Рука из воздуха нежно взяла из его пальцев чашу и пропала. Я даже не повел в ее сторону взглядом, мелочь какая, у меня полно слуг с руками и ногами, а не такие вот инвалиды.
— Как откуда? — ответил я с небрежностью. — Когда полетаешь на них, так что тошнит от одного вида, поневоле запомнишь.
— Вы… бывали на них?
— Я ж говорю!
— Где?
— На Юге, — ответил я скромно. — Я там с армией демонов разгромил дворец одного Великого Мага… в самом деле великого, дорогой Сьюманс!.. И его самого превратил в пыль. Да, там могучая магия, а не то, что здесь…
Он смотрел неотрывно в мои глаза, я чувствовал, как старается определить, насколько я вру, и к своему ужасу понимает, что говорю правду и только правду.
— Но… как?
— Была необходимость, — сказал я кратко. — Сейчас у меня необходимость обустроить Гандерсгейм.
Он вздохнул, в двух шагах сгустилось облачко, оттуда выкатилось роскошное кресло, я посмотрел со всей внимательностью, вдруг что-то особое, но, увы, всего лишь богато украшенное и с подушечками снизу и по бокам.
Сьюманс осторожно опустился на сиденье, веки прикрыли выпуклые глаза. Он откинулся на спинку, та с готовностью опустилась. Он полулежал почти минуту, наконец я услышал суховатый голос:
Вам надо его еще завоевать.
— Вы в этом сомневаетесь? — спросил я.
Не открывая глаз, он покачал головой.
— Нет-нет. Особенно после того, что услышал.
— Спасибо, — сказал я. — Сейчас мне предстоит обустраивать Гандерсгейм. Потом вернусь в Сен-Мари, буду заниматься экономикой и повышением валового продукта. Еще у меня смутные планы насчет Юга… Словом, вы поняли, я не собираюсь мешать добираться до супербагеров, но и маги должны отныне забыть про земли Гандерсгейма.
Веки у него красные и набрякшие, в прошлый раз Сьюманс выглядел бодрее. У меня шевельнулось чувство вины, он мог получать подпитку напрямую из Укрытия Звездной Мощи.
Голос его прозвучал суховато:
— Юноша, вы говорите слишком уверенно. Слишком. Я старался не обращать на это внимание, но вообще- то вы перешли грань…
Я сказал быстро:
— Простите, что прерываю, но лучше, если не скажете то, что у вас крутится на языке. Вы же умный человек, должны понимать, что если я почему-то сменил тон с подхалимского на нынешний, то для этого есть основания.
Он насторожился.
— Объяснитесь.
— С удовольствием, — сказал я и ощутил, что в самом деле объясню с огромным удовольствием. — Вы не могли не ощутить, как та исполинская звездная мощь, что текла н ваши башни… исчезла.
Он побледнел, застыл, затем произнес неуверенно:
— Была большая гроза, могли быть какие-то помечи… Но странно, что это ощутили и вы.
— Ощутил, — ответил я со злорадным торжеством.
— Как?
Неважно, — сказал я. — А еще чувствую, местным магам теперь придется рассчитывать только на свои силы. Как простым деревенским колдунам. Вот такое у меня простое примитивное чувство.
Он ахнул.
— Ричард! Я боюсь даже подумать… Вы полагаете, что перебой в звездной мощи продлится… долго?
Лицо его стало желтым и совсем усталым, обе руки бессильно повисли по обе стороны кресла, но глаза неотрывно следили за моим лицом.
— Примите новую реальность, — сказал я почти с жалостью. — Если кому-то из магов что-то понадобится внизу, на грешной земле, пусть обращается ко мне. В самом деле обращайтесь, обещаю пойти навстречу. Думаю, это будет дешевле, чем затеять войну. Если вы знаете, что такое рыцарская честь, то понимаете, здесь либо — либо. Или погибну, или вычеркну из списка живых магов любого, вздумавшего вмешиваться в мои дела. Этого требует мое попранное достоинство. А сейчас расстановка сил весьма и зело изменилась. В то же время мир остался таким же… неласковым к проигравшим, вы сами знаете лучше меня.
Он медленно кивнул, лицо еще больше пожелтело, словно и такое усилие отняло силы. Мне показалось, глаза Сьюманса теряют обычный блеск, даже втягиваются в норы, как испуганные зверьки.
— Я не думаю, — прошептал он, — что это продлится долго…. Звездная мощь вот-вот снова хлынет к нам…
— И все-таки, — посоветовал я, — разумнее вести себя так, словно она не вернется.
— Это будет ужасно, — проговорил он. — Это будет конец всему.
— У всех у вас есть запасы магии, — напомнил я. — И у всех есть какие-то навыки. Приспособитесь. Хотя прежней роскоши уже не будет. Возможно, опуститесь на уровень деревенских колдунов.
Его лицо болезненно исказилось, а мешки под глазами заметно разбухли и потемнели.
— Вы говорите ужасные вещи… Я вам не верю.
Искушение, — ответил я, — самый строгий экзаменатор нравственности. Ваши маги этот экзамен не выдержали.
— Но они так много открыли тайн Древних!
— Для себя или для людей?
— Да что люди могут понять…
— Кто двигается вперед в науках, — сказал я и сам ощутил, как это звучит высокопарно, — но отстает в нравственности, тот более идет назад, чем вперед. Хуже того, и других тащит!
Он сказал с напряжением в голосе:
— Боюсь, маги вас не послушают.
— Тогда я их просто убью, — сказал я и пояснил с достоинством: — Жизнь людей, кем бы они ни были, прела иных только наслаждению без рассудка и без нравственности, вообще-то не имеет никакой цены. И ценности. Весьма нравственно будет их изъять, дабы породу не портили. Церковь — санитар человечества.
Он покачал головой, глаза его были серьезными и трагическими.
— Не могу поверить, что вы говорите серьезно.
— Сам не могу поверить, — признался я. — Еще вчера и до свинячьего писка страшился вас рассердить!.. А это нехорошо, когда стараешься приноровиться к чьим-то капризам. И сам унижен, и вас начинаешь тихо ненавидеть, как слуги боятся и ненавидят хозяина. Сейчас я говорю с вами с прежним уважением, как с человеком высокой науки, но без дрожи в коленках. Говорю серьезно, хотя для душевного равновесия вам проще не верить человеку неизвестному, я вас понимаю.
Он проговорил со слабой улыбкой:
— Вы уже давно известный мне человек, Ричард. Вы очень интересный…
— …экземпляр, — подсказал я.
— Не обижайтесь. У магов свой взгляд на мир внизу.
Я сказал мирно:
А на земле свой взгляд на магов. Если маги людишек презирают, то людишки магов ненавидят. Если соотношение сил поменяется кардинально, выживут ли маги? Деревенские колдуны выживут, они сумели стать нужными.
— Да-да, — сказал он, — вы слишком опасный противник. Я просто не понимаю, как в вас странно и причудливо уживаются эти удивительные рыцарские идеалы, абсолютно нежизнеспособные, и здоровый прагматизм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});