Читать интересную книгу Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Артур спокойно отнесся к разговору об Исиде, и я подумал, что он постепенно привыкает к этой странной богине.

— Жаль, что я не узнал Нимуэ получше, — сказал он.

— Узнаешь, — откликнулся я, — когда Мерлин вернет ее из страны мертвых.

— Если сможет, — с сомнением проговорил Артур. — Никто еще никогда не возвращался с Острова.

— Нимуэ вернется, — настаивал я.

— Она необыкновенная, — вмешалась Гвиневера, — и уж коли кто-нибудь сможет выжить на Острове, то это она.

— С помощью Мерлина, — добавил я.

Только в конце трапезы наш разговор вернулся к Инис Требсу, но даже и тогда Артур был настороже и ни разу не упомянул имени Ланселота. Он только посетовал, что нет у него подарка, которым он мог бы достойно вознаградить меня за все мои усилия.

— Оказаться дома — уже достаточная награда, лорд принц, — сказал я, желая упоминанием этого титула доставить удовольствие Гвиневере.

— Зато я могу поименовать тебя лордом, — нашелся Артур. — Итак, с этого момента ты, Дерфель, лорд. Лорд Дерфель.

Я рассмеялся. Но не потому, что осмелился быть неблагодарным, а просто мне показалось слишком уж великой честью носить высокий титул военачальника. И все же я был горд: лордом называли короля, принца, вождя и очень редко человека, который заслужил это своим мечом. Я суеверно коснулся рукояти Хьюэлбейна, чтобы удача не улетучилась, убоявшись моего тщеславия. Гвиневера, глядя на меня, весело расхохоталась, и Артур, который так любил видеть людей счастливыми, был явно доволен за нас обоих. Он и сам был счастлив в этот день, но радость свою Артур умел выражать не так бурно, как остальные. С того момента, как он вернулся в Британию, я ни разу не видел его ни пьяным, ни хвастающим своими успехами. Он никогда не терял самообладания, разве что во время битвы. Он был всегда ровен и спокоен, что выводило из равновесия других людей, ибо им казалось, что он читает в их душах. На самом деле, думаю, своим ровным обращением он хотел завоевать обожание и преданность окружающих и за это с удовольствием и щедро одаривал.

Шум теснившихся снаружи просителей не утихал, и Артур тяжко вздохнул, вспомнив о своих обязанностях. Он отодвинул от себя чашу с вином и взглянул на меня, как бы извиняясь.

— Ты заслужил отдых, лорд, — сказал он, с нажимом произнеся мой новый титул. — Но, увы, очень скоро я попрошу тебя устремить свои копья на север.

— Мои копья — твои, лорд, — почтительно произнес я.

Он очертил пальцем круг на мраморной столешнице.

— Мы окружены врагами, — сказал он, — но настоящая опасность — это Повис. Горфиддид собирает невиданную в Британии армию. Она скоро явится на юге, а король Тевдрик, опасаюсь, не очень-то рвется в бой. Сохранить верность Тевдрика можно, лишь наводнив Гвент нашими копьями. Кай сумеет удержать Кадви, Мелвас будет сражаться против Кердика, а все остальные должны отправиться в Гвент.

— А Элла? — напомнила Гвиневера.

— Он не нарушит мир, — уверенно произнес Артур.

— Всякому миру есть цена, — сказала Гвиневера, — и Горфиддид постарается ее превысить.

Артур пожал плечами.

— Я не могу одновременно бороться против Горфиддида и биться с Эллой. Чтобы сдерживать Эллу, потребуется три сотни копий, не сокрушить, заметь, а только сдерживать. Но отсутствие этих трехсот копий будет означать поражение в Гвенте.

— Что Горфиддид прекрасно понимает, — заметила Гвиневера.

— И что же ты предлагаешь, моя любовь? — серьезно спросил Артур.

Но у Гвиневеры не было ответа. Она не могла предложить ничего лучше, чем просто согласиться с Артуром: нужно всеми силами пытаться сохранять хрупкий, ненадежный мир с Эллой. Короля саксов купили телегой, груженной золотом, и больше в королевстве не оставалось ни крупицы драгоценного металла.

— Нам остается только надеяться, что Герайнт сможет сдержать его, — проговорил Артур, — пока мы будем громить Горфиддида. — Он отодвинул свою кушетку от стола и улыбнулся мне. — Отдыхай до Лугназада, лорд Дерфель. Мы выступим после сбора урожая.

Он хлопнул в ладоши, призывая слуг убрать остатки трапезы, и велел впустить просителей. Гвиневера кивнула мне.

— Мы можем поговорить? — спросила она.

— С удовольствием, леди.

