Читать интересную книгу Черный фотограф - Светлана Успенская

«Жучок» остался прикрепленным к столу, а Леня снял дубликат ключа от бывшей ленинской комнаты, так удачно расположенной вблизи директорской приемной, и частенько проводил там томительные часы, слушая скучные производственные совещания.

Время шло, мышиная возня вокруг акций «Московского металла» не прекращалась, а Соколовский никак не мог вникнуть в суть подпольной борьбы. Все разговоры с Галиной, которые он упорно сводил к ее работе, наталкивались на стену непонимания и даже искренней обиды. Стараясь не вызывать подозрений относительно своих истинных намерений, Леня осторожно, без излишней напористости, выведывал, когда у директора наметились первые связи с «Финишбанком» и первые разногласия с «Имиджкомбанком».

Суда по отрывочным высказываниям секретарши, это случилось несколько месяцев назад, когда руководство «Имиджкомбанка», находясь в критическом состоянии, вызванном банковским кризисом, потребовало выплат процентов по кредиту или увеличения долевого участия в торговых сделках АО. Если бы завод согласился на это, то фактически утратил бы права выступать на рынке самостоятельным продавцом и лишился значительной доли доходов, превратившись в механический придаток для производства продукции. После таких решительных шагов правления «Имиджкомбанка» директор и откопал откуда-то этого безвестного Бесова, который и на банкира-то не слишком похож, по скептическому высказыванию Галочки.

В одно из дежурств в ленинской комнате, рядом с красным знаменем и устаревшими пропыленными плакатами, изображающими свирепый профиль вождя мирового пролетариата, Леня подслушал интересный телефонный разговор Ряшко с «Финишбанком». Даже не столько сама суть разговора была интересна, сколько тон, которым позволял себе разговаривать с собеседником всегда такой корректный и сдержанный директор. Разговор, судя по всему, был с самим Бесовым.

— Так твою растак!.. — кричал директор в трубку. — Ты что же, меня раскрыть хочешь? Зачем ты объявил, что скупаешь наши векселя по любой цене? От твоих действий все владельцы наших бумаг поднимут панику и предъявят свои права. Ты что, подождать до двадцатого августа не можешь? С чем ты придешь на аукцион? С бумагами? Нам нужны не бумаги, а живые деньги. Ты должен был оттянуть по межбанковским кредитам часть средств от «Имиджкома». Ты помнишь мои инструкции?

Директор в гневе бросил трубку и заходил тяжелыми размеренными шагами по кабинету.

— Галочка, дай мне, пожалуйста, все документы по векселям «Имиджкомбанка».

Леня задумался. Разговор был слишком интересен, чтобы его стирать, хотя суть его оставалась все еще за семью печатями.

«Так-с, значит, залоговый аукцион состоится двадцатого августа, и, кажется, они или хотят скрыть это, или объявить в последний момент, чтобы лишние люди не успели собрать деньги для выкупа акций, — дошло до Лени. — А директор-то разговаривал как хозяин, как шеф с подчиненным. Интересно, что совещание проходило в другом тоне».

До него постепенно стало доходить, что в этом случае настоящим хозяином положения является не председатель правления «Финишбанка», а сам директор. И не бедное АО пало жертвой происков всемогущих банков, а сам «Финишбанк» является, по сути, подчиненной структурой, выполняющей требования заказчика.

Картина постепенно прояснялась. У Лени было уже достаточно информации, чтобы убедить кое-кого сделать соответствующие выводы. Но кого? Кому игра придется не по вкусу? Очевидно, организации, враждебной шустрым ребятам, работающим под началом Бесова и Ряшко, то есть руководству «Имиджкомбанка».

Надо полагать, что сведения о залоговом аукционе, готовящемся на предприятии за спиной его основных кредиторов, придутся не по душе не менее хватким молодцам из «Имиджкомбанка».

«На это, пожалуй, можно поставить, — решил Леня. — У меня есть запись совещания, сама по себе красноречивая, запись телефонного разговора с Бесовым, фотокопии договоров с редакциями экономических газет и черновик договора между АО «Московский металл» и «Финишбанком». Это, конечно, не ахти что, но на этом можно выгодно сыграть, если «Имиджкомбанк» еще не осведомлен о готовящихся плутнях Ряшко. Надо выходить прямо на руководителя этого банка. Пожалуй, это единственный случай, когда я могу позволить себе личный контакт с клиентом. Приятно выйти на встречу с открытым забралом».

