски больно.
- Выключить свет? – усмехается он, разряжая накал страстей.
- Каждый раз, когда мы делаем это, происходит что-то неадекватное. Давай не будем экспериментировать, - хихикаю, обвивая мощную шею руками. - Тем более… Я хочу тебя видеть, - касаюсь его носа своим, трусь, как кошечка. - Знать, что именно ты со мной, - целую в уголок стиснутых губ. - Чувствовать только тебя.
- Полегче, мелкая, а то так и не дойдем до главного, - впечатывает меня в матрас. – Поплыву от твоих слов – и все.
- Я люблю тебя, Ром, - подписываю себе приговор и вскрикиваю, ощущая наполненность.
Боли нет, ни капли. Страх отступает, и на его место приходит жгучее возбуждение.
- Я просто писец как тебя люблю, - грубо рявкает дикарь, делая меня своей.
Если я и раньше не видела пути назад, то сейчас его просто не существует. Потому что это абсолютно мой мужчина. Границы стерлись между нами, стены пали.
Такие разные, но мы созданы друг для друга.
Эпилог
Семь месяцев спустя
Роман
- Никогда. Не буду. С тобой. Спа-ать! – гневный шепот переходит в жалобный стон.
Досадно, но не смертельно. Судя по тому, что я прочитал о партнерских родах, угроза Лины самая безобидная. Моя приличная интеллигентная жена сохраняет лицо, даже когда ей больно. Не проклинает меня, не кроет матом, не желает, чтобы у меня отсохло что-нибудь. А я ведь после изучения чужого опыта на просторах интернета ко всему готов.
- Хорошо, - соглашаюсь и придерживаю Лину сзади за талию, чтобы она случайно не слетела с большого резинового мяча и не повредила наш с ней «мячик» поменьше. Скользнув ладонями вперед, аккуратно приобнимаю внушительный животик, стараясь не давить. Затихают и малыш, и Лина. – Мы не будем спать, будем бодрствовать, - подшучиваю и, наклонившись, целую мою мелкую в взмокшую холку.
- Пф-ф, - недовольно фыркает, как взбрыкнувшая лошадка. Пытается демонстративно встать, но в ее положении это нелегко. Так и остается в моих руках, покачиваясь на фитболе. – Подними меня, - приказывает, не оборачиваясь.
- Слушаюсь и повинуюсь, - усмехнувшись, обхожу ее и подаю руку.
Помогаю моей потяжелевшей беременной подняться, беру за локоть, пока она неуклюже прохаживается по помещению. Остаюсь рядом, когда Лина резко взметает ладонь к животу, укладывает под пупком, морщится и опять стонет.
- Схватило снова? – уточняю очевидное и поглядываю на часы. Если я правильно запомнил время, то схватки учащаются. Блин, Царев-младший, ты можешь там как-то нежнее, но шустрее двигаться на выход? Совсем мамку не жалеешь. Да и папку, которому все грехи уже припомнили, перечислили, но не отпустили…
Лина останавливается у шведской стенки и буквально повисает на ней, уронив голову и оттопырив попку. В каких только позах я ее не повидал за эти несколько часов. Камасутра отдыхает.
- Да-а-а, - протяжно ноет, сжав перекладину обеими руками до побелевших костяшек.
Не родзал, а пыточная двадцать первого века, особо изощренная. Я готов взвыть вместе с Линой, но, сцепив зубы, устраиваюсь сбоку и массирую поясницу.
- Дыши, любимая, как учили, - уговариваю, пока она кривится от боли. - «Собачкой», давай, - шумно подаю пример. Надеюсь, на курсах нам правильно показали, а я ничего не перепутал.
Слушается, дышит вместе со мной. Так и стоим некоторое время, пыхтя, будто два чайника.
Схватка ослабевает – и Лина выпрямляется. Целую ее в висок, смахиваю бисеринки пота со лба и пышной, увеличившейся за время беременности груди, приглаживаю мокрую сорочку на животе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Не трогай, - капризничает, убирая мои руки. - Я тебя стукну! – грозно мяукает. Похожа на беременную кошку. Арни такой же была, пока не родила выводок рыжиков.
- Бей, если легче станет, - вздыхаю и развожу руками.