Она сняла тяжелое ожерелье, протянула его служанке и повела меня за собой вверх по каменным ступеням к открытой в сад двери, где ее с нетерпением ждали две шотландские борзые. Над плодами, сбитыми ветром фруктами, гудели осы, и Гвиневера приказала слугам собрать гниющие фрукты, завалившие садовые дорожки. Она покормила собак кусочками курицы, оставшимися от трапезы, а служанки, собрав упавшие плоды в подолы своих платьев, отмахиваясь от обозленных ос, убежали. Мы остались вдвоем. Повсюду в саду стояли плетеные рамы, которые к Лугназаду должны быть увиты гирляндами цветов.

— Красиво здесь, — сказала Гвиневера, оглядывая сад, — но мне бы хотелось, чтобы все это было в Линдинисе.

— В будущем году, леди, — пообещал я.

— К тому времени он будет в руинах, — нахмурилась она. — Ты не слыхал? Поговаривают, что Гундлеус совершал набеги на Линдинис. Ему не удалось захватить Кар Кадарн, но разрушить мой дворец он успел. Это было год назад. — Она поджала губы. — Надеюсь, Кайнвин устроит ему хорошенькую жизнь, хотя у нее вряд ли это получится. Скучная она, бесцветная. — Пробивавшиеся сквозь густую листву солнечные лучи воспламеняли ее огненно-рыжие волосы и бросали прозрачные тени на смуглое лицо. — Иногда я жалею, что не родилась мужчиной, — вдруг, к моему удивлению, сказала она.

— Да?

— Ты не знаешь, как трудно сидеть и ждать вестей! — страстно проговорила она. — Через две или три недели вы все отправитесь на север, а я вынуждена буду просто ждать. Ждать и ждать. Ждать известий о том, не нарушил ли свое слово Элла, ждать сведений о величине армий Горфиддида. — Она помолчала. — А чего Горфиддид выжидает? Почему он не нападает прямо сейчас?

— Его ополченцы собирают урожай, — объяснил я. — Все откладывается на время сбора урожая. Прежде чем идти отнимать наш урожай, его люди хотят убедиться, что их урожай в закромах.

— Мы сможем их остановить? — резко спросила она.

— Война, леди, — сказал я, — такое дело, где чаще важно не что можешь сделать, а что должен. Мы должны остановить их.

«Или умереть», — мрачно добавил я про себя. Она молча прошла несколько шагов, раздраженно отпихивая ластившихся к ней собак.

— Ты знаешь, что люди говорят об Артуре? — вдруг спросила она.

Я кивнул.

— Говорят, что лучше бы он убрался в Броселианд и отдал королевство Горфиддиду. Все равно, болтают они, война проиграна.

Гвиневера посмотрела на меня, наводя смятение взглядом своих огромных глаз. В этот момент рядом с ней в пустынном саду, вдыхая тонкий аромат ее тела, я по-настоящему понял, почему Артур рисковал миром и благополучием королевства ради этой женщины.

— Но ты будешь сражаться за Артура? — спросила она.

— До конца, леди, — ответил я и смущенно добавил: — И за тебя тоже.

Она улыбнулась.

— Спасибо.

Мы повернули к небольшому источнику, бившему из устроенной в римской стене каменной ниши. Струя воды орошала сад, а из расселин между покрытыми мхом камнями свисали засунутые кем-то обетные ленты. Переходя через ручеек, Гвиневера приподняла край своего зеленого, цвета неспелого яблока, платья.

— В королевстве есть тайная партия Мордреда, — сказала она, словно повторяя слова епископа Бедвина, произнесенные им в ночь моего возвращения. — По большей части они христиане и молятся своему Богу о поражении Артура. Не понимают, что, если он будет повержен, им придется лебезить перед Горфиддидом. Впрочем, я заметила, для христиан это обычное дело. Будь я мужчиной, Дерфель Кадарн, мой меч снес бы три головы: Сэнсама, Набура и Мордреда.

Я ни секунды не сомневался в ее словах.

— Но если Сэнсам и Набур — лучшие из тех, кого могут выставить приверженцы Мордреда, леди, — сказал я, — то Артуру не о чем беспокоиться.

— Король Мелвас, подозреваю, тоже из них, — проговорила сквозь зубы Гвиневера, — и кто знает, сколько таких? Почти каждый странствующий священник в королевстве смущает людей вопросом: зачем им умирать за Артура? Я бы всем им снесла головы, но предатели не любят выползать на свет. Они таятся во тьме и бьют, когда ты повернулся к ним спиной. Но если Артур сокрушит Горфиддида, все они станут петь ему хвалу и притворяться, что всегда были его приверженцами. — Она плюнула, отгоняя зло, и резко повернула ко мне голову. — Расскажи мне о короле Ланселоте.

Мне показалось, что мы наконец добрались до главной причины этой уединенной прогулки под яблонями и грушами.

— Я не знаю его по-настоящему, — уклонился я от прямого ответа.