— Но тут дело ещё и в том, что убили именно наших охотников, на нашей реке.
— Значит, надо отомстить и не мешкать с этим, — простодушно сделал вывод Василий. — Вот тут и пригодятся наши негры, — добавил он, немного подумав.
— Да, возьмёшь их с собой. И Брайана тоже. Надо будет сделать так, чтобы со стороны гор к нам по этой реке больше никто не приходил. — И, посмотрев, как вытянулось лицо у Новикова, Вячеслав добавил: — С дурными намерениями, я имел в виду. Так что нужно ответить жёстко, можешь там суд устроить, но ты должен от них взять вассальную зависимость или прогнать к чертям в горы. И забери у них все шкурки, если будут, конечно.
— Тогда я сегодня в Прилог, там заберу людей, и, получается, через пару дней пойдём вверх по реке, — сказал Новиков, прикидывая в уме состав и снаряжение, необходимое для рейда.
— То, что нужно соблюдать осторожность, мне тебе говорить не нужно, надеюсь, — ответил Соколов, улыбаясь.
Новиков в ответ хищно ощерился и, подмигнув, выдал, копируя голос Усольцева:
— А ежели кто буде там учнёт противиться войску княжескому, так того батожьём бить не жалеючи!
Бывшая застава Васильева, расположенная среди таёжных сопок у истока Ангары, с приходом туда шести семейств беломорцев получила название Васильево. Устроиться людям помогали рабочие из Новоземельского посёлка. В отсутствие Всемила старшим над этими хмурыми, крепко сбитыми мужиками, улыбчивыми девушками и по-детски открытыми и светлыми ребятишками был им поставлен Булыга, похожий на медведя мастер по обуви. Почти все люди из переселившейся с берегов Белого моря родноверческой общины были обуты в его кожаные чувяки, бродни и чоботы. Лишь единицы щеголяли в лаптях.
Первой в новом поселении была заложена школа, далее цепочкой закладывались дома и хозяйственные постройки, постепенно выходившие к лугам, селение сразу же обносилось частоколом. Рядом со школой была пристроена охранная изба, ставшая поселковой казармой.
Всемил поначалу резко противился тому, что все дети переселенцев в обязательном порядке должны посещать школу, чтобы получать знания, однако после трудных разговоров с Соколовым и уверений того, что никто не посягает на их верования и уклад жизни, он согласился на это. Кроме того, поселенцам пригнали часть тунгусских овец и всех коз, чтобы более близкие к реальной жизни крестьяне заботились о них и постарались максимально увеличить мясо-молочную популяцию.
Казаки Усольцева также разделились, пятеро бородачей во главе с Матвеем были поселены в Прилоге. А остальные, с трудом приспособившись к норовистым бурятским лошадкам, должны были охранять посёлки Усолье и Ангарский, расположенный в устье Китоя.
Новоиспечённый ангарский князь Вячеслав Соколов тихим осенним вечером сидел за столом и в скудном пламени смоляной свечи, будь она неладна — все глаза попортишь, подбивал бюджет своего княжества. В целом выходило неплохо: снятые урожаи радовали, железные изделия для хозяйственных нужд и на будущий обмен с туземцами регулярно пополнялись. Ну а главное — запасы на зиму уже были на треть больше прошлогодних, хорошо идём! Ещё две женщины на сносях, неплохо, да у новоприбывших тоже есть несколько беременных на разных сроках. Девок там много, кстати, да и красотки-то какие. Правильно казачков мы к ним подселили, может, ещё несколько семей образуется, надо бы и охламонов Радека пристроить. А то солдатики себе туземных жён понабрали, и не по одной. Ну и что, что многожёнство, — главное, чтобы детей рожали! И побольше…
Размышления Соколова прервал короткий стук в дверь. Подняв глаза, в тусклом свете подвешенного у дверного проёма стеклянного фонарика он увидел морпеха, который деловито доложил:
— Вячеслав Андреевич! К вам Вигарь просится, тот, что корабли привёл…
— Да, да, я помню. — Вячеслав поднялся из-за стола, чтобы встретить помора у дверей. Морпех, посторонившись, пропустил к князю немного робеющего Вигаря. — Ты поклоны мне не бей, проходи, садись! — Соколов отодвинул стул от Т-образного стола и сел так, чтобы Вигарь был напротив. Тихонько потрескивали дрова в греющейся на ночь печи, с улицы доносились звуки готовящегося к отбою посёлка да собачий перебрёх. — Как здоровье, как люди твои, хорошо ли всё? — начал разговор Соколов.
