Читать интересную книгу Когда цветут камни - Иван Падерин

На счастье, удалось связаться по радио с полком штурмовиков, которые взаимодействовали с отрядами Корюкова с самого начала боев за Берлин.

— Пошлите хоть девятку, накройте чрезвычайно важный объект… — Максим назвал координаты.

— Ночь, темно, укажите ракетами направление атаки, цель…

— Подымайтесь, покажу.

Но кого послать? Под рукой оказался Леня Прудников, которого командир отряда послал доложить, что первый штурмовой отряд соединился с головой колонны наших танков и скоро эти танки будут здесь.

— Вот что, Прудников, бери ракетницу, ракеты и получай задачу…

Леня внимательно выслушал командира полка и нырнул в темноту.

Слева аэродром огибала неглубокая выемка. Еще вечером Леня заметил, что в выемке проложено железнодорожное полотно; оно может вывести его поближе к ангарам. Прыгнув в выемку, он стал ползти между рельсами, плотно прижимаясь к шпалам. Руки у него были заняты: в правой автомат, в левой ракетница. Предстояло пробраться к стрелочному посту и оттуда взбежать на холмик, что чуть правее разрушенного моста. Там он должен занять выгодную позицию для наблюдения за аэродромом и, когда в воздухе появится девятка штурмовиков, красной ракетой указать летчикам направление атаки.

Время летело с бешеной скоростью. Едва успел Леня перебраться через развалины взорванного моста, как забрезжил рассвет. Весенняя ночь коротка: не успеешь смежить веки, а уже свет бьет в зрачки.

Но вот перед Леней Прудниковым открылось широкое, овальной формы поле. Пальба, взрывы; над взлетными бетонированными площадками плавно покачивался слой дыма. Кое-где курились свежие воронки от снарядов. И где-то здесь стоит самолет Гитлера, которому нельзя позволить уйти. Мысленно Леня торопил задержавшихся где-то летчиков штурмового полка.

Наконец над самой головой загудели моторы. Советские штурмовики шли к аэродрому так низко, что немецкие зенитчики не могли открыть по ним огонь. Леня едва успел указать им ракетой направление атаки. Но что такое?.. Штурмовики пошли на посадку прямо в центр поля! «Они, вероятно, считают, что мы уже захватили аэродром, и потому так смело приземляются», — встревожился Леня и, не отдавая себе отчета, закричал:

— Погодите! Там фашисты!..

И в эту же минуту на аэродром выскочили танки. Они понеслись вдоль бетонированных взлетных полос на такой скорости, что казалось, собираются взмыть в воздух. Девятка краснозвездных штурмовиков, приземлившись и стремительно подрулив почти вплотную к ангарам, вступила в наземный бой; экипажи открыли огонь из всех пулеметов и пушек по крышам, где засели фашистские пулеметчики.

Леня поднялся во весь рост. У него еще осталось несколько ракет. Что же делать с ними? Кругом творилось что-то непонятное. Такого боя ему не доводилось видеть даже в кино.

Неожиданно за его спиной послышались выкрики:

— Капелька, черт, куда прешь?! Внимание! Приготовить гранаты!.. Вперед!..

Леня оглянулся. Мимо него с автоматом на груди и с двумя гранатами в одной руке пронесся Каплин, бывший штрафник, награжденный вчера медалью «За отвагу». В зубах у него самокрутка, ноздри расширены, дышит яростно. Сильный и проворный, как тигр. За ним несколько автоматчиков. Это штурмовые группы полка уже успели подтянуться и ринулись в атаку на ангары слева. Леня чуть замешкался, затем что есть силы бросился вперед и, догнав разгоряченного боем Каплина, повел за собой автоматчиков: ведь он заранее высмотрел самый короткий путь к воротам подземных ангаров.

2

Фрау Винтер появилась в подземной штаб-квартире Гитлера как раз в то время, когда здесь собрались почти все преданные фюреру помощники. Майору Зейдлицу, дежурившему в приемной, не нравился их понурый вид. (Они, вероятно, чувствовали, что Гитлер собирается обратиться к ним с прощальной речью). Но вот появилась Винтер, высокая, статная, в офицерском мундире, и все будто оживились при трагической вести, которую она принесла с аэродрома Темпельгоф, — русские уже там, идет бой.

Задержавшись на секунду у стола дежурного адъютанта, чтобы посмотреться в зеркало и поправить прическу, Винтер прошла в кабинет.

