– Он защищал свою честь! – возразила леди Дафна.
– Много ему эта честь поможет в могиле! – усмехнулся герцог. – А теперь сядьте, Дафна, и помолчите. У меня от вашего визга в ушах звенит.
С пылающим лицом и сердито сжатыми губами Дафна опустилась в кресло.
– Вы хотите, чтобы я простила преступнику убийство родного сына только из-за того, что там может подумать какая-то маленькая дрянь?!
– Король хочет сделать эту «маленькую дрянь» своей любовницей, – объяснил Бекингем. – Если бы она принадлежала к семье – чего бы еще желать! Власть и влияние остались бы в руках Вилльерсов.
– А я? – взвизгнула вдруг Летиция. – Я ведь тоже Вилльерс! Почему меня не…
– Не смешите меня, милочка! – прорычал герцог. – Лучше послушайте. Если де Уайлда повесят, Блисс возненавидит нас всех. Она не дура и прекрасно понимает, кто стоит за спинами обвинителей. Я сам, вместе с лордом Холмом, арестовывал этого человека! Став королевской любовницей, она сделает все, чтобы нас уничтожить. Всех нас.
– А если де Уайлда помилуют, вы думаете, она не станет нам мстить? – спросила Дафна.
– Если его освободят, Блисс ни за что не согласится лечь в постель с королем. Король и Барбара считают, что наши два голубка покинут Лондон и уединятся в Четеме. Оно и к лучшему для нас всех.
Дафна молчала, глядя на могущественных родственников с затаенной ненавистью. Они, конечно, победят; да что там – уже победили! В семействе ее покойного мужа принято всегда добиваться своего. Ужасно быть бедной родственницей, думала Дафна, но вдвойне ужасно – бедной родственницей при богатой и надменной родне, для которой нет большего удовольствия, чем подчинять других своей воле.
– Матушка! – воскликнула Летиция, пораженная затянувшимся молчанием матери. – Вы же не согласитесь на это, правда?
– У нас нет выбора, – ответила ей Дафна.
– Ни за что! Блисс должна нам за все заплатить! Она обещала! Обещала, что даст мне денег и поможет выйти замуж за Ангуса! А теперь…
– Заткнись, дуреха! – взревел, не выдержав, герцог. – Хочешь погубить всю семью из-за того, что тебе не купили новую игрушку?!
Летиция надулась и умолкла. В комнате воцарилась тишина.
– Хорошо, – с трудом выговорила наконец Дафна, – я пойду к королю и попрошу помиловать де Уайлда.
Герцог и Барбара обменялись торжествующими взглядами. Они снова победили – и, как всегда, наслаждались своей победой.
Наутро следующего дня, ближе к полудню, леди Дафна Вилльерс, сопровождаемая леди Каслмейн и герцогом Бекингемом, встретилась с королем в небольшой приемной в его покоях.
– Добрый день, миледи, – приветливо поздоровался король. – Вы испрашивали у меня аудиенции – позвольте узнать, что привело вас ко мне?
Король прекрасно знал, что привело леди Дафну в Уайтхолл, но разыгрывал свою роль как по нотам.
– Государь, – начала Дафна, – я хотела бы поговорить с вашим величеством о судьбе лорда де Уайлда.
– Продолжайте, миледи, – подбодрил ее король.
– Государь, – продолжала Дафна с такой болью в голосе, словно слова раскаленными угольями жгли ей язык, – я подумала и решила, что нет смысла наказывать этого молодого человека. Все говорят, что это была дуэль. Мой сын вызвал де Уайлда, дрался и потерпел поражение. К чему проливать кровь – и так ее пролито достаточно.
– Чего же вы от меня хотите, миледи? – поинтересовался король.
– Помилования, государь, – ненавидя самое себя, выдавила Дафна. – Отпустите его, и покончим наконец с этим тягостным делом.
– Вы истинная христианка, мадам, – заметил король. «Интересно, – думал он, – как Барбаре с Бекингемом удалось за один день добиться такого результата?» – Я немедленно пошлю в Тауэр приказ отпустить лорда де Уайлда на свободу.
Леди Дафна сделала прощальный реверанс и пошла к выходу. По напряженности ее походки, по неестественно выпрямленной спине король догадывался, каких трудов ей стоила эта просьба. Должно быть, Барбара с Бекингемом хорошо над ней поработали. Но не все ли равно – главное, что он добился своего. Кит обрел свободу, а Блисс – возлюбленного.
Вздохнув, король удалился в кабинет, чтобы написать приказ об освобождении лорда де Уайлда. Он по-хорошему завидовал Киту – ведь его возлюбленная готова была пожертвовать всем, чтобы спасти его от казни! Едва ли хоть одна из многочисленных королевских любовниц испытывает к нему такие же чувства. Все они клянутся в вечной любви – и думают только о своей выгоде. Правда, королева любит его – но ее тихая, страдальческая любовь не приносит радости. Рядом с ней королю тяжело и неловко, он постоянно чувствует себя виноватым за то, что не хочет – и не может – менять свою жизнелюбивую натуру.
Вдруг кто-то гулко заколотил в дверь. Король поднял брови: его кабинет был для подчиненных святилищем, и никто не смел появляться у его дверей без приглашения.
– Что такое? – раздраженно спросил король.
Дверь отворилась, и на пороге появился взъерошенный, раскрасневшийся Вильям Чиффинч.
– Сэр, к вам гонец из Тауэра! – сообщил он.
– Из Тауэра? Отлично. Он отнесет туда приказ об освобождении лорда де Уайлда.
– Но сообщение как раз касается лорда де Уайлда! – воскликнул Чиффинч.
– Да? Что же произошло? – поторопил его Карл. По спине его вдруг пробежал холодок. – Надеюсь, он не умер?
– Нет, государь; по крайней мере, это маловероятно.
– Маловероятно?! Да что там происходит, черт побери?
– Сегодня утром стража обнаружила, что лорд де Уайлд сбежал.
– Сбежал! – вскричал король.
– Да, государь, бежал из Тауэра!
Потрясенный, король рухнул в кресло. Почему, черт возьми, де Уайлд не подождал всего несколько часов? Что теперь делать? Где его искать? Как сообщить ему о помиловании? И главное: как, черт побери, объяснить всю эту нелепую историю Блисс?
31
Вечером того же дня Блисс вместе с Мерси стояли у дверей «святая святых» – королевского кабинета. Лакей в раззолоченной ливрее, явившись в Барторп-хаус, объявил, что король немедленно требует Блисс к себе – и даже сэр Бейзил не мог оспорить королевского повеления.
Мерси, трепеща от восторга, следовала за Блисс по пятам. Простой крестьянской девушке король представлялся каким-то мифическим существом, сверхчеловеком, лишенным всех человеческих слабостей. От одной мысли, что ее, деревенскую простушку, допустили на порог королевского кабинета, Мерси охватывал священный трепет, смешанный с благоговейным страхом.
Вильям Чиффинч провел женщин через опочивальню короля и постучался в двери кабинета. «Войдите!» – ответил из-за двери приглушенный голос короля.