Читать интересную книгу Невидимая смерть - Евгений Федоровский

– Здесь их накрыла артиллерия. Надо полагать, поджидают они нас дальше.

– Как бы не втянули в мешок, как котов.

Павел приподнялся на носках. По бокам и дальше цепью наступала пехота.

Линейные танки корпуса шли за тральщиками, выдерживая трехсотметровую дистанцию. Низко, с оглушительным ревом, промчалась шестерка Илов. На крыльях затрепетали огоньки, заработали пушки, по касательной к земле пошли эрэсы, оставляя белесый дымный след. Впереди заклубились барашки.

– Хорошо соколам, минута – и немец на блюдечке. Не то что нам, тараканам? – с завистью проводил их взглядом Федор.

Несколько выше и потому медленней проплыла стайка «пешек», нацелившись на Пуща-Водицу. Там, по-видимому, сосредотачивалась основная немецкая сила.

– Командир, зовут! – из танка подал голос радист. Боровой прижался к наушникам шлемофона.

– Почему остановился? – услышал он гневный голос командира корпуса. – Немедленно вперед!

– Федор, как договаривались, пропусти в авангард роту Петренко, – попросил Павел.

Боровой нехотя махнул тральщику Алексея, который стоял сзади. Танк с тралами неуклюже развернулся, прополз сбоку и, газанув, пошел вперед, увлекая за собой свои пять машин. Павел возвратился к себе. Усаживаясь поудобней, он услышал, как Демьян выговаривал Митьке:

– И впрямь: ученье – свет, а неученье – тьма. Смотри! Вторая, третья! Подам команду – жми! Понял?

Павел догадался, о чем шла речь. Фрикционы у танка поизносились, переключение скоростей требовало усилий. Занятый рычагами тормозных барабанов, Демьян, выжимая педаль фрикциона, хотел добиться от брата, чтобы тот по команде переключал скорости, этим самым облегчалось бы маневрирование. В перископ Павел проследил за ротой Петренко. Потом прокатился мимо Боровой.

– Димка, заводи!

Немцы открыли беглую пушечную пальбу у третьей полосы обороны. Однако стреляли почему-то не по тральщикам, а в пехоту. Очухавшись после артподготовки и налетов авиации, они стали подтягивать резервы к узлам обороны. Катки затряслись под взрывами мин. Пришлось сбавить ход. Затормозил тральщик Алеши Петренко. Боровой будто этого и ждал, прибавил скорость и снова выскочил вперед.

– Не отставай, Демьян! – успел крикнуть Павел, панорамируя на танк Петренко и пытаясь разгадать причину остановки. Левый каток оказался отброшенным метра на три. Погнутое дышло уперлось в землю и развернуло танк боком. Механик-водитель пытался рывками вернуть танк к прежнему направлению, но этого сделать ему не удавалось.

– Леша! Сбрасывай трал к чертовой матери, пристраивайся к линейным! – скомандовал Павел, прижав ларингофон к горлу.

– Понял, – слабо отозвался Петренко.

– Ты ранен?

– Кажись, зацепило.

В этот момент тряхнуло самого Павла. Удар от днища через стиснутые зубы оглушающе отдался в темени. Ребра шлемофона уперлись в крышку люка. Когда рассеялся дым, Павел увидел вздыбленный трал и осевший в воронку танк. Потухла лампочка.

– Все живы? – крикнул он в темное пространство.

Из-за люльки отката показался Петраков, растирая ладонью лоб. Немного погодя отозвался Демьян:

– Ну и гад же, такой заряд не пожалел!

– Сможешь выбраться задом?

– Попробую. Митька, жми! Р-р-раз!

Мотор взвыл, заскрежетало в коробке скоростей, катки рухнули вниз. Раздирая гусеницами рыхлую землю, танк выкатился из воронки. Боровой виднелся уже еле-еле. Догнали на форсаже, пристроились рядом. Трал опять утонул в дыму и пыли, прорезаемой колючими вспышками огня.

Павел так и не понял, каким образом он очутился впереди всех. Но когда до него дошло, сбавлять ход было поздно. Впереди он увидел приземистую противотанковую пушку, торопливо закрутил маховиками, нажал на педаль спуска. Снаряд разорвался с перелетом. Заметил пушку и Демьян. Он выжал газ до отказа, прыжком одолел небольшое пространство и с хрустом накрыл длинноствольное орудие левым катком. То, что открылось в следующее мгновение, изумило еще больше. Разбежавшись по сторонам, стояли немцы-артиллеристы и тянули вверх руки.

– Дима, стой! Петраков, за мной! – Подхватив автомат, Павел выскочил на башню. По широкой кайме погона он определил унтер-офицера, очевидно, командира расчета: – Комиен зи хер!

Опасливо оглянувшись на товарищей, немец приблизился к танку, выпученными глазами посмотрел на тралы. За ним подтянулись остальные. Костя обошел их сзади, держа автомат наперевес.

