— Что это такое вы говорите? — Персик быстро посмотрела направо, потом налево, словно выбирая кратчайший путь на улицу. — Ваша светлость, ведь вы не хотите проделать дырку в пожилой леди только за то, что она сказала правду? Принесите мне Библию, что же вы не несете? Я поклянусь на ней, и у вас не останется сомнений. Я поцелую книгу, а не свой палец, и пусть я буду гореть в вечном адском пламени, если я…
— Очень хорошо, сэр! — воскликнул Гришем, прервав Персика на самом возвышенном месте, и щелкнул каблуками. — Это доставит мне огромное удовольствие.
— Морган…
Он повернулся к Каролине, которая умоляюще смотрела на него, видимо не зная, верить ей Персику или нет.
— Мы поговорим об этом потом, детка, я тебе обещаю, — сказал он, поднося ее руку к губам. — Дело в том, что сейчас мы будем иметь удовольствие представить тебя другому родственнику, твоему дяде.
— И сэру Джозефу, — вставил Ферди, в то время как Гришем, выглядевший необычайно внушительно с пистолетом в руке, вел горько жаловавшуюся ирландку к задней лестнице.
Тут раздался стук молотка, и привратник бросился открывать дверь. Вечер, начавшийся не вполне удачно, вступил в новую фазу.
Герцог пригласил всех в большую гостиную, чтобы у гостей не возникло впечатления, что хозяева, затаив дыхание, ждали их в прихожей. Морган ощутил, как маленькая ручка Каролины скользнула в его ладонь, и сжал ее, надеясь тем самым передать жене частицу своей смелости и решимости.
Ричард стоял у камина, сжимая в руке бокал; он был доволен собой, своим самообладанием — едва ли не впервые за многие годы. Как и было задумано, он отступил и словно со стороны наблюдал за действиями Моргана.
Гостиная была элегантной, точно такой, какой Ричард ее запомнил: с высокими потолками, большими окнами, выходившими на сквер, и изящной мебелью, обитой зеленой и светло-желтой тканью. Очень милая, уютная комната, место, где гости могут расслабиться — и быть застигнутыми врасплох. Вряд ли особенно подходящее место для развязки, но этот выбор сделал Морган, не Ричард.
И какой странный подбор гостей! Высокий, с носом, напоминавшим клюв, лишенный подбородка Лоуренс Твиттингдон. Он, его жена и дочь казались очень польщенными приглашением и даже подлизывались к мисс Летиции Твиттингдон, которая, кажется, стыдилась своих родственников.
Ричард взглянул туда, где рядом с Каролиной сидела его мать, комкая носовой платок, с вымученной улыбкой на лице, на котором у нее до сих пор были заметны следы слез. Он предпочел бы, чтобы она осталась дома, но мать настояла на том, чтобы прийти сюда, сказав, что «должна быть поддержкой для своего сына во времени испытаний». Ричард не верил, что она поняла хотя бы половину из того, что произошло. Что она, по-видимому, усвоила, так это то, что ей, к сожалению, не придется баюкать на коленях своего внука. И ей, бедняжке, на самом деле не придется этого делать. Он жил во лжи слишком долго и больше не собирается так жить. Даже ради своей матери.
С графом Уитхемским дело обстояло иначе. Он понял все, что ему было сказано, и Ричард был почти уверен, что его отец — человек, которому очень нравилось быть графом Уитхемским и отцом Единорога, — охотно станет жертвой «шантажа» Моргана, чтобы сохранить свое положение.
Должно быть, все это заняло у Моргана много времени: разработать весь этот план и, главное, раздобыть молодую женщину, способную сыграть роль леди Каролины. Ричард был уверен, что теперь Морган потребует, чтобы его отец признал так называемую Каролину Уилбер своей давно пропавшей племянницей, предоставив ей наследство, которого она лишилась. Разумеется, взамен Морган пообещает хранить молчание относительно его, Ричарда, наклонностей.
По крайней мере, так представил Ричард отцу замысел Моргана.
Только дело обстоит не совсем так. Морган потребует признания Каролины, это несомненно, но только для того, чтобы наказать Ричарда за смерть Джереми, хотя Ричард не сомневался, что Морган никогда в этом не признается. Он скажет только, что решил наказать труса, покинувшего своих товарищей по оружию, а затем выдавшего себя за героя Пиренеев.
Отец Ричарда занял кресло рядом с герцогом и опорожнял рюмку за рюмкой, наливая себе джин из графина, который беззастенчиво прихватил со столика, едва войдя в комнату. Его лицо стало вишнево-красным, пот проступил на лбу. Он только кивал в ответ на утонченно-вежливые замечания герцога о погоде, плачевном состоянии здоровья короля и возможности того, что в Англии будет наконец приятная весна. На этот раз его громогласный отец казался едва ли не немым.
Ричард подумал, что Морган мог бы поблагодарить его за то, что он довел своего отца до такого состояния, в котором граф готов был принять любые условия.
Он не знал, должен ли ощущать себя виноватым перед отцом, но потом решил, что не следует увеличивать число своих грехов еще и лицемерием. «Сообщение, что его единственный сын является „мужчиной-модисткой“, как деликатно называет дорогой отец персон, подобных мне, — подумал Ричард, улыбаясь, — произвело такой эффект, какого не могли произвести бесчисленные мамины „пожалуйста, Томас“«.
— А, ты улыбаешься, Ричард. Как приятно видеть, что ты в хорошем настроении, хотя я не могу сказать того же о твоем отце, который выглядит очень расстроенным, — произнес Морган, оказавшийся совсем близко от него.
— Ты все такой же мастер подкрадываться, не производя ни звука, и наносить удар неожиданно, — заметил Ричард, вглядываясь в темные глаза Моргана. — Ты помнишь Китинга, Морган? Он стал носить амулет, чтобы защититься от твоего колдовства.
— Китинг погиб от первого же залпа. И я видел, как забили до смерти Пиппина.
Ричард закрыл глаза, борясь с подступавшей к горлу тошнотой. Он вспомнил Пиппина, самого молодого из солдат и такого услужливого, что все просили его помочь написать письмо родителям.
— Морган, я…
Морган, улыбаясь, поднял руки:
— Нет, Ричард. Своими извинениями ты только все испортишь. Ты опоздал на три года. Мы тебя не дождались: ни Джереми, ни Пиппин, ни я. Ты видел Фредерика? Его отец должен прийти с минуты на минуту.
Ричард пытался осмыслить последнее замечание Моргана.
— Его отец? Ты пригласил отца своего пажа? Ради Бога, зачем? Я уже предостерег своего отца относительно твоего плана, чего ты от меня, как я полагаю, и добивался. Но я должен сказать тебе, Морган, что ты выбрал странных свидетелей мести. Сначала Твиттингдон, а теперь еще и отец Фредерика. Я не понимаю.
От улыбки Моргана у Ричарда мурашки побежали по спине.
— Месть? Похоже, ты свихнулся на этой теме. Мой дорогой друг, о чем ты говоришь? У нас всего лишь семейная вечеринка. Ах, вот и сэр Джозеф. Пожалуйста, извини меня, Ричард: по просьбе отца я выполняю обязанности хозяина дома.