АМАДИС ЖАМЕН
СРАВНЕНИЕ С ФЕНИКСОМ Подобно Фениксу, что, смерти приближенье Почуяв, вновь и вновь восходит на костер, Чтобы свершить судьбы извечный приговор, Сжигая в пламени цветное оперенье, Покорно я себя готовлю на сожженье, Когда меня слепит Ваш лучезарный взор. Сгораю день за днем, не в силах до сих пор Понять, зачем рожден на новые мученья. Жжет Феникса огонь пылающих лучей, Я солнцем обожжен прекраснейших очей, Где я краду огонь, подобно Прометею, За что к седой скале навеки пригвожден, И коршун злой, Амур, врываясь в тяжкий сон, Казнит меня рукой безжалостной своею. О ТОМ, ЧТО НИКТО НЕ СВОБОДЕН Любой, кто б ни был ты, здесь рабство — твой удел, Любой иль под ярмом, иль дни влачит в оковах, Порою сладостных, порой, как жизнь, суровых. В сем мире каждый — раб земных страстей и дел. Один стать баловнем Фортуны не сумел, Другой не приобрел себе владений новых. Один — слуга господ, всегда карать готовых, Другому не спастись от сладострастных стрел. Один у суеты житейской раб послушный, Другой — слуга толпы, пустой и равнодушной. Законы тяжкие в суровости своей Чураться нам велят обычая чужого. Но мы могли б найти покой и счастье снова, Изведав сладкий плен нежнейших из цепей.
ЖАК ТАЮРО
* * * Брожу ли по тропинкам я лесным, Иль у реки скитаюсь в час заката, Или в горах, где пахнет дикой мятой И эхо внемлет возгласам моим; Иль слушаю, угрюм и нелюдим, Трель соловья, что так замысловата, Или, когда душа тоской объята, Берусь за лютню, горестью томим,— Везде со мной ты шествуешь незримо… Ты так близка, хотя неуловима, Что руки я вослед тебе тяну И тщусь обнять… Обманчивые грезы! И сызнова я проливаю слезы, В пучине мук я сызнова тону…
ЖАН ПАССЕРА
* * * Нету горлинки моей. Я не слышу песен милой, Полететь бы мне за ней. Жаль тебе любви своей, Мне ведь тоже все постыло: Нету горлинки моей. Верен ты, но я верней. Полюбил я до могилы, Полететь бы мне за ней. Так зови и слезы лей! Жалуюсь и я уныло: Нету горлинки моей. Нет прекрасней и светлей, Но вернешь ли птицу силой? Полететь бы мне за ней. Так зову я много дней. Счастье, ты мне изменило! Нету горлинки моей. Полететь бы мне за ней. * * * Я знаю: все течет, все бренно изначала, Ряд грозных перемен страну любую ждет, И все, что родилось, когда-нибудь умрет, И есть всему конец, как есть всему начало. Я знаю: суждено нам, людям, счастья мало, И вслед за светлым днем день горестный придет, И постоянства нет, как жизни без забот, Ведь сохранять его лишь небесам пристало… Но с верой предков я расстаться не хочу, «Меняйте короля, законы!» — не шепчу, Хоть не могу взирать спокойно и беззлобно, Как трижды за шесть лет несчастная страна, И завоевана и опустошена, Добычей делалась вражды междоусобной. * * * Тюлена больше нет… Скончался он, увы! Так воскресим его! Вполне возможно это. Преемником шута вы сделайте поэта: Поэты и шуты — родня, согласны вы? Ведь оба — бедняки, беспечнее их нету; Обоим дела нет до суетной молвы; Обоих рассердить легко — уж таковы! Импровизируют и шутки и сонеты. Хоть на одном — берет, а на другом — колпак, Не видно, кто из них — поэт, а кто — дурак: Ведь рифма звонкая — такая ж погремушка. Одно различие найду, пожалуй, сам: Весьма благоволит к безумцам и шутам, А нас не жалует Фортуна-потаскушка.
ВОКЛЕН ДЕ ЛА ФРЕНЕ
ИДИЛЛИИ
* * * Амур, в молчанье лук бери; Там лань моя, моя дикарка При свете утренней зари Выходит за ограду парка. Вот на лужайке легкий след! Не промахнись, готовься смело, Нацель ей в сердце арбалет, Чтоб посмеяться не посмела. Ты слеп, стрелок! Твоя вина: Ты метко целился, и что же? Она свободна, спасена, А я лежу на смертном ложе. * * * На мягких травах, на лилеях Мою Филиду сон лелеял, А возле милого чела, Иной не ведая заботы, Играли резвые эроты, Ласкались нежные крыла. Красой младенчески воздушной Я любовался простодушно, Но мне шепнул рассудок тут: Зачем, безумный, время тратишь? Ты дорогой ценой заплатишь, Не воротить таких мипут. И вот беззвучно, бессловесно Я наклонился к пей, прелестной, И алых губ коснулся я — С тем наслаждением блаженным, Что только душам совершенным Подарят райские края.