Увидев на столе у Галочки список наиболее важных телефонов, Леня выписал телефоны «Имиджкомбанка». Надо было попытаться установить личный контакт.

На звонок директору банка ответила его секретарь, которая сначала попросила предоставить в секретариат документы, на основании которых уважаемый Леонид Соколовский будет вести свой разговор, а потом, если эти документы заинтересуют кого-нибудь из правления банка или даже самого директора, он будет приглашен для личной встречи.

Такой расклад Леонида не устраивал. Если банк узнает дату и сам факт залогового аукциона, то встречаться с добытчиком этой информации им будет уже ни к чему и речи ни о какой благодарности, ни в устной, ни в материальной форме, даже идти не будет. Нужна только личная встреча, личный контакт, но невозможность его добиться оставалась главным камнем преткновения.

Фильтрация посетителей в такой солидной организации, как «Имиджкомбанк», была организована на славу. Даже войти туда, кроме как в отдел, работающий с населением, было невозможно. Многоступенчатая система охраны, почти незаметная посетителю, проявляла себя, как только бойкий клиент пытался проникнуть в здание. Из-за каждой двери вырастал любезный охранник и очень вежливо выпроваживал посетителя из стен этой финансовой обители.

Леня бесился. Близок локоть, да не укусишь. Вот он, директор Всеволод Игоревич Барде, подъезжает к банку. Вот он выходит из машины и входит внутрь. Но везде плечом к плечу стоят телохранители, которые после многочисленных покушений на банкиров стали такими бдительными, что теперь готовы стрелять на поражение, едва к их шефу только начинает приближаться нечто человекообразное.

Вспомнив о другом методе слежки — при помощи автомобиля, — Леня попытался угнаться на своей «шестерке» за «мерсом» банкира, но был тут же остановлен безжалостными гаишниками, оштрафован и потерял из виду преследуемого.

Оставался способ неформального знакомства. Где бывал банкир, где обедал, где играл в карты, какое казино посещал, где находилась его дача и какого косметолога посещала его жена, Соколовский узнал после тщательного изучения сплетен светской хроники в бульварной прессе, которая с удовольствием обсуждала все подробности личной жизни банкиров, как будто они были кинозвездами.

Оказалось, что любимое хобби господина Барде — это пройтись под парусом на утлой яхте на одном из подмосковных водохранилищ. Других удобных пристрастий и увлечений у него не было, и Леня решил действовать на лоне природы. Может быть, размягченный солнцем, водой и любимым занятием банкир не будет против обоюдополезного разговора в неформальной обстановке. Но в каком месте водохранилища он занимается спортом?

И Леня в ближайшее воскресенье направился туда на разведку. Ему не составило труда найти несколько импровизированных причалов, где швартовались лодки и яхты. Парусный спорт переживал второе свое рождение, но на подмосковных мелких реках и озерах килевой яхте негде было развернуться, и поэтому яхтсмены рассекали водную гладь на небольших швертботах.

Обследовав все берега, Леня насчитал несколько мест, где господин Барде мог бы быть уловлен в его сети. Он познакомился с рыбаками, дежурившими около тихих заводей, где крупноячеистые переметы опутывали черные застывшие коряги. Он свел дружбу с вечно пьяненьким сторожем местного яхт-клуба и даже пару раз брал у него швертбот, чтобы пройтись по окрестным протокам, куда на автотранспорте трудно было добраться.

Но банкир все не появлялся. Очевидно, по горло занятый своим тяжелым финансовым положением, он безжалостно пропускал чудесные ясные и ветреные дни короткого лета и не спешил порадовать себя пением туго натянутого паруса.

30

Только на третье воскресенье августа, когда до аукциона оставалось чуть менее недели и Леня, совершенно пав духом, считал, что его шансы на успех стремительно приближаются к нулю, на песчаном берегу, среди обесцвеченных солнцем палаток, появилась машина банкира. Она остановилась неподалеку от сарая-эллинга, где постоянно обитал сторож и куда на зимовку ставились яхты.