И снова в приемной смолкли разговоры: начался очередной артиллерийский обстрел. Вот уже третьи сутки русские обстреливают тяжелыми снарядами весь квартал, помеченный на карте цифрой «153». На сей раз толчки рвущихся снарядов ощущались даже здесь, в этом глубоком подземелье имперской канцелярии. Железобетонный потолок гудел и вибрировал, словно крышка гроба, в которую уже забивают гвозди. «Это тяжелые снаряды «катюш» рвутся во дворе имперской канцелярии», — сообразил Зейдлиц. Он держал себя в руках и не поднял глаз к потолку. Бывая на фронте, Зейдлиц слышал музыку русской «катюши», но в прочности перекрытия подземелья, которое строилось под его наблюдением, не сомневался.

Рядом с ним стоял диетический врач фюрера Адольф Вернер, еще сравнительно молодой, красивый блондин. Он тоже не поднял глаз к потолку. Зейдлиц познакомился с Вернером недавно и считал его своим лучшим другом — смелый человек, умеет держать себя достойно в любой обстановке.

Не обращая внимания на то, что происходит над их головами, Вернер и Зейдлиц стали изучать обстановку, нанесенную на карту Германии по утренней сводке генштаба. Коричневым карандашом были обозначены линии обороны немецких войск. На западе коричневая линия проходила через Гамбург, Магдебург, Дессау, Лейпциг, Штутгарт. На востоке творилось что-то непонятное: коричневые круги, зигзаги, скобки были разбросаны как попало, не связаны между собой и напоминали звенья порванных цепей. Больше всего потратил графита коричневый карандаш, отмечая обстановку Берлина. Тут было много и черных линий. Черные линии, обозначающие советские войска, сползались к Берлину с востока, юга и севера. Южнее Берлина вытянулась длинная черная, с раздвоенным острием стрела, одно жало которой приближалось к Дрездену, другое, изогнувшись, тянулось к Берлину… Но самая большая опасность, по мнению Зейдлица, надвигалась с юго-востока, потому что с этой стороны русские ближе всего подошли к старому Берлину.

— Как доложить об этом фюреру? — спросил Вернер, ткнув пальцем в точку, обозначающую аэродром Темпельгоф.

— Он узнал раньше нас с тобой, — ответил Зейдлиц.

— И как?

— Ждет, когда ты позаботишься о его завтраке.

— О да, — Вернер посмотрел на часы, — пора, пора.

В приемной появился повар Гитлера. Он тоже пунктуален и принес завтрак минута в минуту, точно по установленному графику. В руках он держал поднос, покрытый белой салфеткой. Под салфеткой — вегетарианские блюда: вялые листки парниковой капусты; морковная котлета и несколько кусочков серого зернистого хлеба.

Повара встретила Ева Браун. Она теперь больше, чем раньше, заботилась о Гитлере. «Бедная красавица, — пожалел ее Зейдлиц, — не видит солнца, не дышит чистым воздухом — только букеты цветов, доставленные сюда ночью, напоминают ей, что на земле продолжается жизнь, что уж пришла весна, что землю греет солнце».

Зейдлиц и сам не знал, что происходит там, наверху. Последние дни ему ни разу не довелось выходить в город. Лишь вчера ночью он поднялся наверх послушать речь Гитлера. Фюрер выступал перед батальонами юных фольксштурмовцев, которые были выстроены во дворе имперской канцелярии. Они клялись сражаться за Берлин до победного конца. О, это было так сильно и так внушительно! Ничего подобного Зейдлиц еще не встречал. Темнота, дым, вспышки взрывов, и множество юных голосов произносят: «Сражаться до победного конца!..»

Раздался звонок из кабинета Гитлера, дверь распахнулась:

— Фюрер приглашает к себе всех, кто ожидает приема.

Еще не все успели войти, а Гитлер уже начал свою речь:

— Я остаюсь с вами, мои верные друзья. Я решил сражаться до конца. В Берлине будут разбиты отборные части большевиков. Пусть все знают об этом!.. Сегодня ночью две тысячи американских самолетов бомбили Дрезден… Да, да, бомбили потому, что туда вступают русские… Это хорошее предзнаменование… Это хорошо…

«Почему хорошо? — мысленно возразил Зейдлиц, остановившись в дверях. — Гибнут люди, гибнут великие ценности Дрезденской галереи, разрушен лучший театр Германии, горят заводы «Мерседес». И это хорошо?»

— …Своим ударом американцы бросили вызов русским…

«Ах, вот в чем дело… дальновидно», — сразу согласился с Гитлером Зейдлиц.

— …Я жду сообщения о схватке русских с американцами на Эльбе!.. Могу сказать вам, — продолжал Гитлер, — вчера вечером Черчилль направил секретную телеграмму Монтгомери: «Тщательно собирать германское оружие и хранить так, чтобы это оружие можно было снова раздать германским солдатам, с которыми мы, вероятно, будем сотрудничать, если русские продолжат наступление на запад».