Читать интересную книгу Новейшая история России - Владимир Шестаков

В целом и альтернативные оценки позволяют говорить о том, что ценой неимоверных усилий в кратчайшие исторические сроки, за две с половиной пятилетки (1928–1940 гг.), в СССР был совершен промышленный рывок, создавший основу для превращения СССР в мощную индустриальную державу. В 30-е гг. в значительной мере удалось сократить качественное отставание отечественной промышленности от ведущих западных держав. В стране были созданы важнейшие отрасли современной промышленности. Существенно изменилось размещение производительных сил. В орбиту индустриального прогресса были втянуты бывшие национальные окраины. Уже в 1935 г. выработка электроэнергии превысила уровень 1913 г. в 13,5 и в 52 раза уровень 1921 г. По уровню промышленного производства Советский Союз вышел на первое место в Европе и на второе — в мире. Накануне войны СССР занимал первое место в мире по добыче марганцевой руды, производству синтетического каучука. Правда, Сталин и официальная пропаганда предпочитали не говорить о том, что ускоренный рост промышленности был достигнут за счет разрушения производительных сил деревни, за счет резкого снижения уровня жизни большинства населения, за счет глубоких деформаций всего воспроизводственного процесса. Опережающий рост группы «А» определялся массированными капитальными вложениями. Из всей суммы в 65,8 млрд рублей, вложенных в годы предвоенных пятилеток в промышленность, на производство средств производства ушло 83 % инвестиций, а на производство предметов потребления — лишь 17 %. Вся система планового управления была приспособлена к решению технико-производственных задач, а не к повышению жизненного уровня народа. Характерно, что в 1909–1913 гг., в пору последнего дореволюционного промышленного подъема, доля валовых капиталовложений в ВВП составляла 12–14 %, а в 1920–1938 гг. — 25–29 % (в два раза выше). Но в то же время подушевое личное потребление росло в 3,5 раза медленнее, чем подушевой ВВП. Очевидно, это цена за некомплексную модернизацию, которую вновь оплатило население.

Все годы индустриализации из сельского хозяйства шла перекачка средств в промышленность. В результате в 1928–1940 гг. основные производственные фонды промышленности выросли в 2,5 раза, а сельского хозяйства — в 1,2 ра-за. Ни в 30-е, ни в 40-е гг. в сельском хозяйстве роста продукции не наблюдалось. Наоборот, снижались сборы зерновых и технических культур. За пятилетие (1928–1932 гг.) почти вдвое сократилась продукция животноводства и птицеводства. Производство мяса, молока, яиц в 1934 г. было ниже, чем в 1919 г.

Ценой индустриального рывка стали многомиллионные людские потери, сравнимые лишь с потерями в разрушительной войне. Прогресс в эти годы был ограничен в основном тяжелой промышленностью, строительством и транспортом. С развитием автомобильной промышленности не было уделено должного внимания развитию сети автодорог, не была создана необходимая для нормального функционирования производства инфраструктура. В 30-е гг. практически было проигнорировано техническое развитие отраслей легкой промышленности.

Признание Сталиным и его окружением неизбежности военного столкновения с капиталистическим миром из всех задач индустриализации выдвигает на передний план проблему укрепления обороноспособности страны. Расходы на оборону во второй пятилетке по сравнению с первой увеличились почти в 4 раза. Советом труда и обороны летом 1933 г. принимается программа строительства военных кораблей, включая 8 крейсеров, 50 эсминцев и 76 больших подводных лодок. Уже в 1933–1934 гг. на вооружение РККА поступают новые системы артиллерийского и стрелкового вооружения. В результате наращивания мощностей авиационной промышленности к 1937 г. число авиационных заводов достигает 57. По этой причине в эти годы наблюдается особенно быстрый рост военных расходов и капитальных вложений. В результате пересмотра программы оборонного строительства третьего пятилетнего плана в 6,3 раза возрастает объем капитальных вложений в оборонную промышленность; соответственно среднегодовые темпы роста производства военно-промышленных наркоматов в 1938–1940 гг. составили 141,5 % вместо 127,3 %, предусмотренных третьим пятилетним планом. Перераспределение материальных ресурсов в пользу военной промышленности вызывает крайнее напряжение с выполнением планов предприятий и наркоматов «гражданской» промышленности. В 1939 г. уже четверть государственного бюджета шла на оборону, в 1940 г. — третья часть, в 1941 г. — 43,4 %. По свидетельству маршала Г. К. Жукова, в последние предвоенные годы развитие оборонной промышленности шло на пределе возможного для мирного времени: «Еще больший крен в эту сторону… вел к изменению, перерождению самой структуры народного хозяйства».

