— Убери лапы, старый козел! — отбила его руку девушка.
И тут же получила звонкую оплеуху.
— Чужеземца — в кандалы, бунтарку — на крюк, — распорядился Аркаим. — И уберите останки! Журналисты — не полиция. Их не остановят никакие законы. Нужно придумать правдоподобное объяснение всему этому бедламу.
Кандалами оказались наручники, которые продели в старую цепь, вмурованную в подвальную стену. Крюк — наручниками, надетыми на вмурованный в стену крюк. Роксалана очутилась в таком положении, что большая часть ее веса приходилась на запястья, до пола она доставала только кончиками пальцев. Пояс с Олега послушники сняли, но далеко не унесли, бросили, судя по звуку, сразу за порогом. А затем выключили свет и захлопнули тяжелую дверь.
— Что происходит? — спросила в темноте Роксалана.
— Ты спрашивала про колдуна, с которым я должен сразиться. Теперь ты с ним знакома. Это он и был.
— Мне больно!
— Потерпи. Скоро руки потеряют чувствительность.
— Какая же ты сволочь! Сам с удобствами разлегся, а мне кожу режет. Ты же колдун! Сделай что-нибудь!
— У меня руки скованы. И зелья далеко. И оружие.
— Хрен знает что! Двадцать первый век! В центре Европы оказаться на цепи в средневековом замке!
— Ты же любишь приключения?
— Идиот!
— Я предупреждал, не связывайся со мной. Будет плохо.
— Значит, ты это специально подстроил?
— Вот, дура…
— Кретин! Псих слабоумный! Гомик недорезанный! Мудак подвальный!
Олег отвечать не стал, и вскоре в подвале надолго повисла тишина. Очень надолго. По ощущениям Середина, прошло не меньше десяти часов, если не сутки, прежде чем снова грохнула дверь и в подвале зажегся свет. Внутрь вошли двое молодых послушников в шелковых рубахах, следом забежали четыре дога, наконец, последним спустился сам Аркаим.
— Ну как, чужеземец, отдохнул, выспался? — довольно засмеялся колдун. — Скажи, зачем тебе понадобилась целая коробка шоколада?
— Люблю сладкое, — просипел Середин пересохшими губами. — Что? Никак, сожрал?
— Я сказал всему этому журналистскому отребью, что это была рекламная акция в пользу нашего швейцарского шоколада. Тебя там снимали с вертолета, как ты его из участка тащишь. Все спрашивали, что это за коробка. Я показал. Теперь по всем каналам крутят. Вчера по всему свету твоих мертвецов показывали, а нынче — мой шоколад.
— Ты, старый болтун, или покорми нас, раз уж в порубе держишь, или голову отруби. Чего издеваешься?
— Ишь, чего удумал, — хмыкнул Аркаим, — голову ему отрубить. Не-ет… Кто же мне тогда расскажет, куда Урсула спрятана? У какого окошка сидит, господина своего дожидаючись, где слезки проливает?
— Зачем тебе Урсула? Ведь ты больше не собираешься уничтожать наш мир!
— Нет, не собираюсь. Тут я тебя не обманывал. Но твоя невольница, наша очаровательная избранница Итшахра… Это слишком большая сила, чтобы оставлять ее в чужих руках. Она должна быть здесь, у меня!
— Зачем она тебе?
— А вдруг жертву захочет принести кто-то другой? — Колдун закачал головой: — Нет, мне это решительно не нравится. Или, может статься, мне все же опротивеет этот мир? Что, если я все же надумаю открыть врата Итшахра? Где мне тогда искать твою рабыню? Нет, я слишком долго ждал, чтобы отказаться от добычи. Я рискую слишком многим, чтобы оставить все на самотек. Не будем спорить, смертный. Отдай Урсулу мне.
— Нет!
— Я рад, что ты сказал это, чужеземец. — Чародей кивнул послушникам: — Начинайте.
Пареньки подступили к девушке, быстро и аккуратно срезали с нее всю одежду. Роксалана закрутилась, пытаясь хоть как-то прикрыть наготу, но в ее положении это получалось очень плохо.
— Что вы делаете?! Отпустите меня! Пустите!
— Я подумал, милая… — подошел к ней Аркаим. — Я подумал, что ты все равно ничего не знаешь. Истина скрыта в памяти этого скитальца. Значит, подвергнув тебя пытке, я ничего не теряю. Даже если ты умрешь, секрет невольницы все равно останется с чужеземцем.
Он склонил голову набок, прикоснулся пальцем к уголку глаза пленницы, словно хотел утереть слезинку, повел им вниз — по щеке, через край губ и подбородок по шее, плечу, по груди через самый сосок. Крутившиеся рядом собачки требовательно затявкали.
— Зачем собаки? — испуганно попыталась поддернуть ноги девушка.
— Как зачем? — удивился колдун. — Ты же не захочешь, чтобы тут все было в крови, а куски твоего тела валялись на полу? Я буду отрезать по чуть-чуть и скармливать им. Все получится опрятно и рационально. Ты можешь себе представить, во сколько обходится содержание здорового породистого выводка? Парного мяса сейчас во всей Европе не купить. Такое впечатление, что оно растет сразу мороженым.
— Ты не посмеешь! — Роксалана опять задергала ногами. — Ты… Ты не посмеешь! Мой отец тут все разнесет! Ты не знаешь, с кем связался! Он из всей Швейцарии стеклянную парковку сделает! В радиоактивный песок закопает. Он… О… Не подходи… А-а-а! — Девушка громко взвизгнула от прикосновения к ноге холодного собачьего носа.
— Не посмею? — сладко улыбнулся Аркаим. — А вот мы сейчас у чужеземца спросим. Что скажешь, странник? Посмею я подружку твою на кусочки разделать и песикам скормить али нет?
— Оставь ее. Она ничего не знает!
— Вот именно, чужеземец, вот именно. Поэтому беспокоиться о ней совершенно ни к чему.
Он поманил одного из послушников, взял у него из руки маленький ножик, инкрустированный серебром с рубиновыми вставками, обнажил смешное, в полтора указательных пальца, лезвие. Все это выглядело игрушечным, декоративным — но ведун знал, что именно такими, маленькими ножами пользовались на Руси во время еды. Чтобы отрезать от угощения, от парного, вареного, тушеного или жареного мяса маленькие, удобные для прожевывания кусочки. Колдун приблизился к бессильно завывшей, задергавшейся пленнице, оценивающе оглядел, водя по телу пальцем, защипнул плоть возле плеча, поднес лезвие…
— Я скажу! — крикнул, ударив затылком о стену, ведун. — Чтоб ты сдох, проклятый! Я скажу, где спрятал Урсулу.
— Ну вот… — Колдун ласково пошлепал девушку по щеке. — Не удалось нам с тобой собачек покормить. Можно бы, конечно, и продолжить, да твой приятель отчего-то за тебя переживает. Как бы фокус какой в отместку не выкинул. Он ведь у нас выдумщик изрядный.
Чародей перешел к Середину, наклонился над ним:
— Что же ты, выдумщик, пустышку свою не бросил? Сперва ее заместо рабыни мне подсунул, а как все удалось красиво на удивление — сам же ее спасать кинулся. Чего спасал, коли пустышка? Чего оставлял, коли дорога тебе сия жертва?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});