Читать интересную книгу Держава богов - Н. Джемисин

– Это было предупреждение.

Я вздохнул и потер глаза. Хлеб и колбаса как-то неохотно устраивались у меня в желудке.

– Это была сентиментальная трепотня, – возразил я.

– Сиэй… – Откуда он столько знает при его-то молодости? – Ты ведь собирался убить нас. Стань мы Арамери вроде тех, кто когда-то превращал твою жизнь в ад, – то есть если бы предали твое доверие, – ты знал, что в таком случае тебе пришлось бы убить нас. Та клятва и сама твоя природа потребовали бы этого. И ты сказал нам об этом, потому что тебе не хотелось в будущем нас убивать. Ты хотел завести настоящих друзей. Друзей на всю жизнь.

Неужели все так и было? Я безнадежно рассмеялся:

– А теперь меня ненадолго хватит.

– Сиэй…

– Будь все так, как ты говоришь, Дека, я убил бы Шахар. Она ведь меня предала. Она знала, что я любил ее, и все равно использовала меня. Она…

Я помолчал, глядя на свое отражение в оконном стекле. Изможденное, страдающее лицо, слишком крупное для меня настоящего, не той формы. И старое. Я не мог понять, с какой стати множество смертных находило меня привлекательным – в таком-то облике. На заднем плане отражения просматривался Дека. Наши глаза встретились.

– Я с ней переспал, – сказал я, желая сделать ему больно и вынудить заткнуться. – Я был у нее первым, как выяснилось. Маленькая госпожа Шахар, наша умница, само совершенство… Слышал бы ты, Дека, ее страстные стоны! Это было как песню самого Вихря услышать.

Дека лишь улыбнулся, хотя его улыбка показалась мне вымученной.

– Я слышал о том замысле матери. – Он помолчал. – Так ты поэтому Шахар не убил? Потому что это была затея матери, а не ее?

Я покачал головой:

– Да не знаю я, почему ее не убил. Не было никакой внятной причины. Я просто делаю то, что кажется правильным.

И я стал тереть виски, где зарождалась головная боль.

– И тебе показалось неправильным убить девушку, которую ты любил…

– Боги благие, Дека! – Я обернулся к нему, стискивая кулаки. – Да что нам, обсудить больше нечего?

– Так это была просто похоть? Бог детства полез на первую встречную женщину, да еще толком не выросшую, которая не возражала?

– Нет! Конечно же нет!

Вздохнув, он встал.

– Или она стала лишь еще одной Арамери, что силком затащила тебя в постель? – Впрочем, выражение его лица явно свидетельствовало, что он даже отдаленно в такое не верил. – Ты желал ее. Ты любил ее. Она разбила тебе сердце. А ты не убил ее, потому что все еще любишь. Почему это тебя настолько беспокоит?

– И вовсе не беспокоит.

Однако это была неправда. Беспокоило, и еще как, хотя не должно было. Какое, спрашивается, мне дело, если тот или иной смертный сделал именно то, чего от него следовало ожидать? Богу не подобает из-за такого волноваться. Бог…

…не должен нуждаться в смертных, чтобы быть счастливым.

Боги, боги благие, что же со мной происходит? Что не так? Боги…

Дека вздохнул и подошел ко мне. Как много всего читалось в его глазах. Печаль. Сострадание. Гнев, правда направленный не на меня. Беспомощность. И что-то еще. Он остановился против меня, и я удивился гораздо меньше, чем следовало бы, когда его ладонь коснулась моей щеки и задержалась на ней. И я не стал отстраняться, хотя следовало бы.

– Я тебя не предам, – как-то слишком тихо проговорил он.

Так с другом не разговаривают. Кончики его пальцев прошлись по краю моей челюсти. И это тоже не было прикосновением друга. Но – я и не думал – неужели он…

– И я никуда не денусь. Я так долго тебя ждал, Сиэй.

Я растерянно вздрогнул и кое-что вспомнил.

– Погоди, откуда ты мог узнать…

Потом он поцеловал меня, и я рухнул.

В него.

А может, это он объял меня.

Такие вещи неизъяснимы словами. По крайней мере, словами любого языка смертных. Я могу лишь попытаться, наверняка ужасно коряво, потому что голова моя тоже работает не так, как когда-то, и я хочу понять. Вспомнить. Хочу вновь ощутить вкус его рта: пряности, мясо, некая сладость. Он всегда был таким милым, особенно в нашу первую встречу, когда заглянул мне в глаза и попросил выручить их. Как меня притягивала его кротость! Его рот приоткрылся, и я бросился внутрь, чтобы встретиться с ним на полпути. В тот день я благословил его. Вот, наверное, почему сегодня чистейшая магия изошла из него, наполнила горло, влилась в меня и наполнила, переполнила все мое существо, и я ахнул и хотел закричать, но он все не отпускал моих губ. Я хотел податься назад, но там было окно. Мы не могли безопасно перенестись в иные царства. Мне оставалось только высвободить магию или погибнуть. Поэтому я открыл глаза.