Таким образом, итог сталинской модернизации весьма неоднозначен. Благодаря форсированной индустриализации качественное порядковое отставание отечественной экономики от Запада было на время преодолено. К концу 30-х гг. СССР стал одной из трех-четырех стран мира, способных производить практически любой вид самой современной промышленной продукции. Вместе с тем очевидно и другое: модернизационные процессы в стране приобретают односторонний, специфический характер. В 30–е гг. советская экономика приобретает «лагерный» облик. Тогда же начинает набирать силу тенденция к тотальной ее милитаризации, полному подчинению производству вооружений. Повторяя лишь технические достижения и некоторые организационные формы передовых стран Запада в отрыве от социокультурных и общецивилизационных, советское руководство закладывало последующее отставание страны. Мобилизационная модель модернизации в силу своей природы не была ориентирована на создание механизма саморазвития и саморегуляции, уже в силу одной этой причины вся советская экономическая система оставалась малоэффективной.

Но и после сталинской кровавой индустриализации СССР по многим параметрам продолжал отставать от развитых стран. Производство главнейших видов промышленной продукции на душу населения оставалось в стране намного ниже, чем в большинстве стран Западной Европы и США. Так, выработка электроэнергии, выплавка стали, добыча угля, производство цемента, выпуск тканей на душу населения составляли от половины до четверти показателей США. Доля ручного труда даже в наиболее прогрессивных отраслях производства превышала 50 % и была наибольшей в Европе.

Иными словами, сталинская модернизация, дав свой ответ на исторический вызов, создала серьезные проблемы для всего последующего стабильного развития экономики, для движения страны в сторону постиндустриального развития.

Колхозная система. К концу 1932 — началу 1933 г. складывается система централизованного управления колхозами во главе с Наркомземом СССР. Чтобы окончательно сломить крестьянство и завершить коллективизацию, в 1933 г. при МТС образуются чрезвычайные партийные органы — политотделы, подконтрольные лишь политотделу Наркомзема СССР. Таким образом, на сельское хозяйство распространялись принципы жесткой централизации, директивности, уравнительности, ранее утвердившиеся в промышленности. Наделенные широкими полномочиями политотделы обеспечивали выполнение планов посевов и уборки, контролировали выдачу трудодней, выявляли «вредителей», проводили чистки колхозов. Будучи формально кооперативными хозяйствами (по таким признакам, как выборность руководящих органов, созыв общих собраний для решения вопросов внутренней жизни, обладание коллективной собственностью), колхозы фактически все агротехнические вопросы решали под непосредственным контролем партийно-государственных органов. Большую часть урожая они сдавали по обязательным хлебопоставкам по ценам в 10–12 раз ниже рыночных. Еще часть урожая шла в виде натуро-платы МТС за обработку колхозных полей. Во избежание «разбазаривания» весь колхозный хлеб, включая семенной фонд, свозился на государственные элеваторы. Создав систему принудительного изъятия хлеба из деревни, политотделы в конце 1934 г. были ликвидированы. К этому времени выявляется неэффективность чисто административных методов управления колхозами. Падение валовых сборов зерна (средняя урожайность зерна в 1932 г. составляла всего 5,7 центнера с гектара против 8,2 центнера в 1913 г.), а также осложнение социально-политической ситуации в стране после голода 1932–1933 гг., вынуждает партийное руководство внести определенные изменения в управление сельским хозяйством.

Новый примерный «Устав сельскохозяйственной артели», принятый в 1935 г. на II съезде колхозников-ударников, предоставил крестьянам «кое-какую демократию» по управлению при решении вопросов исключения из колхоза. Сталин при его обсуждении вынужденно пошел навстречу желаниям большинства крестьян иметь личное подсобное хозяйство и предложил оставить колхознику его «личное хозяйство, небольшое, но личное». Новый устав, закрепив за колхозниками приусадебные участки земли, дав право содержать на нем скот и разрешив продажу своей продукции на рынке, более четко, чем устав 1930 г., определил пределы обобществления деревни. До этого времени, используя несовершенство старого устава 1930 г., работники земельных органов всеми правдами и неправдами сокращали размеры личного подсобного хозяйства.