Но аист не может лететь в Африку, когда ему вздумается, — это не мы с вами. Он может лететь туда только в конце августа. Так, в 1939 году один польский орнитолог решил попробовать сократить путь аистов до Африки и переправил несколько птенцов из Польши в Израиль самолетом. До начала осеннего перелета аистов оставалось полтора-два месяца. Но эти птицы, которым столь комфортабельным способом сократили добрую четверть предстоящего пути в Африку, не захотели воспользоваться своим преимуществом. Не прошло и 12 дней, как они все уже сидели снова по своим гнездам в Польше. Добрались они туда, разумеется, уже без всяких удобств, своими силами. А через несколько недель, в конце августа, им пришлось проделать тот же путь в обратном направлении, но уже вместе со всей стаей.
Однажды я получил письмо от своего знакомого лесничего из Серенгети, в Восточной Африке, где он сообщал, что они там нашли мертвого аиста с алюминиевым кольцом на лапе. Надпись на нем гласила: «Москва. 6069». Когда находишь такое кольцо, то его следует направить в любое из известных вам Бюро кольцевания птиц — все равно в какое. А они уж там сами разберутся, куда его следует переслать дальше. Обычно его пересылают в Бюро кольцевания соответствующей страны или города, указанного на кольце. Я, например, сообщил об этой находке в Бюро кольцевания «Радольфцелль» в Вюртемберге, а оттуда уже известили московских орнитологов о находке; при таком способе всегда можно узнать, сколько лет назад и где именно данная птица была окольцована. Таким образом, между прочим, выяснилось, что добрая часть тех белых аистов в Се-ренгети, которых я всегда воспринимал как «весточку с моей далекой родины», на самом-то деле родом из России. А вот полстолетия или даже целое столетие тому назад такого случая произойти не могло бы, потому что в те времена аисты в Московской области не водились. Зато теперь они там все шире распространяются по своим новым местам обитания, в то время как у нас, на Западе, они встречаются все реже и реже. В начале века в Швейцарии выводило свое потомство 150 пар аистов — теперь там нет ни одного. Точно так же и в Эльзасе стали призадумываться над этой проблемой. Там ведь прежде всегда гордились своими многочисленными аистами, в каждой второй деревеньке имелся постоялый двор под названием: «У аиста». В 1947 году в Эльзасе еще насчитывалось 177 пар аистов, а в 1958 году — только 135. Поэтому Вальдфогель из Раппольтс-валера в 1956 году решил основать «Общество эльзасских друзей аистов». Члены этого общества построили на свои средства 25 новых гнезд, скупили даже несколько лугов и заложили два больших и три маленьких водоема, куда школьники отовсюду стаскивали лягушачью икру и головастиков. Следующей весной, в апреле, аисты, возвращаясь из Африки (назад они всегда летят более целенаправленно и поспешно, видимо подгоняемые любовью!), заметили радушный прием, приготовленный им в Эльзасе, но большинство все же полетело дальше своей дорогой, на север. Тем не менее три пары остались и вывели там птенцов. Сообщение об этом обошло все газеты и вдохновило многих других людей тоже построить у себя на крыше, искусственные гнезда для аистов и обеспечить им необходимые условия для пропитания. А король Марокко до того расчувствовался, что даже прислал в Эльзас 20 аистов самолетом.
Но случается и так, что какая-нибудь парочка решает обойтись без длительного путешествия в Европу и остается выводить свое потомство прямо на месте, в Южной Африке. Уже дважды удавалось наблюдать там аистов на гнезде — последний раз в
1961 году, в Юго-Западной Африке.
Мой друг Майлс из Серенгети писал мне как-то, что видел, как среди множества аистов расхаживал один, у которого в крыле торчала негритянская стрела. И птица все же не потеряла способности к полету. Я тогда вспомнил, что другой аист еще 140 лет тому назад доказал, что аисты на зиму улетают в Африку: его шею пронзила негритянская стрела, конец которой торчал из груди, а острие выходило наружу возле самой головы. И тем не менее птица одолела далекое расстояние до своего дома в Висмаре, где 21 мая 1822 года была застрелена охотником. Чучело этого аиста с восьмидесятисантиметровой стрелой в теле простояло более ста лет в музее Ростокского зоологического института.
Тяга к родному дому, к своему гнезду, где аист впервые увидел свет, по-видимому, необычайно сильна. И несмотря на то что многие молодые аисты на первое лето остаются в Африке, потому что по-настоящему половозрелыми становятся лишь к четырем годам, они тем не менее некоторое время спустя непременно появятся на своей родине. Причем примерно восемь процентов из них приземляется непосредственно на крышах той же деревушки, 41 процент — в окружности 10 километров, а 21 процент — в 10–25 километрах от того места, где они когда-то впервые высунули свою голову из яйца. Но подобная трогательная привязанность относится все же скорее к гнезду и родине, чем к родителям. Из 60 аистов год спустя только 37 оказывались в тех же гнездах; через пять лет их было уже только И, а спустя семь лет — лишь один. При этом наибольший возраст, которого способен достичь аист, равняется примерно 20 годам; в Натале в 1961 году нашли мертвого аиста, окольцованного в 1942 году в Росситене[21], в бывшей Восточной Пруссии. А сколько их гибнет по дороге! Не так давно в Натале, в Южной Африке, в районе Драконовой горы обнаружили много сотен мертвых аистов, погибших во время страшного града. А когда в Эльзасе однажды обрушилась фабричная труба, стоявшая 15 лет без употребления, то в ней нашли более 50 скелетов аистов, когда-то в нее провалившихся и не сумевших выбраться. Уже неоднократно случалось, что аистят убивали пчелы.
А то, что молодые аисты якобы кормят и пестуют своих престарелых родителей, — это чистый вымысел. Тем не менее древние греки так безоговорочно в это верили, что закон, обязывающий граждан заботиться о своих родителях в старости, носил название «Pelargonia», производное от «pelargos» — аист.
А как много бытует еще разных других легенд об аистах, в которые люди верят по сегодняшний день! В Румынии вам расскажут, что аисты способны на страшную месть тому, кто разорит их гнездо. Они приносят пылающую головешку на соломенную крышу обидчика и, обмахивая ее крыльями, заставляют разгореться вовсю; вскоре пламя охватывает весь дом, и он сгорает дотла. Совсем недавно я прочел в нашей солидной охотничьей газете заметку о происшествии, имевшем якобы место в одной из латвийских деревень. В ней самым серьезным образом сообщалось следующее:
«Один мальчишка залез на крышу, вынул из аистиного гнезда яйцо и подложил вместо него индюшачье. Все птенцы вылупились одновременно, но когда папаша-аист увидел темного уродца, он пришел в ужас, слетел с гнезда и был таков. Вскоре он вернулся в сопровождении 40–50 аистов. Они подняли такую трескотню, что люди побросали свою работу и стали ждать, чем кончится весь этот скандал. «Помитинговав», аисты разлетелись, остался лишь папаша-аист и еще один, видимо, его ближайший приятель. Вдвоем они набросились на гнездо, убили ударами клювов несчастную аистиху и ее птенцов. Всех их выбросили из гнезда. Затем оба они поднялись в воздух и, описав прощальный круг над опустевшим гнездом, тоже улетели прочь, чтобы никогда уже сюда не возвращаться».