— Бог миловал, я да все товарищи мои живы-здоровы, благодарствую, — осторожно, выговаривая каждое слово, ответил Вигарь.
— Зови меня Вячеславом, Вигарь. С чем пожаловал?
— Приплыли мы со товарищи в эти неведущие земли по указу людишек твоих. Так вот, обещались они за удачное, по воле Божьей, доставление уплатить нам, помимо прочего, и рухлядью мягкой. Се учинилось ведомо тебе токмо сейчас?
— Да, не знал я этого. Но ничего, уплатим тебе и шкурками, за отличную работу не жаль, — сказал Соколов, отметив, как явно Вигарь повеселел.
— А что, Вячеслав, и то великое озеро, и берега его тоже вашего княжества пределы?
«Эка хватанул! Но почему бы и нет?» — подумал князь ангарский.
— Да, Вигарь. Озеро это Байкалом зовётся.
— Хотевши узнать я о том, ежели надобно тебе буде людишек ещё до княжества твоего вести, то я завсегда готовый к сему. Путь я добро ведаю и пороги знаю — все отмечены. Токмо вестишку дай через людишек своих.
— Конечно, Вигарь! — Вячеслав встал из-за стула и заходил взад-вперёд между столом и лавкой.
«Ух ты, жарковато стало. — Соколов снял свитер и закатал рукава рубахи. — А перспективки-то неплохие вырисовываются!»
Вячеслав наконец обратил внимание, что помор, выпучив глаза, пялится на его правую руку.
— Знак Сокола! — прохрипел Вигарь.
— Как?.. — не понял Соколов.
На руке ангарского князя пониже локтя красовалась татуировка, сделанная ему ещё в Советской армии земляком из Луцка, — украинский трезубец.
— Род Сокола, знамо дело. Се теперича ведомо стало мне.
Вигарь встал, скомканно попрощавшись, у двери отвесив поклоны, скоро вышел из комнаты, оставив Вячеслава в полном недоумении. Он присел на стул, с шумом выпуская воздух из надутых щёк.
«Вот задачки-то предки задают!» — и потёр татуировку. Последнее время он всё хотел было свести это юношеское баловство, больно уж нелепо оно выглядело в свете ведомой Украиной политики. Да всё как-то не доходили руки, а точнее, ноги до салона — то времени не хватало, то откладывал, то забывал. А вот поди же ты…
Дверь снова приоткрылась, на сей раз без доклада. Это значило только одно. Он рывком встал, сердце его забилось.
— Ну что, ты свободен, Слав? — проворковал женский голос.
— Конечно, Дарьюшка!
— Да осторожней ты! У меня чайник горячий. — Она хотела ещё что-то сказать, но её губы оказались в плену страстного поцелуя.
Глава 14
Ангара, деревня АнгарскаяСентябрь 7138 (1630)
ПРОКОПИЙ СЛАВКОВ, БЕЛОЗЁРСКИЙ ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ.
Многое удивляло Прокопия: и красоты неземные Ангарского края, и пустота земли этой, а огромные расстояния, отделяющие родное Белозерье от Ангары, приводили его в священный трепет. Вскоре, однако, трепет этот ушёл, вытесненный более приземлёнными причинами.
Первый раз он удивился, когда по прибытии на речной крепостной остров, после первоначальной суеты разгрузки, ставшей потом размеренной и спорой, воины-ангарцы на руках заносили ослабевших детей в крепостные помещения и помогали дойти до неё остальным, несколько бывших там женщин кормили малышей с ложки, пока матерям раздавали одеяла и еду. Ему тоже вручили миску с куриным бульоном и плавающей в нём разваренной крупой, морковкой и незнакомым овощем, приятным на вкус, также дали чесноку для «профилактики». Оказалось, к их приезду готовились. Их деревня, названная Ангарской, которая в будущем должна будет стать столицей княжества, была заранее распланирована, даже заложены избы. Крестьянам помогали в постройке местные мужики, весёлые бородатые люди, разговаривавшие на каком-то русском наречии, прежде не слыханном Прокопием. Нет, всё было понятно, просто некоторые слова вводили Прокопия в ступор.