Так все оно и было. Я отдохнула, от этого силы во мне прибавились настолько, что спокойно встала с постели. А как поднялась, то привела себя в божеский вид и взялась за дело. В общем, действовала по ранее намеченному плану. И день прошел нормально. Даже можно сказать, что плодотворно. А как же? Роль-то выучила. В общем. Так сказать. Но случилась одна крупная неприятность. Я не нашла в квартире Отелло. Обошла ее всю, осмотрела углы и его любимое место под кроватью в спальне и за диваном в гостиной, но пса нигде не было.
— Бабуля! — взревела я тогда в сильном волнении.
— Ты что?! — появилась она моментально перед моими глазами. — Случилось чего?
— Похоже, что так, — прижала я руки к груди, а в голове моей душераздирающими тенями начали носиться видения из сна или глюка, не понять, про каких-то клонов и прочие безобразия. — У меня к тебе есть вопрос. Где наш Отто?
— А, а! Отелло! Убежал, негодник. Я дверь девочкам открывала, то есть Галке и Маше, а он все под ногами путался. А потом раз, а его и нет. Выскользнул!
— Раз!.. Выскользнул!.. — мне срочно понадобилось сесть. Хорошо, что рядом стул оказался.
— Но ты не волнуйся, детка. Еще не хватало из-за этого сорванца так бледнеть. Разве, такого никогда не случалось? Было! Давай, уже! Оживай, Катя! Пес твой никуда не денется. Побегает, побегает и придет. А то ты его не знаешь! Не в первый же раз в бега подался!
Она была права, конечно. Все это имело место быть. Песик мой покладистым характером или послушанием не отличался. И подобных же случаев с побегом из квартиры могла насчитать несколько, но отчего-то именно сегодня сердце схватило как металлическим обручем и сжимало, пока не стало трудно дышать.
— Может, таблеточку дать? Катюня? А? Ту! Волшебную, Галкину!
— Нет!!! — вскрикнула я так резко, что сама вздрогнула, а бабуля от меня даже отпрянула.
— Что так вопить-то? Теперь еще и из-за собаки этой принялась волноваться… Нет, девочка, так нельзя. Возьми уже себя в руки!
И я постаралась. Снова с головой ушла в текст роли. Решила, что чужие страсти, они как-то все же легче переносятся. Забралась я тогда с ногами в глубокое кресло и принялась на память бубнить речь своей героини. Но в окно, нет-нет, а поглядывала. Где там могло носить этого ушастого? Время ужина скоро, а его нигде не было видно. Не похоже это совсем было на моего проглота.
А вечером объявилась Ирка. Моя подруга. Тоже актриса, и тоже нашего театра. Но не зашла ко мне домой, а позвонила по телефону. Заслышав звонок я вздрогнула и с вниманием уставилась на дисплей. А еще в комнате сразу нарисовалась бабуля и, как страж на часах, встала в дверях и сложила руки на груди, намекая мне на то, что готова контролировать всякие неприятности, связанные с бывшим женихом. Но это был не его звонок. Хоть я и ждала такого варианта. Да, должна была признаться, что уже некоторое время все косилась на темный экран мобильного телефона, только безрезультатно. Мною даже были заготовлены все реплики и к тому же с интонациями, отработанными до совершенства. А Серега, похоже, напрочь забыл, что собирался мне позвонить.
— Катька! Привет! — при первых же звуках ее голоса, всегда очень громкого, и настолько, что его было слышно в приличном радиусе от мобильного, хоть и прижатого к уху, бабуля кивнула, подтверждая, что узнала мою подругу, и покинула дверной проем. — Как здоровье? Я в курсе, что ты немного приболела. Бабушка твоя сказала, когда утром звонила. А как ты теперь? Нормально? Правда? Точно, точно?
— Что ты хочешь от меня узнать? Зачем столько вопросов об одном и том же? Сознавайся!
— У меня новость, но… Нет. Я лучше к тебе заеду. Ведь еще не настолько поздно, правда?
— Я подозреваю, что у тебя для меня неприятное сообщение. Вот ты и томишься теперь в нерешительности. И даже догадываюсь, какое. Это про Сергея, правда?
