— Мой молоток вышел из строя! — говорит Ленчик.
Ласковое имя быстро прилипло к тоненькому светлому пареньку, любимцу отряда. Я привязался к нему за истинную страсть к минералогии. Он относится к минералам не только как молодой исследователь природы, но и как художник. Такую поглощающую и даже чувственную любовь к безгранично многообразной красоте камня я встречал только у академика Ферсмана и его ближайшего сотрудника директора Минералогического музея Академии наук Крыжановского.
— Вы знаете, — продолжает Ленчик, — мне попалась жила такого плотного диабаза, что я расплющил молоток, пока отбивал образец. Не диабаз, а нефрит, да и только!
— А разве тебе приходилось иметь дело с нефритом?
— Пришлось раз отбить кусочек! — как-то нехотя отвечает Ленчик.
— Но когда же? Ты ведь не бывал в Саянах, а только там и есть у нас месторождения нефрита!
— А ему не нужно было ездить в Саяны, — вмешивается в разговор смешливый Петя, — он отбил образец в минералогическом кабинете техникума!
— Ах, вот что! Воровал, значит!
Все друзья и знакомые Ленчика знают, что он самозабвенный и при этом не очень разборчивый в средствах коллекционер минералов. Под его кроватью в общежитии стоит небольшой ящик, в котором хранятся любовно укутанные в вату камни.
— Вовсе нет! — чуть смущен Ленчик. — Я отколотил лишь выступавший угол. После этого образец стал лучше, чем был!
— И долго ты с ним возился?
— Тоже чуть молоток не сломал!
Нефрит — священный камень «ию» китайцев — действительно отличается красотой и удивительной прочностью. В старых учебниках минералогии всегда писалось о глыбе нефрита, которую не смогли раздробить паровым молотом: разлетелась стальная наковальня и лопнул молот, но глыба осталась невредимой. Этот полупрозрачный, слабо мерцающий камень разных оттенков — от яблочно-зеленого до молочно-белого — известен с незапамятных времен. В становищах древнего человека находят великолепные нефритовые топоры, лезвие которых не затупили пробежавшие тысячелетия.
Благородный цвет этого удивительного минерала, его мягкий блеск и редкая податливость резцу ювелира, позволяющая вытачивать самые изысканные по форме украшения, ввели нефрит в число полудрагоценных камней. Не удивительно, что Ленчик так горячо мечтал о нефрите для своей маленькой коллекции, что решился отбить кусочек от музейного образца.
— Увел, увел с закута чужого кочета, что уж говорить! — потешается Петя. — То-то свой сундучок на замочке держишь!
— Я никогда не ворую! — сердится Ленчик. — За кусочек нефрита я всю музейную коллекцию перемыл, перетер и этикетки подправил!
— Петр, оставь Ленчика в покое! Он заработал свой осколок нефрита! Такая большая любовь к минералам извиняет маленькое нарушение морали.
Подумав немного, я добавляю:
— Мне во всяком случае осуждать его нельзя, я сам однажды эту общепринятую мораль нарушил!
— Вот это здорово! — восхитился Петя. В глазах Ленчика тоже веселое удивление.
— Рассказать?
— Что за вопрос!
Петя подбросил дров в сразу загудевший костер. Висящие в сиреневом небе золотистые капли звезд затуманились клубами дыма. Я отставил в сторону пустую кружку и придвинул к огню сучковатое бревно.
— Я уже говорил вам о Крыжановском, крупном ученом и замечательном минералоге, в доме которого, будучи студентом, я всегда находил приют и тепло.
— Не хотите ли поехать завтра на Петергофскую гранильную фабрику? — спросил он меня однажды.
— Конечно, хочу!
Оказалось, что Владимир Ильич возглавлял комиссию, которая должна осмотреть запасы самоцветов на складах фабрики. Они создавались, непрерывно расходовались и вновь пополнялись вот уже больше двухсот лет. Комиссии предстояло оценить запасы камня и наметить потребность в сырье на ближайшие годы.
Следующим утром мы вышли из вагона пригородного поезда. Пройдя мимо раззолоченного Елизаветинского дворца, мы увидели вскоре старинное приземистое здание с примыкающими к нему длинными, как гробы, серыми сараями. Это и была знаменитая на весь мир своими художественными изделиями из цветного камня Петергофская гранильная фабрика. Всякий, кому приходилось бывать в Эрмитаже или в бывших дворцах русских царей и петербургской знати, конечно, видел удивительные по красоте и ценности изделия — колонны, камины, канделябры, гигантские вазы, поразительные по тонкости мозаик столешницы, подставки, подвески, шкатулки, табакерки и всякие причудливые безделушки из полированного, как зеркало, драгоценного и полудрагоценного камня. Во всех этих шедеврах мастерство резчика сочеталось с талантом и фантазией художника. Пожалуй, только китайцам уступали русские камнерезы в необыкновенном искусстве находить применение всем индивидуальным особенностям самоцветов. Неожиданное красочное пятно, причудливо ветвящаяся жилка, даже портящая кусок трещина, — все использовалось художником-резчиком, руки которого создавали неповторимое в своей оригинальности каменное чудо.
Вскоре мы уже поднимались по очень пологой лестнице сумрачного здания «алмазной мельницы», возведенной в 1725 году в Петергофе по повелению Петра Первого.
Шагая по гулким плитам широкого коридора, не можешь не думать о бесчисленных ногах, топтавших этот истертый серый известняк вот уже больше двухсот лет. Необъятно толстые стены эхом отзывались на шарканье лыковых лаптей, и на перестук придворных туфель с красными каблучками, и на скрип солдатских сапог, и на малиновый звон серебряных шпор на ботфортах. Текли столетия, менялись поколения, а петергофская колыбель русского камнерезного искусства все удивляла мир своими рассчитанными на вечность изделиями, несущими в жизнь пластичную красоту форм и гармонию неувядающих красок. Правда, долгое время эти каменные сокровища ума и рук были доступны только избранным. Сейчас они радуют глаз и воспитывают любовь к красоте в миллионах.
Первое, что мы увидели в тот памятный день, были оставшиеся еще от Михаила Васильевича Ломоносова запасы цветной стеклянной смальты. Главный инженер провел нас к стеллажам, где лежали бесформенные куски и прямоугольные отливки полупрозрачного искусственного камня — красного, зеленого, желтого, синего, фиолетового и молочно-белого.
Ломоносов очень увлекался смальтой и разработал в своей лаборатории несколько технических рецептов, по которым его помощники изготовили много материала для цветной каменной мозаики.
— Именно из этой смальты Ломоносов создал свою «Полтавскую баталию», — сказал Владимир Ильич. — Вы помните ее?