Чуть поодаль держалась одна прекрасная Нивель. Сердце подсказывало ей, что с этих трех кавалеров многого не возьмешь – она же привыкла расточать свои ласки и улыбки за достойное вознаграждение. Ей невольно пришел на ум толстяк-откупщик, и она горестно вздохнула. Ориоль был глуп, как пробка, но зато богат, как Крез.
Сидализе была чужда подобная меркантильность. Накануне она честно заработала несколько золотых и теперь собиралась побаловать на них своего милого Паспуаля… Каждому свое: у одного отнимется, а другому достанется!
– Идите все сюда! – воскликнула она, переступая порог залы. – Мы достаточно развлекали публику, пора и нам повеселиться!
Компания расселась за столиком: зашуршали шелковые платья и зазвенели шпаги. Кокардас, едва лишь взглянув на пьющих, ощутил неимоверную жажду; Паспуаль же с Берришоном предвкушали иные удовольствия – оба не сводили горячих глаз с прелестных сотрапезниц.
– Брр! – сказала, передернув плечами, Флери. – Меня просто в дрожь бросает, как только взгляну на эту парочку в мехах.
В самом деле, в кабачок вошли Гонзага с Пейролем и уселись за соседний столик, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды. Но если Флери ежилась от холода при виде меховых накидок, то Нивель, напротив, ощутила, как разливается по ее телу приятное тепло. Это чувство было ей хорошо знакомо: она мгновенно оценила стоимость этой необычной одежды и пересчитала все перстни, блиставшие на пальцах старшего из чужеземцев. Пожалуй, этот кавалер мог бы потягаться богатством с Ориолем!
За столом между тем уже завязался оживленный разговор. Воспоминания о прошлом чередовались с рассказами о делах нынешних.
– Что вы видели любопытного на ярмарке? – спросила Сидализа Паспуаля.
– Мог ли я что-нибудь видеть, если взор мой был устремлен к вам? – ответил галантный нормандец и был немедленно вознагражден поцелуем.
Тем временем мадемуазель Дебуа учинила форменный допрос Жану-Мари, отчего юноша краснел и бледнел. Плутовка пустила в ход все свои обольщения и наслаждалась смущением своего кавалера. Его молодое простодушие и чистота одновременно забавляли и трогали опытную кокетку. Нет, она совсем не жалела, что повстречала на ярмарке мастеров с их новым учеником.
А голландские торговцы молча сидели за своим столиком и не сводили глаз с шумной компании, видимо напрочь забыв и о доме, и о делах. Наверняка эти почтенные буржуа оставили в Амстердаме толстых глупых жен… что ж удивляться, если их притягивали, как магнитом, эти изящные и веселые парижанки? Так думала Нивель, посматривая на чужестранцев и потихоньку подвигая к ним свой стул, так что вскоре она оказалась как бы между двумя группами. Нужен был лишь самый незначительный повод, чтобы завязать разговор с робкими купцами.
Пейроль, от которого не укрылись эти маневры, мысленно усмехнулся. Все шло по плану: еще несколько мгновений, и можно будет присоединиться к мастерам фехтования и их спутницам.
Нивель между тем нетерпеливо ерзала на своем месте. Дело шло не так быстро, как ей бы хотелось, и тогда она решила прибегнуть к одному из тех тысячи способов, что есть в распоряжении у любой женщины. Оживленно болтая и жестикулируя, она вдруг выронила свой перламутровый веер – да так неудачно, что задела и опрокинула стакан господина де Пейроля.
Тут же последовали бурные извинения; фактотум немедленно поцеловал руку прелестной соседке, объявив, что не имеет к ней никаких претензий и, напротив, польщен этим своеобразным знаком внимания одной из красивейших женщин Парижа. Актриса, восприняв комплимент как приглашение, мгновенно переместилась за соседний столик, что было сделать совсем нетрудно, поскольку ей оставалось подвинуть свой стул всего на несколько дюймов. Подруги, без труда разгадав ее уловку, залились веселым смехом.
– Берегись, Нивель! – воскликнула Флери. – Неужели ты хочешь заключить договор с иностранцами? Не забудь, что для этого необходимо согласие его королевского высочества!
– Регент возражать не станет, поверьте мне, мадемуазель, – произнес фактотум с любезной улыбкой.
– Оставь ее, – вмешалась Сидализа. – Слава богу, она тоже нашла себе кавалера. Смелее, сударь, у вас есть все шансы на успех. Нивель вовсе не такая недотрога, как кажется.
Сидализа отличалась редкостным умением попадать пальцем в небо и обычно открывала рот лишь для того, чтобы сказать какую-нибудь глупость. Нивель никогда не упускала случая высмеять ее за это, но на сей раз смолчала: как ни глупа была Сидализа, возразить было нечего – бывшая любовница Ориоля действительно жаждала обрести нового кавалера. Оставалось решить только один вопрос: кому из голландцев следовало отдать предпочтение? Кокетливо улыбаясь обоим, она прикидывала, что первый кажется значительно моложе, но зато второй, судя по всему, намного богаче и по манерам похож на знатного сеньора. Нивель была не из тех, кого ослепляют чувства. Ее любовь стоила денег, больших денег – и претендовать на нее мог лишь тот, кто был способен платить.
Не в силах прийти к определенному решению, она с охотой оставила бы себе обоих северян. К несчастью, нужно было выбирать, ибо мадемуазель Добриньи уже примеривалась, как бы ей перейти на свободное место рядом с Гонзага.
Тяжело вздохнув, Нивель совершила акт героического самопожертвования: сама подозвала подругу и усадила ее рядом с Пейролем. Выбор был сделан: она избрала своим кавалером старшего из торговцев, которого тут же принялась расспрашивать о его стране, о семье и об успехах в коммерческих делах. Гонзага оставался холоден как лед, хотя актриса пустила в ход все испытанные средства: строила глазки, прикасалась коленом к ноге соседа, брала его невзначай за руку, одновременно восторгаясь богатством его одеяния, изяществом манер и осанистым обликом. Бедняжка не подозревала, что имела дело с очень старым знакомцем. И чего стоили все ее жалкие ухищрения в сравнении с коварством и хитростью Филиппа Мантуанского, которого она тщетно пыталась заманить в свои сети!
Впрочем, Пейроль старался быть любезным, имея свою определенную цель. Он не постигал, что может связывать друзей Лагардера с певичками и танцовщицами, а потому желал непременно выяснить этот вопрос. Не считая нужным ходить вокруг да около, фактотум с напускным добродушием произнес:
– Не имею честь быть знакомым с вашими спутниками, милые дамы. Однако мне кажется, что вы с вашей-то красотой могли бы подобрать себе что-нибудь получше.
– Не судите о них по виду, – сказала Нивель. – Они грубоваты и не блещут хорошими манерами, это правда. Однако благородного происхождения у них никто не отнимет, а главное – нет им равных по доблести и решимости.