– Почему по нам не стреляли? – спросил Павел по-немецки.

Унтер, все еще косясь на тралы, длинно выпалил:

– Я так ничего и не понял, господин офицер. Вы должны подорваться на глинах. Так было всегда. Машины останавливались, мы расстреливали неподвижную мишень. Я не спешил с командой «огонь». Но вы на своей чудовищной механизме проскочили через пламя взрывов. Нас охватил ужас.

– Впереди еще есть противотанковые орудия?

Немец огляделся по сторонам. Тральщики уже вытянулись в линию и, кажется, успели подавить артиллеристов.

– Здесь с нами покончено, – твердо проговорил унтер. – Но скоро сюда подойдет танковая дивизия. Она может доставить вам неприятностей.

– Митька! – крикнул через люк Павел младшему Устрялову. – Свяжись с Боровым. Скажи, захватили шестерых пленных. Спроси, что с ними делать?

Немного погодя на башне показался Митька:

– Приказывает отправить в тыл.

– С кем?

В глазах Митьки мелькнуло лукавство:

– Да хоть с Петраковым. Ему все разно делать нечего.

– Это как понять? – рванулся Костя, но Павел сразу оборвал перепалку:

– Петраков, довести пленных до пехоты и сдать. – И добавил, смягчив тон. – Медалишку, глядишь, заработаешь.

Костя снял с пояса унтер-офицера кинжал в металлических ножнах, на зависть Митьке демонстративно сунул трофей в люк Димке и прикрикнул строго, построив фразу из слов, какие знал:

– Форвертс, геноссен зольдатен, так вас и так!

Артиллеристы скучились в табунок и рысцой потрусили к пехоте.

Сведения о подходе танковой дивизии, полученные от унтер-офицера, Павел передал в штаб корпуса, оттуда они дошли до Рыбалко и Ватутина. Точность подтвердила авиационная разведка. В полдень с У-2 заметили немецкую танковую колонну, которая из Святошино спешила к Пуще-Водице. Нанести по ней бомбовый удар не удалось. Появились «мессеры» и «фоккеры», разгорелся воздушный бой. Рабалко приказал линейным танкам зарыться в землю, приготовиться к обороне, а инженерному полку на время оттянуться назад.

Короткий ноябрьский день подходил к концу. Ни по глубине, ни по фронту прорыв не достиг запланированного штабами. Вклинились в оборону лишь на 7 километров. 180-й стрелковой дивизии, которая наступала на Вышгород почти без поддержки танков и артиллерии, так и не удалось овладеть городком.

7

Ночью, не затихая, лил дождь. Братья и вернувшийся Петраков накрыли танк брезентом, вырыли под днищем яму, натаскали сучьев, облили соляркой, разожгли костерок. Было хоть и дымно, но тепло. Костя достал из вещмешка сухари и чуть ли не килограммовую банку горбуши в собственном соку, добытую у старшины еще до боя. Поужинав, ребята улеглись спать, Павел хотел сходить к Боровому, узнать о Петренко, но очень устал за день и было так уютно под танком, что раздумал и скоро забылся, даже не успев подумать о Нине, ее он всегда вспоминал перед тем, как уснуть.

К рассвету вода размыла бровку и полилась в окоп. Димка очнулся первым, глотнув вместе со вздохом глинистую жижу. Вскочил, будто подброшенный пружиной, завопил:

– Тонем, братцы!

Оглоушенные, выбрались из-под брезента. С неба низвергался дождь, земля раскисла, уже не впитывала влагу, образуя ручьи и лужи. Ноги до колена утопали в грязи. Павел поискал глазами тральщик Борового, но за сеткой дождя ничего не увидел. С фронта, где закопались линейные танки, послышался грохот. Он начался с тугой, негромкой ноты, постепенно ширился, охватывая пространство от края до края. Видимо, танки, о которых говорил пленный унтер-артиллерист, пошли в контратаку. По мере приближения гул, оставаясь общим, стал члениться на отдельные громы. Чтобы не мокнуть под дождем, Устряловы и Петраков спрятались в танке. Павел же продолжал стоять, прислушиваясь к начавшемуся бою.

Глухо, как-то робко, забухали наши танковые пушки. Минуту спустя в дуэль вступили немецкие орудия. Их выстрелы звучали раскатисто, с жестяным ведерным звоном.

Из пелены дождя призраком выявилась конная упряжка. Четверка заморенных коняг, скользящих на глине, падающих на передние ноги, тянула дивизионную пушку. Артиллеристы в обмотках, с подогнутыми полами шинелей, облепили орудие, пытаясь помочь лошадям. Пушка завалилась одним колесом в колдобину. Лошади и люди обессилели вконец. Раскрасневшийся от злости парень в шапке-полусуконке с отвислыми ушами сорвал со спины карабин и начал прикладом, как дубиной, хлестать коренника по костлявому крупу, с которого обильно стекала нездоровая серая пена.