- Не ста-анет, - хнычет.
Пару минут бесцельно мечется по родзалу, а я наворачиваю круги и зигзаги рядом. Замирает у окна, упершись руками в подоконник и уткнувшись лбом в стекло. Постояв, разворачивается и уверенно топает ко мне. Ныряет в объятия.
- Ой, - встречает очередную схватку. Да чтоб их!
- Так, я Агату вызову, - набираю ее номер, как только Лине становится легче. – Может, пора, - пожимаю плечами.
- Да ты ее каждые пять минут зовешь, - хихикает Лина, повиснув на мне и прогнувшись в пояснице. – А я все никак, - тихо жалуется.
- Вот пусть не расслабляется, - бурчу, искоса наблюдая за мелкой.
Уставшая, измученная, она льнет ко мне в поисках поддержки. А из меня хреновый помощник – я сам в панике.
- Как дела? – появляется Агата на пороге.
Окинув нас быстрым взглядом, подзывает акушерку, дает ей какие-то распоряжения.
- Еще не родила, - бубню грубо, и получаю слабый хлопок по плечу от Лины.
- Так, шутник, отдавай нам Каролинку.
Мелкую забирают из моих объятий, ведут к креслу. Осматривают, подключают датчики к животу, ставят капельницу. Кружат над ней, колдуют. Не клиника, а шабаш ведьм.
- Умница, прекрасно все, - спустя время ободряюще произносит Агата. Стоит мне гордо улыбнуться, как она выносит нам с мелкой приговор: - Все, рожать будем.
- Как? – кажется, выдыхаем эту глупость одновременно.
Мне позволяют еще немного побыть в родзале, а потом Лина вдруг требовательно вскрикивает:
- Рома, выйди!
Лежит, еле дышит, а все равно командует. Что за девчонка!
- Мелкая, ну чего ты? – непонимающе округляю глаза и поправляю сбившуюся медицинскую шапочку. - Я люблю тебя.
- Я тебя тоже, поэтому выйди и Еву позови, - просит в перерывах между схватками. – Рома-а! Уф-ф-ф, - начинает дышать, как указывает Агата.
В коридоре меня встречает Ева, в полном обмундировании, будто они заранее обо всем договорились. Хотя чему я удивляюсь? Сестры же, близкие люди, а за период беременности Лины стали неразлучными.
- А… почему? – мямлю, кивая в сторону родзала. - Обидел я ее, что ли?
- Нет, она боится, что если увидишь весь… кхм… процесс, то не подойдешь к ней больше. Начиталась в интернете всякого, - отмахивается Ева.
- Надо было следить, по каким она сайтам шастает, - стянув шапочку, вытираю ею мокрое лицо. - Может, я все-таки? – делаю шаг назад.
- Ром, успокойся, нормально все будет, - настойчиво отталкивает меня. - Я же с ней. А ты тут подожди. Тебя позовут, когда можно будет.
Воспринимаю ее слова буквально – и сажусь у двери прямо на пол, опершись спиной о стену. Четко слышу все, что происходит внутри. Среди шума, писка приборов и переговоров медиков – я различаю родной голос, единственный, который имеет сейчас значение.
- Ой, мамочки, - тонко попискивает Лина. И к этому звуку добавляется новый, такой же ценный и любимый.
Я слышу первый крик нашего малыша. Громкий, требовательный, возмущенный. Вредный сын у нас родился, весь в маму.
Подскакиваю на ноги, приклеиваюсь к двери, слегка толкая ее, образуя зазор. Прыскаю смехом.
Сын. Настоящий. А я теперь отец.
Непривычно. Одно дело, когда ребенок в животе барахтается, а совсем другое, когда уже появился на свет.
Человечек. Мы ему и имя придумали заранее.
Олег Царев.
- Девочка. Рост - пятьдесят с половиной сантиметров, вес – три килограмма сто грамм, - вещает в родзале Агата, а я продолжаю смеяться, как идиот.
Мелковат богатырь. Но ничего, откормим.
- Девочка? – переспрашивает Лина осипшим голосом.
Осекаюсь. Не понял…
- В смысле, девочка, - пробубнив себе под нос, шире распахиваю дверь.