— Вы давно были в Ленинграде?
На следующее утро Мохаммед Ахмед — выпускник Ленинградского медицинского института — показал больницу, в которой работает врачом. Показать действительно есть что: удобные палаты, оборудованная по последнему слову техники операционная, терапевтический, глазной и зубной кабинеты.
В больнице семь врачей. Трое из них учились в Советском Союзе. Каждый — мастер на все руки: и хирург, и акушер, и педиатр.
О Мохаммеде мне рассказали любопытную историю.
…Яхта «Британия», доставившая на архипелаг королеву Елизавету, пришвартовалась к пристани Мале. В ту же секунду оркестр грянул английский гимн. В струнку вытянулся почетный караул. Сойдя по трапу, королева и ее супруг герцог Эдинбургский медленно проходили мимо собравшихся на пристани.
Неожиданно герцог остановился. Указывая на значок, приколотый к груди молодого человека, он спросил:
— Что это за медаль?
— Значок ленинградского института.
— Вы что, русский?
— Нет. Но учился в Советском Союзе и горжусь этим, — ответил Мохаммед Ахмед.
На Мальдивах меня не покидало ощущение, будто ко мне вернулось детство, будто я попал в сказку. Миниатюрные островки, экзотическая природа, необычные нравы — все это создавало облик игрушечной страны, которой, казалось, не может быть на самом деле. И в те дни во мне не переставали звенеть колокольчики романтики, юности, жажды приключений.
…В свете неоновых ламп утопает по вечерам столица. И когда наш корабль отходит от пристани, огоньки Мале подмигивают, как бы приглашая: приезжайте еще.
Нет Востока, и Запада нет…
Когда это началось? Когда стоял перед скромной мемориальной доской на доме, где родился Теккерей? Или когда разглядывал картину Верещагина в одном из залов мемориала Виктории? Или когда услышал от классика индийской литературы М. Р. Ананда, что, не будь Толстого, он не стал бы писателем?
Пожалуй, это началось, когда сквозь ошеломляющую яркость индийского колорита стали все яснее проступать привычные нам, европейцам, понятия, идеи, образы. И я порой цитировал про себя Киплинга. Однако вовсе не первые строки его баллады: «Запад есть Запад. Восток есть Восток», а другие из этого стихотворения: «Но нет Востока, и Запада нет».
Эту истину стихийно открыл еще Колумб, отправившийся в Индию, а попавший в Америку. Ее научно истолковал Николай Иосифович Конрад, поставивший в один художественный ряд перса Фирдоуси и итальянца Тассо, азербайджанца Низами и другого итальянца Ариосто. А Гёте был автором «Западно-восточного дивана», в котором поэтически переосмыслен великий писатель Востока Хафиз.
Но разве детям, которые учатся читать по складам, легче от мысли, что до них азбуку постигли сотни поколений? Азбука познается всякий раз заново, на личном опыте.
«Нет Востока, и Запада нет» — не такая уж азбучная истина, к ней приходишь постепенно. Но придя, понимаешь, что старушка-земля едина и неделима, и чужой край становится менее чужим.
Обо всем этом думалось в Индии.
Индира Ганди на пресс-конференции
С одной стороны, мы, члены делегации Союза писателей СССР, без сомнения были на Востоке. Для меня он в тот момент означал прежде всего Шри Ланку. Я буквально влюбился в нее и, уехав, написал книгу, которая заканчивалась так:
«Перевернута последняя страница дневника, вновь перечитаны заключительные строки о Коломбо. Пора прощаться с островом сокровищ… А жаль! Тысячу раз были правы те, кто, побывав в этой тропической стране, рассказывали потом, что их непреодолимо тянет вернуться сюда, хоть краешком глаза взглянуть на «Прекрасную землю». Увижу ли я еще тебя, Цейлон?»
Увидел. Правда, издалека: я стоял на берегу океана, а друзья-индийцы показывали:
— Вон там твоя Шри Ланка!
Я смотрел, смотрел во все глаза, но ничего не мог разглядеть, кроме бесконечной водной глади. Где-то нашли подзорную трубу, стали с ее помощью разыскивать остров. И — по крайней мере тогда так показалось — разыскали! Однако позже стали сомневаться: не переоценили ли свои способности, ведь через Полкский пролив нас отделяло от Шри-Ланки почти сорок километров.
Однако так или иначе, но я оказался поблизости от «моего» острова, и, что еще существенней, снова как бы окунулся в ланкийскую атмосферу.
С давних пор обе страны тесно связаны друг с другом. В древнеиндийском эпосе «Рамаяна» многие события из жизни бога Рамы происходят на Цейлоне. Большой сосед всегда влиял на малого: на его религию, философию, обычаи, хозяйство, литературу, архитектуру…
И там и тут существуют кастовые барьеры, хотя в Шри Ланке их легче преодолеть, чем в Индии. И там и тут женщины носят сари, удивительную одежду, которая превращает их в богинь. Ткань, обвиваясь вокруг тела метровыми кусками, подчеркивает все красивое, убирает лишнее. Заурядная в европейской одежде женщина выглядит кинозвездой, когда надевает сари.
И в Индии, и в Шри Ланке национальное блюдо — карри. Это мясо, рыба, овощи, креветки, приготовленные с острыми приправами. По сравнению с карри даже грузинские блюда кажутся пресными. Вместо хлеба к карри подают в Индии нан, схожий с закавказским лавашем, а в Шри Ланке — пападам, тонкие лепешки из рисовой муки, поджаренные в кипящем масле, вроде хрустящего картофеля.
В обеих странах один из столпов экономики и главных источников государственного дохода — чай. Какой чай лучше: индийский или цейлонский? Лично мне больше нравится второй, однако многие специалисты предпочитают индийский. Соседи сражаются и за пальму первенства в экспорте чая.
Животный мир Индии похож на ланкийский. Повсюду — в парках, возле храмов — бродят обезьяны. Они не боятся человека, подходят к нему, позируют для фотографий, едят с рук орехи. Однако бывает, что встреча людей с их доисторическим предком кончается плачевно. Туристы из нашей страны гуляли возле развалин Туглакабадской крепости, сооруженной шестьсот лет назад в окрестностях Дели. К ним приблизилась обезьянка и протянула лапу. Одна из женщин дала ей орешки. Та съела, а потом вцепилась зубами в руку, угощавшую ее. Пришлось сделать женщине двадцать уколов: вдруг обезьяна бешеная?
В Дели и Бомбее, Мадрасе и Хайдарабаде висят объявления: «Вступайте в Общество львов». Что за странное общество? По защите царя зверей. К началу XX века львов осталось в Индии меньше пятидесяти, но сейчас, благодаря энергичным мерам правительства и Общества, их уже за триста.
В Индии не забывают о мудром указе царя Ашока, две с лишним тысячи лет назад взявшего под свое покровительство диких зверей и птиц.