Тот быстро вышел из комнаты.
Взволнованный, весь в смятении, он нашел внизу Сприн и передал ей поручение Мойры. Мужчины, собравшись группами в дальних углах зала, все еще пили и играли в кости. Йен кивком подозвал к себе Даджи и Джеми, потом сел за главный стол и налил себе эля.
– Как дела у леди Бригитты? – спросил Даджи.
– Она ужасно страдает.
– При родах так и бывает.
– Все будет в порядке, моя мать приняла не одного ребенка, – вмешался в их разговор Джеми.
– Женщины иногда умирают при родах, – с отчаянием проговорил Йен.
– Ну это так редко, что даже и не припомню случая, – возразил Джеми.
– Наша мать родила двоих, – вставил Даджи, – и, слава Богу, жива-здорова и помогает сейчас леди Бри.
Выражение лица Йена несколько прояснилось.
– Моя мать ведь тоже благополучно родила троих.
– А леди Антония родила нашу малышку Гленду, – добавил Джеми.
– А Мари де Гиз родила нашу добрую королеву Марию, – поддакнул брату Даджи.
– А любовница Папы Римского родила…
Тут уж Йен не выдержал и захохотал. А потом предложил всем троим посидеть у камина со стаканом виски.
Шли часы. Вместо того чтобы опустеть, зал все больше наполнялся людьми. Как только по Данриджу разнеслась весть о родах графини, всем замком завладело нетерпеливое ожидание.
Перед самым рассветом Йен вышел вместе с Хитрецом. Идя к выходу, он тревожно посмотрел в сторону лестницы, но подняться не посмел и направился в заснеженный сад.
Хитрец носился туда-сюда, пока изнемогающий в неведении Йен мерил шагами дорожки. Кровавые схватки, в которых он не раз принимал участие, были ничто по сравнению с муками его жены. «Самое худшее – это не знать, что там происходит, – твердил он себе. – Если бы я мог сделать это вместо нее, то предпочел бы родить сам». Он невольно улыбнулся про себя, подумав, что его жена, конечно, не согласилась бы.
Когда первые лучи зари окрасили небо на востоке, Йен позвал Хитреца, и оба они вернулись в дом, заполненный до отказа воинами клана Макартуров и домочадцами.
– Милорд! – Йен стремительно обернулся на голос Сприн. – У вас сын!
От радостных криков затряслись стропила. Йен пошатнулся от внезапно нахлынувшего волнения и ринулся из зала наверх в свои комнаты. Прыгая через две ступеньки, он, как барс, взлетел по лестнице, а когда рука его коснулась дверной ручки, то раздался жалобный крик младенца. «Мой сын!» – подумал он с удивлением и, не веря своему счастью, повторил уже вслух:
– Мой сын!
– Поздравляю, – улыбнулась Мойра. – Черный Джек гордился бы вами.
И тут же ушла, оставив супругов с их младенцем.
Бригитта сидела на постели. Правая грудь ее была обнажена, и к ней приникла крошечная с длинными черными волосами головка.
– Познакомься с нашим сыном, – сказала Бригитта с усталой и одновременно ликующей улыбкой. Она оторвала ребенка от груди и повернула его крошечное личико к отцу. – Разве он не совершенство? Он так похож на тебя.
Сев на край постели, Йен внимательно вгляделся в сына. Младенец был крупный, темноволосый, но весь красный и сморщенный, как старик.
– Да, – протянул Йен, – смуглый, как я. Но я никогда не был таким уродливым.
– Йен!
– Не волнуйся, дорогая. Его кожа разгладится со временем, я думаю.
– Йен!
Младенец вдруг захныкал, словно протестуя против отцовского вердикта, и, чтобы успокоить его, Бригитта снова дала ему грудь. Малыш тут же затих, вызвав улыбку у своего отца.
– Пусть он не красавец, но зато у него явно есть ум, – пошутил Йен, и его черные глаза засветились любовью. – Разве умный мужчина откажется попробовать на вкус твою грудь? – Он погладил жену по щеке, потом наклонился и нежно поцеловал. – Спасибо тебе за сына, любовь моя.
– Хочешь его подержать?
– Конечно. – Йен взял ребенка и неловко прижал к груди. – Его будут звать Джон Эндрю, как моего отца.
– Согласна. А кто будет его крестными?
– Магнус и Эврил Кэмпбел, – ответил Йен. – Герцог или его наследник всегда крестят наследника Данриджа. Такова традиция. Возможно, мы обручим его, когда у них родится дочь.
Бригитта удивленно взглянула на него.
– Это что, тоже традиция? Йен усмехнулся.
– Нет, дорогая, политика.
Малыш заплакал, и Бригитта протянула руки, чтобы забрать его у отца.
– Ну ты там воображай себе, что хочешь, – возразила она, – но я бы желала Джону Эндрю большего в этом мире, и уж, конечно, брака по собственному выбору.
С этими словами Бригитта дала младенцу грудь. Глядя на сына, она чувствовала, как ее переполняет радость. Рядом с мужем, с сыном на руках, Бригитта ощутила такой глубокий покой, о существовании которого даже не подозревала. Никто никогда не сможет разрушить их любовный союз и причинить им зло.
Никто и никогда!
16
Что-то защекотало Бригитте нос, и она сморщилась. Открыв глаза, она обнаружила, что уткнулась в густой покров черных волос на груди Йена. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, их обнаженные ноги переплелись.
Вглядевшись в лицо мужа, Бригитта поняла, что он еще спит. Лукавый огонек блеснул в ее глазах. Легким движением она скользнула рукой вдоль тела Йена и, погладив живот, дотянулась до паха и, легко касаясь, немного поиграла пальцами с тем, что всегда доставляло ей такое удовольствие. Она решила разбудить мужа, воспользовавшись таким приятным способом. Бригитта слегка погладила мужскую плоть, быстро твердеющую под ее нежными прикосновениями. Наконец в ее ладонях оказалось гладкое, крепкое, готовое к бою орудие, необыкновенно возбуждающее ее желание.
– Женщина, которая играет с огнем, рискует обжечься, – прозвучал над ее головой хриплый голос Йена.
Бригитта лукаво заглянула в его черные насмешливые глаза, но пальцы ее не прекратили свои дразнящие ласки.
– Ох, напугал, сам не обожгись, – насмешливо проговорила она.
Йен, грозно сдвинув брови, сделал движение, чтобы подмять ее под себя, но Бригитта оказалась проворней. Она опрокинула его на спину и оседлала, победно глядя на него сверху.
– Сдаюсь, – сказал Йен. – Делай со мной что хочешь.
– Ты у меня очень покладистый муж, – прошептала Бригитта и, приподнявшись, села на него. Оба выдохнули от невероятно острого наслаждения, когда женское мягкое естество соприкоснулось с твердой мужской плотью. Бригитта начала медленно двигаться вверх-вниз.
Когда же Йен провел большими пальцами по ее розовым соскам, жгучее желание пробежало в самый низ живота, и Бригитта застонала, откинувшись. Первая волна пульсирующего сладострастия накатила на нее, унося на своем безжалостном гребне.
Йен притянул ее к себе и страстно приник к налитым молоком грудям.