видеть нас.
Не могу сказать, является ли его тон угрожающим или нет, когда он продолжает:
— Нам с Кайлом нужно поговорить. Наедине.
— По правде говоря, Аарон, ничего особенного не произошло. — Я поднимаю руки и встаю между ними. — Он не причинил мне боль. Он хочет помочь, хотя все еще довольно невежественен. Ты, как никто другой, должен это понимать.
— Дело не в этом, — наконец Аарон смотрит на меня. Я не вижу гнева в его жестких глазах или даже беспокойства в плотно сжатых губах. Я вижу решимость и тот же страх, который видела в глазах Кайла минуту назад, когда сказала ему, что умру. — Всего пару минут. Пожалуйста.
— Все, что хочешь сказать Кайлу, ты можешь сказать при мне. — Я скрещиваю руки на груди и принимаю более широкую позу.
— Нет, Либби. — Аарон берет меня за руку. — Ты должна уйти.
— Я никуда не уйду. — Я вызывающе вздергиваю подбородок и вырываю свою руку из его хватки. — Тебе придется меня заставить.
— Отлично. — Аарон касается моего здорового плеча. — Сожалею, что приходится это делать, но…
Мое плечо опускается под тяжестью его руки. На самом деле, оба плеча опущены, и веки тоже. Мне вдруг стало наплевать на Аарона и Кайла. Или Хейли, или маму, или Макса, или свою смерть. Все, что волнует — это то, насколько удобными выглядят качели на крыльце и что мне нужно непременно на них покататься. Нет, лечь. Нет, поспать.
Колени подгибаются, и я падаю вперед, смутно понимая, что Аарон обнимает меня и поднимает на ноги. И тогда ничего, кроме темноты, я не вижу.
Один лишь мрак.
Глава 27
Солнечный свет пробивается сквозь мои закрытые веки. Я закрываю лицо рукой и натягиваю одеяло на голову. Еще слишком рано вставать. Будильник еще не звенел.
И почему здесь так чертовски светло? Шестеренки в моем мозгу медленно вращаются. Должно быть, я забыла закрыть жалюзи, прежде чем залезла под одеяло прошлой ночью. Но это все не кажется правильным. Не помню, как ложилась спать.
Открываю глаза и сажусь, сбросив одеяло на пол. Полоса солнечного света струится через не завешенное окно и заливает кровать ярким светом. Жалюзи находятся в том же положении, что и вчера вечером, когда я вылезла из окна, чтобы встретиться с Кайлом.
Часы на стене рядом с окном показывают 6:10 утра, но я уже знаю это. Мои внутренние часы Жнеца тикают. Аарон все еще здесь.
Он тихо похрапывает в кресле-качалке в углу комнаты. Фиолетовое цветастое одеяло, которое моя бабушка сшила на мой восьмой день рождения, покрывает его до подбородка. Его скрещенные ноги опираются на белую пластиковую корзину для белья, которую он вывалил и перевернул вверх дном. Я осматриваю разбросанное по полу белье в поисках грязного белья и бюстгальтеров и вздыхаю с облегчением, что их не видно.
Я вскакиваю с кровати и изо всех сил толкаю его в грудь. Стул падает, его ноги соскальзывают с корзины и касаются пола. Его красные опухшие глаза распахиваются, и он щурится на меня сквозь солнечный свет.
— Ты придурок, — говорю я чуть громче шепота. Мама уже ушла на работу, но я не хочу будить Макса. — Ты вырубил меня прошлой ночью. Какого черта ты со мной сделал?
— Господи, Либби. — Он трет глаза ладонями, а потом моргает, глядя на меня. — Я просто расслабил тебя, и только.
— И только? — Я прикрываю глаза от солнца и щурюсь на него. — Я говорила тебе никогда больше не использовать эту силу на мне. Никогда.
— Прости, но я был вынужден. — Он подходит к окну и опускает шторы, погружая комнату в знакомые утренние тени. — Мне нужно было поговорить с Кайлом наедине, а ты не хотела уходить.
— Это не оправдание, чтобы накачать меня наркотиками, Аарон, — говорю я. — И у тебя нет причин разговаривать с Кайлом наедине. Ты даже не знаешь его.
«Я знаю, что ты не знаешь и не доверяешь мне…» эта фраза вторгается в мои мысли, как туманные остатки полузабытого сна. Откуда это?
— Послушай, я подумал, что если поговорю с ним, то смогу исцелить его метку. Понимаешь? — Аарон лениво протирает сонные глаза. — Не похоже, что то, что ты делала, работало.
Возможно, он прав, но все же.
— Ну и как, сработало? Она исчезла? — Я спрашиваю вежливо, несмотря на гнев, кипящий в груди.
— Нет. — Аарон плюхается на край моей кровати. — Не уверен.
— Значит, ты напрасно накачал меня.
— Нет. То, что я должен был сказать, было важно, исцелило ли это его метку или нет.
Это важно… призрачный голос снова говорит в моем подсознании. Он звучит знакомо, но имя говорящего погружается обратно в туман, прежде чем мозг может вспомнить его.
Я прислоняюсь к комоду и провожу руками по зернистому дереву, стараясь не дать ему увидеть мою ярость.
— Итак… что ты ему сказал?
Он встречает мой острый взгляд и удерживает его.
— Это касается только меня и Кайла.
— Значит, вы говорили обо мне.
Аарон прищуривается.
— Почти, да.
— Это из-за решения, которое я приняла?
Он не отвечает, но его глубокие голубые глаза не отрываются от моих.
— Надеюсь, ты понимаешь, что не имеет значения, что ты сказал Кайлу. Я все равно не убью тебя, — говорю я. Аарон открывает рот, чтобы ответить, но я перебиваю его прежде, чем он это делает. — Этого не случится, Аарон, так что выкинь это из головы.
Кровать скрипит, когда он встает и пересекает комнату ко мне. Он пронзает меня своим свирепым взглядом. Я никогда не видела его таким раньше. Решительным.
— Я все же надеюсь, что смогу изменить твое мнение. — Он обнимает меня за талию, притягивает к себе, прижимает к своей груди, животу, бедрам, и толкает обратно на комод. В животе все воспламеняется, я обхватываю руками его спину, прижимая его ближе к себе, несмотря на гнев.
— Я был на полном серьезе, когда говорил вчера вечером. — Он мельком чмокает меня и уходит прочь. — Я не могу взять тебя к нему. Это бы меня уничтожило. Я переживаю за тебя, Либби. И сделаю все, чтобы изменить твое мнение.
Ничего не получится…
— Извини, но ты не можешь изменить мою жизнь…
Он целует меня. В его поцелуе есть нечто большее, чем похотливый жар. Есть настойчивость в том, как его губы двигаются против моих, и страх в легкой дрожи его челюсти и что-то еще, но не могу точно понять.
В соседней комнате включается радио какой-то классической музыкой и заменяя в жанре рок, которую обычно поют