вниз. – А мы проследим за их победами. Пусть убийцы получат по заслугам.
Последние слова он прошептал едва слышно, но каждый житель Бастурлиона их услышал. Лицо Великого Миха скомкалось, как будто было сделано из бумаги, и взорвалось фейерверком голубых искр. Огоньки поднялись к самой вершине башни и сложились в два огромных слова.
ИГРЫ ВОДЫ
Как только слова достигли верхней точки, как тут же верхушка башни засияла разноцветными огнями. Они закружились в диком хороводе, а после каждый цвет оказался втянут в два огромных слова. Теперь они поменяли цвет с голубого на черный. Под дуновением ветерка со слов начали падать капли. Они падали, но не долетали до булыжной мостовой, а снова начали образовывать экраны. Теперь на них были какие-то пустынные коридоры, двери, мерцающие лампы дневного света.
«Игры Воды» вошли в свой финальный этап.
Платформы дрогнули, предупреждая пассажиров о движении. Толпа снова заорала, завыла, заулюлюкала, когда первые платформы поднялись в воздух и устремились к открывшимся дверям башни.
– Ну что, последний бой – он трудный самый? – спросил у клана Анатолий.
– До последнего боя ещё добраться надо, – проворчал Гесдарь, сжимая покрепче топорище.
Их платформа была одной из последних. Темнота жадно набросилась на четверку, одновременно с пересечением порога исчез силовой купол.
– Не расходиться. Быть всем рядом! – прогремел Гесдарь, когда платформа полетела сквозь темноту.
О том, что они летят с огромной скоростью, утверждал бьющий в лицо ветер. Он старался сорвать с платформы людей, выбросить их за пределы спасительной площадки.
– Кругом одни стены, не высовывайтесь! – прокричал Игорь, чье зрение было гораздо лучше ночью, чем днем.
– Башня же не такая здоровая! Где мы летим? – прокричал Анатолий.
Ответом ему был только свист ветра в ушах. Впрочем, это быстро закончилось, когда платформа резко остановилась и пассажиры кубарем полетели в темноту.
Над кланом зажглись мерцающие люминесцентные лампы. С кряхтением и оханьем клан встал на ноги. Потери ограничились царапинами и занозами, которые успешно оказались вылечены Сиатрой. Впереди них разлегся коридор, какой был в тренировочном лагере на Земле – те же неприятные двери, осколки камней на полу, бугристые стены.
– Где остальные кланы? – спросила она, когда заживляла длинную царапину на руке Анатолия.
– Где-нибудь в другом коридоре, – ответил Гесдарь. – Я не знаю, что из себя представляет эта Арена, но явно нам ничего хорошего ждать не придется.
– А если... – Анатолий замолчал, когда невдалеке раздался детский плач.
Плач был надрывным, с захлебыванием, как будто у малыша отобрали любимую игрушку и оторвали ей голову.
– Что это? – спросила Сиатра.
– Походу, снова оборотни, – пожал плечами Анатолий. – Ведь детей у вас точно нет?
– Нет, – кивнула Сиатра. – Они нам не нужны.
– Дебилы, – снова констатировал свою давнюю мысль Игорь. – Без детей никак нельзя...
– Да мы...
Сиатра не успела закончить умное объяснение того обстоятельства, почему дети в нынешнем обществе не являются необходимым фактором, как дверь неподалеку открылась.
– Мама, – послышался детский голос. – Мама-а-а...
Анатолий чуть согнул колени, готовясь к прыжку. В прошлый раз встреча с оборотнями не принесла им ничего хорошего.
– Будьте наготове, – еле слышно проурчал Гесдарь.
За косяк зацепилась маленькая ручка. Такая маленькая, что Анатолий усомнился – детская ли это ручонка? Скорее, похожа на руку игрушечного пупса, такие же ямочки в пухлых пальчиках, такая же гладкая, будто пластмассовая, кожа.
– Ма-а-ама, – снова послышался голосок и наружу выглянула белокурая головка.
Вернее, сначала показался ярко-синий бант, а после и светлые волосы над огромными голубыми глазами. Если бы Андерсен начал описывать Дюймовочку спустя триста пятьдесят лет, то за образец он обязательно выбрал бы эту маленькую прелесть. Воздушное, словно занавески на окне хорошей хозяйки, платьице больше подходило для праздника, для новогодней елки или на празднование Восьмого марта, но никак не для унылого и грязного каменного коридора.
– Мама? – белокурое чудо распахнуло голубые глазенки и уставилась на Сиатру в упор.
Руки дриады задрожали, посох поскреб по полу.
– Мама! – громко крикнула девочка и улыбнулась. Ослепительно белые зубки сверкнули в тусклом свете ламп.
Сиатра схватилась за Анатолия, чтобы удержаться на ногах.
– Слышь, подруга, это всего лишь испытание. Держи себя в руках, – пробурчал Анатолий.
– Я... Я не могу... Меня тянет к ней. Хочется обнять, прижать к сердцу. Она такая... такая... родная...
– Мама! – послышалось из комнаты, откуда вышла девочка и ещё несколько малышей с лубочных картинок выскочили наружу.
Два мальчика и три девочки. Одеты как с иголочки, причесаны и ухожены. Они все вместе протянули руки к Сиатре, а та сделала тоже самое в ответ.
– Куда ты, дура! – одернул её Анатолий, но Сиатра отбила его руку и ударила его в грудь.
– Не лезь! Неужели ты не видишь – это же мои дети? Они зовут меня и я... я их нашла. Дети, я ваша мама. Придите же ко мне...
Дети тихонько двинулись вперед, лучезарно улыбаясь и всё также протягивая ручонки. Сиатра, словно заколдованная, пошла к ним навстречу.
– Вернись, Сиатра, это какая-то подстава! – окрикнул её Игорь, но девушка только досадливо мотнула головой.
– Это мои дети. Неужели вы не видите, как они похожи на меня?
– Это не твои дети. Это вообще может быть не дети. Ты же только что говорила, что дети вам не нужны... – сказал Анатолий, вставая между Сиатрой и детьми.
Дети нахмурились. Кукольные личики сморщились, губы задрожали и коридор наполнил детский плач. Сиатра рванулась к ним, но Анатолий умело перехватил её и отбросил назад.
– Тоха! – крикнул Игорь, бросаясь к нему.
Боец не видел, как зубки детей удлинились, как глаза налились кровью, как из гладкой кожи рук выпросталась жесткая шерсть. У каждого ребенка из лобика вырвались по два острых рога, башмачки слетели с ног, которые заканчивались копытцами. На пальцах выросли бритвенно острые когти.
Словно подброшенные пружинами маленькие кошмарные создания бросились к Анатолию. Даже при всей своей скорости Игорь не успевал спасти разворачивающегося друга. Он видел, как пятеро взлетевших в воздух чертят вот-вот обрушатся на друга...
Струя пламени смела всех пятерых и отбросила прочь. В воздухе запахло горелой тканью и паленой шерстью.