– Что еще за Антония, какая у нее фамилия? – спросил Симмс.
– Да понятия не имею, – ответил Мерчисон. – Надо в книжках поискать. Или в базах данных.
– Я поищу, – сказал Симмс, – но не питайте больших надежд.
Два часа спустя ответ был готов.
– Ничего нельзя сделать, – сказал Симмс. – Недостаточно данных.
Русский с мрачным лицом сидел на диване, сложив руки на груди.
– Вам известно мое условие.
– А я говорю, что оно невыполнимо. Послушайте, Михаил, ведь ничего особенного от вас не требуется. Мы начнем с несложного. Интервью с ребенком. Старшеклассник, выиграл в школе исторический конкурс по славяноведению.
– Славяне меня больше не интересуют, – сказал Михаил Бакунин. – Я сам славянин, но это ничего не меняет. У них был шанс – в Польше, в России, в Германии. Они предали себя и человечество, когда не пошли дальше марксизма, к окончательной анархической революции!
– Вот это ребенку и расскажите, – предложил Мерчисон. – Во всяком случае, он не славянин. Я вспомнил: его фамилия Питерсон. Питер Питерсон. Хороший мальчик, почему бы не порадовать его?
– Швед, – отметил Бакунин. – В Стокгольме мне пришлось несладко. Не хочу разговаривать со шведами.
– Он не швед! Он американец!
– Я высказал вам свое условие, – повторил Бакунин. – Я хочу, чтобы моя жена была здесь, со мной.
– Михаил, я пытаюсь вам объяснить: мы не можем этого сделать. Я разговаривал с нашими учеными, это попросту нереально.
– Если вам удалось вернуть к жизни меня, – сказал Бакунин, – не могу понять, почему вы не можете вернуть мою Антонию.
– Долго объяснять – слишком сложные технические подробности, – сказал Мерчисон. – Но если коротко, все сводится к тому, что у нас о ней недостаточно информации.
– Она была скромным человеком, – сказал Бакунин. – Из тех маленьких людей, от которых, как вы считаете, ничего не зависит.
– Нет, совсем не поэтому. Чтобы вернуть человека, нам нужно много знать о нем. Иначе – никаких шансов.
– В ЧК должно быть на нее досье, – сказал Бакунин.
Мерчисон не стал рассказывать Бакунину о нынешней России. Ее мусульманская часть вообще не имела доступа к старым архивам. Та часть, что по-прежнему называлась СССР, утратила львиную долю архивных материалов предшествовавшего двадцатому веку периода в ходе беспорядков, сопровождавших раскол страны.
– Если вы не сможете вернуть Антонию, – сказал Бакунин, – я не буду сотрудничать.
– Я не хотел бы прибегать к угрозам, – проворчал Мерчисон.
Бакунин улыбнулся:
– Считаете, меня можно запугать? Сейчас? В этом состоянии, что бы оно собой ни представляло? Мартин, это очень большая глупость.
– Тут вы ошибаетесь, Михаил, – возразил Мерчисон.
И исчез.
Симмс злился. Мерчисон попросил о встрече в лаборатории, а сам уже на полчаса опаздывает. Этот тип вызвал неприязнь к себе с самого начала. Конечно же, Симмс знал его репутацию. А кто не знал? Герой очерков в десятках глянцевых журналов, доверенное лицо нескольких президентов, человек известный тем, что любое дело доводит до конца. Именно такой менеджер и был нужен, чтобы извлечь пользу из этого проекта, получить хоть какой-то доход и попытаться поставить на ноги агонизирующую американскую экономику. «Динамо-машина» – так называли его газеты. Симмс нашел более подходящее определение: одержимый навязчивой идеей эгоист со склонностью к психопатии, который ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего.
Мерчисон ворвался в лабораторию с книгой под мышкой.
– Извините, я опоздал. Взгляните.
Он раскрыл толстый учебник истории и показал Симмсу иллюстрацию, занимавшую целую страницу.
– Очень мило.
– Плевать. Вы сможете это смоделировать?
Симмс вгляделся в иллюстрацию:
– Планы помещения есть?
– Они не понадобятся. Я хочу, чтобы вы смоделировали только этот фасад и одно помещение внутри. Описание интерьера у меня есть. И еще мне нужен односторонний доступ во внутреннюю комнату. Сделайте защищенный домен – кажется, так это называется. Сможете?
– Легко, – сказал Симмс. – Для Бакунина мы смоделировали русскую усадьбу с интерьерами. Вы сказали, что в знакомой обстановке он легче пойдет на контакт. Но это помещение…
– Что вам не нравится?
– Односторонний доступ. Это же тюрьма? Тюрьма для симулякра.
– Вы все поняли, – сказал Мерчисон.
– А нет другого способа добиться желаемого вами результата?
– Конечно есть, – ответил Мерчисон. – Оживите Антонию.
– Я уже объяснял, почему нельзя этого сделать. С имеющимися у нас данными мы получим монстра. У созданной нами Антонии будет масса характерологических лакун. Даже внешность симулякра выйдет неудовлетворительного качества.
– Хорошо. Постройте новое помещение.
– Не нравится мне это, – сказал Симмс.
– Ничего страшного. Просто выполните мое распоряжение. Бакунин возьмется за ум, и случится это скоро. И еще, я вам в который раз напоминаю: мы имеем дело не с человеком. Это симулякр, создание из электронов и фотонов, или что там внутри у вашего компьютера?
В отношении Цицерона Мерчисон был не так уверен в себе.
В Бакунине было нечто притягательное, нечто ребяческое и нестрашное. Да и кто он, в сущности, был, исторический Бакунин? Чудак с безумными глазами, который путешествовал по миру, сидел в тюрьмах Германии, Австрии и России, но так ничего толком и не добился. Другое дело Цицерон.
Мерчисон проглядывал распечатку основных этапов жизненного пути Цицерона. Ко временам расцвета империи, около 65 года до н. э., он стал одним из самых влиятельных людей Рима. И при этом даже не будучи патрицием. Он самостоятельно проделал путь от дна и до самого верха исключительно благодаря интеллекту, заслугам, смелости и непревзойденному ораторскому мастерству.
Этот человек был равен Цезарю, Бруту, Марку Антонию. Он был философом, драматургом и поэтом, а также римским консулом.
Такой бы сделал кассу. Все, что для этого нужно, – придумать подходящий образовательный проект.
Мерчисон понимал, что перспективы открываются бесконечные – только бы симулякр Цицерона пошел на сотрудничество.
А Цицерон, как известно, был великим политиком. Поладить с ним будет достаточно легко.
Писательство всегда служило утешением для Цицерона в трудные времена. В доме были письменные принадлежности и бумага – куда более совершенное средство, чем пергамент или восковые таблички. Цицерон писал, пытаясь размышлять, обдумывать свое положение. Стремясь понять, что делать дальше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});