— Да. Но, может, я, все же, заеду? При личной встрече оно как-то…
— Не напрягайся. Говори уже. Зачем тебе тащиться сейчас ко мне по пробкам, а потом еще через весь город к себе домой возвращаться? Не переживай, ты не сможешь меня ничем удивить. Нет такого, что я про него не знала бы, — а сама с тоской про себя подумала, что за последние двое суток почерпнула о женихе даже больше, чем за два года.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тогда ты должна знать, что он окончательно решил уйти из театра. Да, конечно, тебе это известно! Я вот только не поняла, когда он до этого созрел. Вроде, еще день назад выглядел вполне довольным жизнью, а тут, бац, и такое заявление. И ты тоже хороша! Ни словом, ни пол словом! А может, и ты того…в смысле, с ним…в Питер? Я вот это и хотела у тебя выяснить. А бабушка твоя сказала, что болеешь…
— А откуда ты узнала, что Серега уволился? — предполагала же такой разворот событий, если ему дали бы роль в его родном городе, но в груди все равно противно так все похолодело.
— Я была в кабинете Пал Павловича, когда твой ему позвонил. Вот откуда. И сама все слышала, и главный потом ясно так выразился в адрес нашего неотразимого Сереженьки. В смысле, твоего Сергея. Представь! Он даже никого не предупредил, и нисколько не собирается отрабатывать, чтобы здесь могли спокойно организовать ему подмену. Свинство, однако! Отгородился какой-то знакомой, какой-то значимой Тамарой Вячеславовной, чье имя напрочь заткнуло и вырубило нашего Павловича, и был таков! Что за баба? Ты же должна ее знать? Или она и тебе в Питере теплое местечко приготовила?
— Ты в своем уме? На что ты мне сейчас намекаешь? Что я тоже решила последовать примеру Сергея? Так, что ли?!
— А как еще! Что должна думать?! Разве вы у нас не пара?! Вы же, как муж и жена, и ясное дело, что теперь Павлович схватился за голову. И велел мне узнать у тебя…
— Вот оно что? Он велел! А ты вовсе и не по собственной инициативе звонишь мне сейчас!
— Но ты должна понимать его беспокойство! Он тебе главную роль, а ты… в общем есть подозрение, что побежишь в Питер за женихом.
— Так, значит! Что же! Могу нашего главного успокоить. И тебя тоже, если и ты переживаешь за родной театр. Я никуда не побегу. Ясно? Я остаюсь в Москве. И меня тошнит от этой Тамары… Как ее там?
— Вячеславовны. А почему тебя от нее тошнит? Павлович сказал, что баба ушлая и такими делами ворочает, что связываться с ней, себе дороже, одним словом.
— Потому что это у Сереги с ней связь, а не у меня, это он с ней спит. Понятно тебе это?
Тут в трубке надолго воцарилась пауза. Тишина была такая, что даже дыхание Ирки, обычно очень ощутимое, ее не нарушало. И я сидела с зажатой в кулаке трубкой, замерев, и подруга, как окаменела, где-то на другом конце связи.
— Я это… — выдавила она из себя все же, после того как с трудом, но откашлялась. — Я сейчас к тебе приеду.
— Не надо. Кризис миновал. И здесь бабуля теперь постоянно рядом дежурит, — вяло отвечала ей, а сама успела уже пожалеть о вырвавшемся признании. Все же, это было дело личное. И хоть Ирка и была подругой надежной и доверенной, но не стоило выливать на нее все это.
— Уверена? Ладно. Но тогда я утром за тобой заеду. Идет? И мы вместе отправимся в театр. Ты же собираешься завтра на работу?
— Собираюсь. Но могу и сама…
— Нет, что ты?! Мне не трудно. То есть, мне нормально…я с радостью.
— Хорошо. Буду ждать у подъезда.
Когда мы встретились, Ирина все всматривалась в меня пристально, будто пыталась рассмотреть что-то, доселе невиданное. А я поблагодарила Бога, что хоть с расспросами не приставала, только насквозь всю меня взглядом сверлила и сверлила. Но, как оказалось, рано я вспомнила всевышнего.
— Поговорить со мной не хочешь? — сощурилась Ирка и приткнула свою машинку, маленький красный Опелек, к тротуару рядом с городским парком. — Время у нас на это немного есть. И знающие люди говорят, что если открыть кому душу, то камень с нее свалится. На мой взгляд, я — кандидатура подходящая. Все же, пять лет считаюсь твоей лучшей подругой. Или нет, не так, не считаюсь, а являюсь. Это вернее будет сказать.