– Неплохо. Я учился сам.
– Это трудно.
Он пожал плечами:
– Иногда. Хорошее легко не достается. Так ведь? – он закончил пиво и направился к двери. – До свидания, миссис Ле Серре.
– До свидания, – сказала она и внезапно покраснела.
Когда он ушел, Рафаэлла поняла, что даже не знает, как зовут этого мужчину.
– Боже! – воскликнула Одиль. – Что за суета! И зачем нам идти в этот маленький клуб? Ты ведь сама там не была.
– Перестань корчить из себя сноба, – ответила Рафаэлла. – Говорят, там хорошо.
– Кто говорит? – поинтересовался Руперт. – Могу поспорить, что не Джордж.
«Слава Богу, она отложила Марако на запасную полку, – заметила про себя Одиль. – Ее квартира напоминает цветочную лавку».
– Бедняга не находит себе места, – сказала она вслух.
– Значит, теперь ты называешь его беднягой? – кисло заметила Рафаэлла. – Определись наконец-то. На прошлой неделе ты считала, что Марако мне вообще не подходит.
– Он один из самых богатых людей в Латинской Америке, – заметил Руперт.
– Ну и что? – дерзко ответила Рафаэлла. – Вы мне оба надоели. То он плох, то хорош. Вы же говорили, что мне не нужны его деньги.
– Это так, – согласилась Одиль.
– Вот именно, – поддержал Руперт.
– Теперь мы можем идти? – беспокойно спросила Рафаэлла. Она узнала, как зовут брата Джоаны – Луиз Оливейра и название клуба, в котором он работал, – «Пасси Сатин».[1] Сия помойка соответствовала вывеске. Там часто бывали туристы, танцевали нагие танцовщицы, а в боковых комнатах погружались в азартные игры. Джорджа Марако туда не поведешь. Именно поэтому Рафаэлла уговорила родственников на этот культпоход.
Клуб был весьма не примечателен. Прокуренный, темный, многолюдный. Официантки в ярких прилегающих нарядах больше походили на женщин легкого поведения. Здесь были огромный переполненный бар, столики и маленькая сцена, на которой музыканты играли быструю самбу. На танцплощадке исступленно дергались пары.
– Боже сохрани! – воскликнул Руперт. – Ну и дыра!
– Привет, милый, – поздоровалась женщина в красных рюшах и тюрбане. Ниже лифа виднелась загорелая полоска кожи. – Нужен столик?
– Должно быть, так, – ворчливо ответил Руперт.
– На троих, – добавила Одиль, стараясь не смотреть на толстяка, призывно подмигивавшего ей.
Женщина в красном передала их заботам крошечного молодого официанта. Он отвел их к столику, вперед потребовал чаевые и спросил Руперта, не нужна ли ему подружка.
– Конечно, нет, – возмутился благочестивый Руперт. Официант безразлично пожал плечами. Ему было плевать на все, пока платили хорошие чаевые.
– Шампанского? – автоматически спросил он.
– Нет, – сказал Руперт.
– Да, – возразила Одиль, повернувшись с обезоруживающей улыбкой к мужу. – Давай повеселимся, коль мы здесь. Хотя бы для разнообразия. Так осточертели скучные деловые приемы, на которые ты меня водишь.
– Хорошо, – уступил Руперт. – Принесите бутылку «Дом Пери-нон».
– У нас только местное шампанское, невозмутимо сказал официант.
– Все равно, принесите, – приказала Одиль.
Рафаэлла, словно невзначай, взглянула на сцену, надеясь рассмотреть музыкантов. Их было пять. Но Луиза среди них не было. Стараясь скрыть разочарование, она повернулась к Одиль.
– Я же говорила, что здесь по-другому, – она изо всех сил старалась изобразить веселость.
– Меня не нужно уговаривать, – ответила Одиль. – Мне это место нравится. Какая-то особая атмосфера, и музыка прекрасная.
– Хочешь потанцевать, красавчик? – на Руперта наседала потрепанная девушка с шестимесячной завивкой и в голубом платье.
Он презрительно сжал губы:
– Нет, спасибо.
– Да ладно, развлекайся вовсю, – рассмеялась Одиль.
– Да, давай, – подзадоривала Рафаэлла. – Ты ведь так давно не веселился. Ты становишься похожим на старого зануду!
– Большое спасибо, сестричка!
– Ну же, ну! – настаивала Одиль.
– Побоишься, – ехидно добавила Рафаэлла.
– Посмотрим, – Руперт подскочил. – Вы сами напросились, нюни.
Женщина в голубом платье расплылась в улыбке, обнажив кривые зубы и золотую фиксу.
– Пошли, миленький, – она призывно покачивала толстой задницей. – Сбацаем шейк!
Уже не колеблясь, Руперт отправился на танцевальную площадку. Куда делись добропорядочные английские манеры, когда он исполнял соло самбу!
– Пошли, – захихикала Одиль и вскочила на ноги. – Давай станцуем, а то он без нас во что-нибудь вляпается!
Подчиняясь чувственному ритму, Рафаэлла встала и пошла танцевать. Неважно, что не было партнера. Музыки достаточно, бразильская мелодия вскоре полностью захватила ее.
Еще несколько бокалов шампанского, и все были навеселе. Руперт по очереди танцевал со всеми девушками из заведения, по пять долларов за танец, а Одиль и Рафаэлла с трудом отбивались от любвеобильных мужчин, которые не отходили от их стола. Когда мадам в красном объявила начало кабаре, никому не хотелось отдыхать.
– Я давно так не веселился! – вопил Руперт. – Надо всех приводить сюда.
Рафаэлла в изнеможении свалилась на стул, обмахиваясь меню, как веером. Когда она подняла глаза, Луиз уже сидел на стуле возле сцены и настраивал гитару.
– А теперь, дамы и господа, мы рады представить вам лучшую девочку заведения «Пасси Сатин» – несравненную Еву!
Из подвешенной к потолку клетки вышла высокая, сильно накрашенная женщина. На ней было серебристое одеяние, прикрывавшее ее с ног до головы, крошечная шляпка и туфли на очень высоких каблуках.
Луиз заиграл на гитаре «Девушку из Ипанема», а Ева принялась медленно раздеваться. Сначала шляпка, потом серебристый парик, и, наконец, остались только туфли на высоких каблуках, крошечные трусики и блестки, прикрывавшие грудь.
– Ничего себе штучка, – искренне залюбовался Руперт.
– Заткнись, – огрызнулась Одиль. – Это все парафиновые инъекции.
Ева сделала паузу, расставила ноги и начала призывно трогать блестки, скрывавшие грудь от застывшей аудитории. Затем внезапно она сорвала их, и зрители увидели темные, набухшие соски.
Руперт шумно вздохнул и чуть не подавился.
– Я же говорила, что парафин, – хмыкнула Одиль.
Ева многозначительно улыбнулась и незаметным движением сбросила трусики.
Так она стояла несколько секунд абсолютно голая, а затем свет погас.
Когда огни зажглись, Евы уже не было, на сцене остался Луиз. Он запел песню о потерянной любви и одиноких ночах. Голос оказался хрипловатым, но очень приятным.
Сердце Рафаэллы сжалось от жалости. Красавец с отличным тембром, но кому он нужен? Все присутствовавшие приходили в себя после Евы, этой огромной лошади. Луиз заслуживал большего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});