Наконец «Огонек» запалили и первая часть операции вступила в завершающую фазу. На «скаты» все было погружено, принайтовано и наступило некоторое затишье — Антонио Вейсмюллер и Борис Муравьев о чем-то совещались на командной частоте, оператор управлял лазерной установкой, а десантники расселись на льду, передыхая и накапливая силы перед погружением. Кирилл прошел в купол и стал наблюдать как лед Европы, превращаясь в пар, отступал перед напором когерентного излучения и оседая на всем, что находилось внутри, превращался в иней. На потолке стремительно росли сталактиты, грозя заполнить все пространство, и Кирилл по собственной инициативе стал сбивать их и выволакивать сосульки наружу. К нему тут же подключились бездельничающие десантники.
На дне туннеля заплескалась вода.
— Семь метров, — подвел итог оператор со странной фамилией Бобс.
Капитан покачал головой:
— Черт бы побрал этих яйцеголовых. А еще обещали выбрать самое тонкое место! Потеряли лишних восемь минут. Ладно, спасибо что на скалу не наткнулись. Сержант, командуйте погрузку.
В мгновение ока купол был убран, лазер разобран и все погружено на корабли. Рейдеры окутались радужным сиянием и исчезли. Люди остались на льду.
Приливное действие Юпитера разогревало океан Европы до +6 по Цельсию, позволяя ему под ледяным панцирем оставаться жидким. Никакой свет не проникал через лед и сейчас десантникам предстояло нырнуть в мир абсолютной темноты. Никто из расы людей еще не бывал там, никто не знал, что там есть и есть ли там что-то кроме воды — у человечества были более важное задачи, а может ему просто не хватало мужество погрузиться в эту бездну.
Глядя вниз на воду, уже покрытую тонким слоем льда, Кирилл чувствовал как в нем растет ужас. Это была великолепная операция — по остроумности замысла, тщательности технической подготовки и наглости, но она могла сорваться из-за человеческого фактора — страх овладел не только журналистом, но и десантниками. Они стояли вокруг полыньи, одинаково безличные в своих скафандрах и в своем страхе и ни один не решался первым прыгнуть вниз. Сколько продолжалось это противостояние Кирилл не засек, но он ощутил наступление критического момента — сейчас кто-то начнет спускаться вниз по спущенным в воду канатам, подавая пример остальным и выводя их из психологического ступора, либо они отвернуться от завораживающей дыры, похожей на глаз кобры, и разбредутся по льду, не смея и не умея рассказать друг другу, что произошло с каждым из них в эти минуты, в какие глубины страха они заглянули и не смогли преодолеть его.
Кирилл автоматически снимал эту сцену и лишь по случайности оказался напротив того человека, который первым стал спускаться вниз по ледяной шахте, ловко перебирая канат и упираясь шипованными ботинками в отвесную стену, оставляя на зеркале льда аккуратные треугольные дырочки. Жизнь побежала по неподвижным фигурам, они зашевелились, задвигались, но никто не спешил последовать примеру смельчака — все ждали пока он погрузится в воду.
Десантник не стал спускаться по канату до самого низа — на последней трети пути он отпустил его и солдатиком вошел в воду. Она сомкнулась над его головой, по ее черной глади побежали круги и быстро успокоились. Потянулись долгие мгновения ожидания.
Наконец показался над водой блестящий шлем, с небольшим нимбом испаряющейся воды и в наушниках зазвучал голос Бориса:
— Ныряйте, братишки. Здесь темно как у… хм… в жопе, но вода теплая. Купальный сезон можете считать открытым.
— Борис, что там под водой? — поинтересовался Вейсмюллер.
Сержант помолчал, видимо подбирая приличные выражения для описаний. Сравнения с разными частями негритянского тела употреблять было бы не совсем уместно, так как капитан Антонио Вейсмюллер относился к чернокожей части населения Земли.
— Очень темно, сэр, глубина — порядка километра, головой не стукнешься, если нырнуть. Никаких живых организмов не видно, так что рыбалка здесь отвратительная.
Кирилл дослушивал этот диалог уже на пути к воде и мучительно размышлял — правильно ли он делает, ведь наверху тоже можно снять неплохие кадры. Хуже некуда — снимать в одиночку, от твоих глаз может ускользнуть многое, да и быть в двух местах одновременно затруднительно. Увы, такова плата за эксклюзив, риск и секретность. Он долго упрашивал Тодора Веймара пустить с ним Андрея, сопровождавшего его в почти всех одиссеях и отлично знающего что и где снимать, но Веймар категорически не согласился, мотивируя это общеизвестной истиной: что знают двое, то знает и последняя свинья в свинарнике.
Уже погрузившись в воду, Кирилл понял почему его страх если не исчез, то сильно убавился — эта колоссальная космическая ванна теперь не была пуста, в ней бултыхался такой родной в своей солдатской грубости и ограниченности сержант Муравьев, распугивая (или привлекая) местных чудовищ. Тьма окружила его со всех сторон. Она не была похожа на тьму космоса — в ней не висели многочисленные звезды и планеты, хоть как-то скрашивающие одиночество космонавта, не походила она и на темноту глубин земных океанов человек, погружающийся там, всегда знал что его встретит.
Этот же мрак был а б с о л ю т н о ч у ж о й и приходилось прилагать изрядные усилия дабы не спустить с короткой привязи свою фантазию, не населить его своими страхами и в конце концов не умереть от ужаса или не сойти с ума.
Глаза адаптировались и в толще воды засияла пара огоньков — плечевой маячок сержанта и конец спускового каната. Затем света стало больше — это были спущены дополнительные веревки и по ним в океан спускались солдаты.
Наверху заработали лебедки, опуская «скаты» с грузом. Когда все погрузились, группа прикрытия разобрала оставшиеся механизмы, бросая детали прямо в воду, положив зачин загрязнению уже внеземных океанов, закрыла полынью пленкой под цвет льда и нырнула вслед за остальными. Теперь по внешнему виду площадки никто не смог бы догадаться, что здесь исчезла в воде десантная группа противника.
Бортовые огни машин хорошо освещали пространство в радиусе метров десяти и Кирилл отметил, что никто не уходит за его границы. Да и он сам курсировал вдоль световой сферы, запечатлевая происходящее со всех сторон. Он был опытным акванавтом — три года назад он увлекся морем и снимал сюжеты о китовых пастбищах, тайнах моря, рифах и русалках, не вылезая из под воды месяцами. Он вспомнил как первый раз, еще в бытность курсантом, плавал с аквалангом. Это было летом на Канарах, денег у него было в обрез стипендиями курсантов не баловали и ему пришлось идти под воду не с современными «акулами», а со старинными баллонами. Первое ощущение Кирилла было — что ему не хватает воздуха и пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы избавиться от фантомной асфиксии, и усилием воли подавить зачатки паники. Через несколько минут он забыл о страхе, поглощенный ощущением свободного полета и красотой подводного мира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});