Она ради шутки согласилась участвовать в гонке фаэтонов. В конце концов, победителя ждал денежный приз, к тому же в тот момент ей было море по колено, и ее не удержало даже то, что у нее не было ни фаэтона, ни лошадей. У опекуна всегда находилось все, чего ей не хватало, да и сам он поощрял ее править каретой.
Тони понимала, что нехорошо гонять лошадей без его разрешения, но, убеждала она себя, Сэвидж придет в восхищение от ее предприимчивости и смелости. Бесспорно, требовалась воля, чтобы решиться на такое, но одно лишь желание увидеть в его светло-голубых глазах не презрение, а восхищение толкало ее на любой риск.
Она крепко зажмурилась и сжала кулаки. Стремление показать себя укрепляло ее решимость.
В гонках участвовали пары. Шерри взял в экипаж Аморет, в паре с Чарльзом Фоксом ехала Лиззи Ар-мистед, и, конечно, партнершей принца Уэльского была Джорджиана. Она не была любовницей принца. В данный момент это место было свободно, потому что оставалось за Марией Фитцгерберт, у которой на Марбл-хилл в Ричмонде был прекрасный дом. Она прикинулась скромницей и удалилась из Лондона в расчете на то, чтобы Георг побегал за ней. Конечно, так оно и получилось. Поговаривали, что он ездил в Ричмонд каждый день, так что у принца было явное преимущество — он хорошо знал дорогу. Однако Тони было также известно, что все участники гонки были тяжелее ее.
Она черкнула записку Долли, приглашая ее совершить веселую поездку в Ричмонд, подписалась как лорд Антони Лэмб и отправила в театр «Олимпиан» в полной уверенности, что артисточка не упустит возможности потереться в компании Карлтон-хауза. Покончив с этим, она через Грин-парк поспешила на Стейбл-Ярд-роуд, где Сэвидж держал своих лошадей и экипажи.
Тони заколебалась, увидев сверкающий новенький фаэтон с высокими козлами. Полировка без единой царапины. Конюх, почтительно сняв шапку, сообщил лорду Лэмбу, что кузов отлакирован в восемнадцать слоев.
Легкие рысаки, которых Сэвидж приобрел для нового экипажа, отличались от крепких коней, которыми Тони правила, когда они мчались в тяжелой карете по большаку, но Тони подавила сомнения, уговаривая себя, что-кто, как не она, всю жизнь имел дело с лошадьми и что главное — «умение держаться». Она была в этом убеждена и знала, что Адам Сэвидж того же мнения.
Никогда еще ей так не хотелось стать победительницей. Не только ради того, чтобы доказать мужское превосходство своего брата, но и потому, что ей самой нужны были призовые деньги. Сэвиджа приводила в восхищение способность делать деньги. Ей не терпелось доказать ему, что не он один обладает такой способностью.
Конюх запряг лошадей цугом и вывел упряжку на Стейбл-Ярд-роуд. В свете солнца фаэтон отливал глубоким темно-красным цветом, а масть лоснящихся чистокровных рысаков в точности соответствовала цвету экипажа. Конюший кивнул головой в сторону торчащего в гнезде длинного бича:
— Кони ретивые, сэр. Не трогайте их, пока не выедете за город.
Тони понимала, что ей лишь бы управиться с поводьями а кнут так и останется торчать в гнезде. Душа в пятках, Тони вскарабкалась на высокие козлы. Проехать по улицам Лондона могло оказаться хитрым делом; выбраться бы быстрее на сельский тракт — там бояться нечего.
К ее удивлению, ничего не случилось, когда она правила по улице. У всех хватило рассудка, убраться с ее пути, даже лениво разгуливающие франты, взявшие в привычку еле двигаться, ускоряли шаг, увертываясь от нее.
Тони удалось благополучно завернуть за первый угол, а когда, завернув за следующий, она выехала в Грин-парк, то увидела, что он почти до отказа запружен фаэтонами и шумной толпой.
Между экипажами сновали форейторы, помогая делами и советами всем участникам. Тони приуныла, увидев, что в упряжке принца Уэльского три лошади, но снова приободрилась, поняв, что они с Джорджианой берут к себе королевского форейтора.
Толпы зрителей собрались, чтобы поглазеть на потехи высшего общества. Пара букмекеров принимала ставки. Полковник Дэн Маниннон принимал частные пари, а лорд Онслоу был держателем приза в одну тысячу гиней.
Прогуливавшиеся мимо Саутгемптон и Эдвард Бовери, оба из свиты принца, удивленно взглянув на упряжку Тони, побежали искать Дэна Макиннона, чтобы поменять ставки. Горячие кони Сэвиджа не стояли на месте, встряхивали головами и закусывали удила, но, к счастью, двое сообразительных форейторов, ухватившись за сбрую, постарались успокоить их.
Уличные торговцы громко расхваливали пироги с угрем, имбирные пряники и дешевый джин, известный среди простолюдинов как «матушкино разорение». Не упуская случая приложиться к спиртному, что продавали в парке, большинство гуляк имели с собой фляжки с бренди, и, судя по виду Шерри и кое-кого еще, они уже изрядно набрались.
Раздали розетки из ярких лент с номерами посередине. Тони достался последний, тринадцатый номер! Это лишь укрепило ее решимость. Она сама скует свое счастье. Потребовался еще час, прежде чем восстановили относительный порядок, так что у Долли Доусон оказалось вполне достаточно времени, чтобы протолкаться сквозь веселую толпу к фаэтону Тони.
Тони захлопала глазами при виде кричащего наряда артистки. Ее напудренный парик высотою в фут был украшен алыми маками; платье и зонтик тоже ярко-красные. К сожалению, они были различных оттенков, и краски, казалось, воюют друг с другом. Девица привлекла внимание всех находившихся в парке мужчин, а также лошадей, которые шарахались при ее приближении.
Тони тихо выругалась и, протянув руку, галантно помогла Долли подняться в фаэтон. Подмигнув Тони, форейтор сказал:
— Чтоб мне провалиться, лошадкам требуются шоры! Долли, хихикнув, подняла юбки, приоткрыв добрую часть нижних юбок до колен, и, когда форейтор бросил на нее плотоядный взор, ответила:
— Тебе бы шоры тоже не помешали! Она одарила Тони ослепительной улыбкой:
— Как интересно, милорд! Чувствую, как закипает кровь, — и, положив руку на ногу Тони, двусмысленно спросила: — А у вас, лорд Лэмб?
— Долли, придерживай-ка лучше рукой свой парик. Раздался выстрел стартового пистолета, и принц Уэльский, удостоенный первого номера, тронул фаэтон как заправский кучер. Он был помешан на быстрой езде и, не дожидаясь, пока выедет из Лондона, начал нахлестывать лошадей.
— Да это же герцогиня Девонширская! — благоговейно воскликнула Долли. — Не верится, что я в одной компании с «Ее развеселой светлостью»!
Ее развеселой светлости было не усидеть, она поторапливала Георга, чтобы остальным досталось глотать за ними пыль. Тони не волновало, что номер тринадцатый стартовал последним. Городские улицы не годились для борьбы за место. Пока они не выедут за город, ее паролем будет осторожность. Те, у кого не хватило ума, уже вышли из игры. Она проехала мимо фаэтона, у которого соскочило колесо, потом еще одного, с которого свалился пьяный ездок.