Каждый светильник в комнате пылал костром, взрываясь вихрями искр. Стены тряслись, пол вздымался. Книги сыпались с полок. Я слышал, как за спиной зловеще дребезжит оконная рама. Этажом выше раздался чей-то встревоженный крик. Потом Дека прервал поцелуй, и мир замер, как прежде.

Тьма, проклятие и демоны Арамери, не осознающие осьмушку собственной крови…

Дека дважды моргнул, облизнулся и расплылся в той самой восторженной ухмылке – мол, смотрите-ка, что я натворил! – которой некогда славился я сам.

– Даже лучше, чем я ожидал, – сказал он.

Я кивнул ему за спину, на разгромленный интерьер.

– А этого ты ожидал?

Он оглянулся, и глаза у него округлились при виде рухнувших полок и светильников, от которых валил дым. Один валялся на полу с разбитым стеклом. Пока Дека его разглядывал, на пол сиротливо упал свиток, опоздавший свалиться вместе с остальными.

Я коснулся его плеча:

– Ты должен отослать меня обратно в Тень.

Мои слова заставили его оглянуться, он хотел возразить, но я крепко стиснул его плечо и заставил слушать.

– Нет. Я не стану больше этого делать, Дека. Я не могу. Ты был прав в том, что касалось Шахар. Но именно поэтому я… с тобой… я… – Я вздохнул, и на меня навалилась необъяснимая усталость. Ну почему переживания смертных всегда случаются в самое неподходящее время? – Боги благие, я не могу прямо сейчас…

Я видел, как Дека отчаянно изобретал какой-нибудь «взрослый» ответ, и это меня порадовало, ибо означало, что в свои восемнадцать он не очень-то меня перерос. Он набрал полную грудь воздуха и отодвинулся. Запустил руку в волосы. Отвернулся, подошел к столу и достал лист толстой отбеленной бумаги, какая была в ходу у писцов. Взял кисточку, чернильный камень, палочку и сосуд с другого стола.

– Способ, которым ты прибыл сюда, говорил о магии богов, – сказал он, не оборачиваясь.

– Родственник помог, – пояснил я и мысленно добавил: «…твой прадедушка». Ахаду, наверное, понравится.

– А-а… – Он готовил чернила, медленно и задумчиво перетирая пальцами испещренный сигилами камень. – Как думаешь, я смогу в другой раз вызвать тебя так, как это тогда сделала Шахар?

Он был так напряжен, что даже не пытался задавать наводящие вопросы. Я вздохнул и сказал ему то, что он хотел услышать:

– Полагаю, есть только один способ это проверить.

– А можно будет попробовать? В подходящий момент, конечно.

Я снова прислонился к окну.

– Да.

– Хорошо.

Напряжение, чувствовавшееся в его широких плечах, немного отпустило. Он быстрыми и решительными движениями стал набрасывать сигилу врат, поразительно быстро по сравнению с писцами, которых мне доводилось видеть. Линии, которые он творил, были безупречны. Я ощутил могущество сигилы в тот миг, когда Дека нанес завершающий штрих.

– Возможно, я сумею тебе помочь. – Он произнес это отрывисто, с присущей писцам сухой отрешенностью. – Ничего обещать, естественно, не могу, но магия, которую я разрабатывал, – все эти пометки на моем теле – имеет целью пробуждать сокрытое в душе. Что бы ни происходило с тобой, ты по-прежнему являешься богом. А значит, у меня есть с чем работать.

– Отлично.

Дека положил сигилу на пол и отступил. Когда я подошел, его лицо старательно хранило непроницаемое выражение, словно он стоял перед Ремат. Я почувствовал, что не могу просто уйти и оставить наши отношения вот так, как есть.

Поэтому я взял его руку. Ту самую, которую держал много лет назад, когда его демонская кровь смешалась с моей и все-таки не убила меня. На его ладони не осталось следа, но я прекрасно помнил, где находился порез. Я провел по этому месту кончиком пальца, и ладонь дрогнула, отвечая.

– Я рад, что все-таки заглянул повидаться.

Он не улыбнулся. Но его рука ненадолго сжала мою.

– Я не Шахар, Сиэй. Не наказывай меня за то, что она сделала.

Я устало кивнул. Потом отпустил его руку, вступил на сигилу и подумал о Южном Корне. Мир вокруг размазался, повинуясь приказу Деки и моей воле, и я насладился мимолетной иллюзией власти. А потом, когда вокруг сомкнулись стены моей комнаты в доме Гимн, я улегся на кровать, прикрыл рукой глаза и остаток ночи не думал ни о чем, кроме поцелуя Деки.

14

До чего же здорово было бежать вверх по склону песчаной дюны! Опустив голову, я глядел под ноги и старательно взбивал за собой песок, нарушая совершенство ряби, которой ветер окружил пучки редкой травы. Добравшись до вершины, я уже запыхался, и сердце громко билось в клетке из ребер и мышц. Я остановился, уперев руки в бедра, и улыбнулся, глядя на берег и беспредельную ширь моря Раскаяния. Я чувствовал себя сильным и непобедимым, хотя это было совсем не так. Но мне было все равно. Мне было хорошо, и это было здорово само по себе.