— Значит, я не могу их об этом спрашивать?
— Можете. Конечно, можете. Но тогда у вас останется неприятное сознание, что некоторые из них говорят неправду, так не лучше ли от этого отказаться? Они всегда скажут одно и то же — что они обычные парни; но не во всех случаях это будет правда.
— А в вашем случае? — спросил Пиркс.
После мгновенной паузы все расхохотались. Громче всех смеялся сам Мак-Гирр.
— О! Ну и шутник вы! Я, что ж, я — всего лишь маленькая шестеренка в машине «Нортроникс»…
Пиркс, который даже не улыбнулся, ожидал, когда наступит тишина.
— Вам не кажется, что вы пытаетесь меня надуть? — спросил он наконец.
— Простите! Что вы имеете в виду? Ничего подобного! Условия предусматривали «новый тип команды». Там ни слова не говорилось о том, будет ли эта команда однородной, ведь верно? Мы, знаете ли, попросту хотели исключить возможность некой… гм… чисто психологической, иррациональной предубежденности. Это же ясно! Ведь правда? Во время рейса и по его окончании, основываясь на полученных результатах, вы составите себе мнение обо всех членах команды. Дадите им всестороннюю оценку, в которой мы весьма и весьма нуждаемся. Мы только постарались создать условия, в которых вы сможете действовать с наибольшей, беспристрастной объективностью!
— Сердечно вам благодарен! — сказал Пиркс. — И все-таки я полагаю, что вы меня надули. Однако отказываться я не намерен.
— Браво!
— Я хотел бы еще прямо сейчас немножко побеседовать с моими… — он на мгновение заколебался, — … людьми…
— Может, вы хотите определить их квалификацию? Впрочем, я вас не ограничиваю! Первый выстрел за вами! Пожалуйста.
Мак-Гирр достал из верхнего кармана пиджака сигару и, обрезав конец, начал ее раскуривать, а тем временем пять пар спокойных глаз внимательно смотрели на Пиркса. Блондины — они оказались пилотами — были слегка похожи друг на друга. Кальдер, однако, больше походил на скандинава, а его курчавые волосы казались сильно выгоревшими на солнце. Броун же был прямо-таки златокудрым, он слегка смахивал на херувимчика из журнала мод, но этот избыток красоты компенсировался твердым подбородком и бесцветными тонкими губами, постоянно кривящимися, будто в насмешливой гримасе. От левого их угла наискось через всю щеку шел белый шрам. На нем-то и остановился взгляд Пиркса.
— Отлично, — сказал он, будто с изрядным опозданием отвечая Мак-Гирру, и тем же тоном, словно бы нехотя, спросил мужчину со шрамом:
— Вы верите в бога?
Губы Броуна дрогнули, будто удерживая улыбку или гримасу. Он не сразу ответил. Вид у него был, как после недавнего и к тому же поспешного бритья: возле уха осталось несколько волосков, на щеках виднелись следы плохо стертой пудры.
— Это… не входит в мои обязанности, — ответил он низким, приятным голосом.
Мак-Гирр, который как раз затянулся сигарой, застыл, неприятно удивленный вопросом Пиркса, и, моргнув, бурно выдохнул дым, словно хотел сказать: «Ну, видал? Нашла коса на камень!»
— Броун, — тем же флегматичным тоном проговорил Пиркс, — вы не ответили на мой вопрос.
— Простите, командор. Я ответил, что это не входит в мои обязанности.
— Как ваш начальник я сам решаю, что входит в ваши обязанности, — отпарировал Пиркс.
На лице Мак-Гирра изображалось изумление. Остальные сидели неподвижно, с видимым вниманием прислушиваясь к этому разговору, — ну прямо как образцовые ученики.
— Если это приказ, — мягким, отчетливо модулированным баритоном ответил Броун, — то я могу лишь пояснить, что не занимался специально этой проблемой.
— В таком случае прошу продумать ее до завтрашнего дня. От этого будет зависеть решение вопроса о вашем пребывании на борту.
— Слушаюсь, командор.
Пиркс повернулся к первому пилоту Кальдеру, их взгляды встретились. Глаза Кальдера были почти бесцветными, — огромные окна комнаты отражались в них.
— Вы пилот?
— Да.
— Ваш стаж?
— Полный курс двойного пилотажа и двести девяносто одиночных часов в пространстве на малом тоннаже, десять самостоятельных посадок, в том числе четыре на Луне, две на Марсе и Венере.
Пиркс, казалось, пропустил этот ответ мимо ушей.
— Бартон, — обратился он к следующему, — вы электронщик?
— Да.
— Сколько рентген вы можете вынести в течение часа?
Губы Бартона дрогнули. Это нельзя было даже назвать улыбкой. Она тотчас исчезла.
— Думаю, что примерно четыреста, — сказал он. — Самое большее. Но потом пришлось бы лечиться.
— Не больше чем четыреста?
— Не знаю, но, пожалуй, что нет.
— Откуда вы родом?
— Из Аризоны.
— Болели?
— Нет. Во всяком случае, ничего серьезного.
— Зрение хорошее?
— Хорошее!
Пиркс, собственно, не слушал того, что они говорили. Он скорее интересовался звуком голоса, его модуляциями, тембром, движением губ, выражением лица и временами питал бессмысленную надежду, что все происходящее — лишь идиотская шутка, блеф, что над ним хотят позабавиться, поиздеваться над его наивной верой во всемогущество техники. Или, может, наказать его за эту веру? Ведь это же были самые обычные люди, правильно говорила секретарша — вот что значит предубеждение! Она и Мак-Гирра приняла за одного из них…
Разговор был пока что пустой, если б не эта не слишком-то умная придумка насчет господа бога. Наверняка не слишком умная, скорее даже примитивная и безвкусная. Пиркс это отлично чувствовал, он считал себя ограниченной тупицей, только из-за своей тупости он и согласился…
Все смотрели на него, как и прежде, но ему почудилось, что рыжий Томсон и оба пилота сделали слишком уж равнодушные мины, словно не хотели показать, что насквозь видят его примитивную душу рутинера, совершенно выбитого сейчас из привычного равновесия. Он хотел спрашивать дальше — тем более что молчание, уже начинавшее затягиваться, оборачивалось против него, становилось доказательством его беспомощности, — он попросту не мог ничего придумать. Уже не благоразумие, а отчаяние подсказывало ему, что надо сделать нечто диковинное, полубезумное, но Пиркс отлично знал, что ничего такого не сделает. Он чувствовал, что осрамился, — надо было отказаться от этой встречи. Он посмотрел на Мак-Гирра.
— Когда я могу подняться на корабль?
— О, в любое время, хоть сегодня.
— Как обстоит с санитарным контролем?
— Об этом, пожалуйста, не беспокойтесь. Все уже улажено.
Инженер отвечал почти снисходительно — так, по крайней мере, показалось Пирксу.
«Не умею я с достоинством проигрывать», — подумал он. А вслух сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});