разрезает город с востока на запад, проходя между могучими вершинами хребта Сандия, которые обозначают конец городской застройки на востоке. Горы Сандия, возвышаясь на горизонте, всегда привлекают внимание, особенно по вечерам, когда светятся густым, словно радиоактивным оранжевым цветом — в самый раз для города, где расположен Национальный музей атомной науки и истории, а также один из величайших ядерных арсеналов в мире.
Мы забронировали номер в мотеле Travel Lodge на южной окраине города, расположившемся среди ломбардов и оружейных магазинов, возле заколоченного досками «Атомного мотеля» и прочих обломков ушедшей эпохи. Lodge нам пришелся по душе, а вот Рик был огорчен нашим выбором.
— Зря вы здесь остановились, — сказал он, припарковавшись на стоянке. — Мы эту часть города называем зоной боевых действий!
Ага, так вот откуда взялась трубка для крэка за одной из наших кроватей[225].
— Ну что, парни, хотите увидеть базу? — спросил Рик.
— Само собой!
— Тогда айда в машину!
На подъезде к Киртленду мы миновали вывеску компании Thunder Scientific, которой теперь руководили сыновья Пола Бенневица; если в Рике что и дрогнуло, виду он не подал. У КПП я задумался о том, прошли бы мы с Джоном проверку, чтобы попасть внутрь. Поскольку на нас были куртки армейского зеленого цвета, а у меня — непривычно короткие волосы, мы выглядели более военизированными, чем Рик: его вязаный свитер подошел бы обложке альбома Джима Ривза[226].
Вооруженный охранник подошел к окну водителя. Сталкиваясь с вооруженными американцами в форме, я всегда испытываю чувство, что сделал что-то не то. Однако нас с Джоном солдат проигнорировал. Рик передал ему удостоверение, караульный отдал честь, ворота отворились, и мы въехали внутрь. Я спросил у Рика, можно ли взглянуть на карточку, но он молча сунул ее обратно в бумажник.
Марк Пилкингтон и Джон Ландберг у оружейного склада Монзано на базе ВВС Киртленд
Первой остановкой был старый офис УСР, где прежде работал Рик. Ничего особенного. Вытянутый блок-контейнер унылого цвета мог бы с тем же успехом приютить фирму по борьбе с насекомыми. Рик гордился временем, проведенным в УСР, и жаловался, что его подразделение в Киртленде, теперь базирующееся в другом здании, с момента окончания холодной войны сократили с более чем пятидесяти сотрудников до менее чем двадцати.
Объехав окрестности, мы получили общее представление о том, как живет база, этот небольшой промышленный городок со своим собственным укладом. Мы прошли мимо мужчины в футболке, делавшего заметки в блокноте рядом с огромной параболической тарелкой, центральная антенна которой была направлена в большой ангар. Дверь была открыта ровно настолько, чтобы впустить сигнал, но недостаточно, чтобы мы с Джоном могли увидеть, что было внутри. Ряды ангаров — квадратных и в форме полуцилиндров — и офисных зданий мало что сообщали о работе, которая велась внутри, за исключением, может быть, впечатляющего здания Управления направленной энергии (УНЭ), на фасаде которого научно-фантастическими буквами значилось его научно-фантастическое название. УНЭ — ведущий мировой центр исследований в области военного использования лазеров, микроволн и плазмы — и, возможно, занимается в том числе разработкой лазеров, предназначенных для установки на самолеты, чтобы сбивать ракеты. Другой проект УНЭ — Starfire Optical Range, мощный телескоп стоимостью 27 миллионов долларов, предназначенный для отслеживания спутников. «Адаптивная» оптика позволяет ему отслеживать объект размером с баскетбольный мяч при любых атмосферных условиях, даже если он находится на расстоянии полутора тысяч километров в космосе. Телескоп сохраняет фокус на объекте, стреляя лазерами в ночное небо, — теперь в УНЭ надеются преобразовать их в оружие, выводящее из строя спутники.[227]
Мы отъехали от той части базы, где обитали люди, и направились к предгорьям Манзано — в этом районе Пол Бенневиц заснял НЛО из своего дома, расположенного в каких-то полутора километрах от нас. Рик рассказал нам, что Специальная авиационная служба (САС) и другие спецназовцы использовали открытую пустынную и горную местность в Киртленде для тренировок. Неудивительно: местность вокруг один в один была похожа на Афганистан или Пакистан. Асфальтированные дороги плавно поднимались вверх и огибали изолированный скальный выступ; они вели ко входам, скрытым позади части горы, в каньоне Койот — месте предполагаемых инцидентов с НЛО, произошедших в 1980 году. Склон горы Манзано был усеян кусками светоотражающих материалов: частично — дипольными отражателями, частично, возможно, — останками после авиакатастроф, например крушения B-29 в 1950 году, убившего всех тринадцать пассажиров, — к счастью, атомный груз тогда не взорвался.
Гору окружала внушительная тройная изгородь, раньше находившаяся под напряжением. Рик сказал нам, что за эти годы она унесла не одну жизнь, но теперь в ней тока уже не было. Безопасность и так была обеспечена. В 1947 году началось строительство оружейного склада Манзано — защищенного от ядерного удара убежища, вырубленного глубоко в горной породе. До появления первого советского термоядерного устройства в 1953 году в горе также находился президентский бункер, предназначенный для защиты Дуайта Эйзенхауэра от атомной атаки. В общей сложности под горой расположились четыре отдельных подземных завода, содержащих 122 склада для хранения оружия и другие помещения с исследовательскими объектами. Вплоть до 1922 года на этих складах таилась значительная часть ядерных запасов США, но теперь боеголовки перевезли в специализированное подземное хранилище в другой части базы. Сегодня туннели под Манзано используются в качестве исследовательских объектов лабораторией Philips, одним из основных подрядчиков Киртленда, а также как съемочные площадки для Голливуда.
Трудно сохранить спокойствие, когда находишься на настоящей секретной — или по крайней мере когда-то секретной — подземной базе. В памяти всплыли все мои детские рисунки и фантазии о «Буревестниках»[228], и теперь по позвоночнику бежала нервная дрожь, словно волна от небольшого подземного ядерного испытания, а волосы на затылке слегка шевелились, будто от взрыва. На мгновение я представил себе другую жизнь, в которой я стал ученым или секретным агентом, — все мы когда-то хотели ими быть — и набираю код доступа на клавиатуре рядом с какими-нибудь секретными бетонными воротами, достаточно большими, чтобы в них могла въехать небольшая машина. Вроде тех, что мы могли бы увидеть на северо-западной стороне горы. Внутри я иду по другому коридору, прохожу через еще одну взрывозащищенную дверь с доступом по отпечатку ладони, киваю специалисту в белом халате, который возится с начинкой ядерного оружия. Он в ответ показывает мне большой палец. Очередная стальная дверь открывается только после сканирования сетчатки глаза и ввода кода доступа. Я вхожу. Она закрывается за мной. Еще одна тяжелая дверь открывается — и вот она, моя крошка, подвешена на стальных тросах к потолку: сверкающая летающая тарелка с огромной вмятиной на боку, оставшейся с момента, когда тарелка врезалась в Землю в 1947 году…
— Ну вот