— Вот дерьмо.
Мой папа суетится вокруг своей машины с широко раскрытыми глазами и характерными темными кругами под ними, которые, кажется, сейчас есть у всех нас.
Я ненавижу то, что я так сильно всех беспокою.
Тара дала мне немного времени, чтобы позвонить отцу, сказать ему, что со мной все в порядке, и пообещать, что мы поговорим, когда я прилечу.
У меня не хватило духу позвонить Райану. Вместо этого я отправила ему сообщение, похожее на сообщение для моего отца. Вероятно, это был трусливый поступок, но я знала, что опоздаю на свой рейс, если позвоню ему, потому что не смогу положить трубку, пока мы не обсудим все, что произошло. И я хочу сделать это лицом к лицу.
Как только я добираюсь до своего отца, обнимаю его за талию и цепляюсь за него изо всех сил, несколько слез вырываются из моих глаз, как бы сильно я ни старалась их сдержать. Но я не одинока, и объятия моего отца удерживают меня в целости и сохранности.
— Харпер, милая. Что происходит? Ты меня пугаешь.
Я делаю несколько вдохов, пытаясь набрать в легкие достаточно кислорода, чтобы хотя бы ответить ему.
— Я расскажу тебе и Шэрон дома, хорошо?
— Ты уверена? — Он окидывает меня беглым взглядом.
— Да. — Я хватаю одну из салфеток, которые я повсюду распихала, и вытираю глаза.
Обнимая одной рукой, он поддерживает меня, становясь моим якорем. Сохранение этого секрета от него тяготило меня даже больше, чем я осознавала. Потому что я лгала ему тоже. Это другой вид лжи, чем с Райаном, но я повсюду хранила секреты.
Секреты, которые гложут меня изнутри.
Секреты, которые подвергают меня риску потерять самое лучшее, что когда-либо случалось со мной.
Наша поездка на машине проходит тихо, но это меня не удивляет. Мой отец никогда не был эмоциональным. Такой всегда была его жена, Шэрон. Скорее всего, он в ужасе от моего срыва и не знает, что со мной делать.
Когда мы подъезжаем к их дому, Шэрон уже стоит на подъездной дорожке с обеспокоенным выражением лица. Неужели он написал ей так, что я этого не заметила? Должно быть, так оно и было, потому что в ту секунду, когда мой отец сворачивает на парковку, Шэрон уже у моей двери и распахивает ее.
— О, милая. Что случилось? С тобой все в порядке? Давай зайдем внутрь. Я уже приготовила для нас чай. — Она обнимает меня, и я погружаюсь в это прикосновение, наслаждаясь комфортом, который дарят мне ее объятия.
Это то, чего мне не хватало.
Мамины объятия.
Сплошные объятия, если честно.
Если последние несколько месяцев, которые я в основном провела в одиночестве, чему-то меня и научили, так это тому, что нам нужно человеческое общение. Нам нужны связи с другими людьми, чтобы поддерживать нашу жизнь, стимулировать наш мозг и радовать наше сердце. Без значимых связей мы не живем, мы просто существуем. Хотя онлайн-общение — это здорово и определенно лучше, чем ничего, оно не может полностью заменить реальных людей. По крайней мере, не для меня.
В то же время я поняла, что это нормально — быть одному. На самом деле приятно не беспокоиться о каждой мелочи, например, хочет ли кто-то посмотреть тот же фильм, что и ты, или нет. Это звучит глупо, но это время помогло мне найти некоторое утешение в одиночестве. Однако есть большая разница между двумя видами одиночества. Один хорош в определенной степени, другой — не очень. Что, все же, не означает, что вы должны быть несчастны круглые сутки. Иногда вы можете быть счастливы и даже получать удовольствие, но все равно не быть полностью в порядке.
Шэрон ведет меня в гостиную и садится со мной на один из диванов, в то время как мой отец исчезает на кухне после того, как они обмениваются взглядами.
Он присоединяется к нам через несколько минут с чаем для меня и Шэрон.
— Спасибо, папа.
— Конечно. — Он остается стоять, что он обычно делает всякий раз, когда не уверен в том, что должно произойти.
Интересно, успокоит ли это его реакцию? Эта поза ни на йоту не уменьшает его пристального взгляда на меня. Он ждет. Молчаливо убеждая меня рассказать ему, что происходит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он такой же, как большинство парней. Он хочет знать проблему, чтобы решить ее. Я надеюсь, он поймет, что не может исправить это. Ни в коем случае.
Желание исправить это означало бы, что с этим что-то не так, а это определенно не так. В общем, это одна из самых прекрасных вещей, которые когда-либо случались со мной, особенно если изолировать всю душевную боль, связанную с этим.
— Тааак, ты уже знаешь о нас с Райаном, верно? — Мои глаза мечутся туда-сюда между Шэрон и моим отцом.
Мой отец ворчит.
— Нет, благодаря тебе.
— Мне очень жаль. Я действительно боялась. Я знаю, что было неправильно скрывать это от тебя, но я увидела, что ты его тренер, а потом нашла статью о том, что у вас, ребята, непростые отношения, и я занервничала.
Черты лица моего отца напрягаются, и он вздыхает.
— Харпер, тебе следовало бы узнать, чем верить средствам массовой информации. Ты была свидетелем бесчисленное количество раз, на протяжении моей карьеры, что они печатают ложь за ложью. Все, что приносит хорошие деньги.
— Я знаю. И я планировала рассказать Райану, когда приеду навестить его, но потом я увидела, как вы ссоритесь на парковке, и вы двое рассказали мне о новом пловце и о том, как вы бодаетесь между собой, поэтому я подумала, что будет лучше немного подождать. Я не хотела ничего портить для Райана, и я также паниковала из-за того, что это откровение сделает с ним и со мной. А потом Райан рассказал мне эту ужасную историю о своей бывшей и спонсоре, и я боялась рассказать ему. После этого дни превратились в неделю, а неделя — в месяц и так далее.
Шэрон похлопывает меня по колену.
— Мне жаль, что ты чувствовала необходимость держать это в себе. Похоже, с этим было нелегко справиться. Я тоже не уверена, что бы делала на твоем месте.
У моего отца такой вид, будто он не может решить, как реагировать. Он не выглядит ни счастливым, ни несчастным, поэтому я беру это на себя и иду вперед.
Я прочищаю свое горло и пытаюсь успокоить свое бешено бьющееся сердце.
— Но это еще не все.
На этот раз мой отец реагирует, и его брови взлетают вверх.
— В чем дело?
Мое колено подпрыгивает, и я даже не пытаюсь взять его под контроль.
— Я беременна.
Шэрон ахает и прикрывает рот рукой, ее глаза уже блестят.
Секунду спустя она обнимает меня и прижимается губами к моей макушке.
— Ты действительно беременна?
— Я думаю, мне нужно присесть. — Папа плюхается на диван и проводит рукой по лицу. — Просто для ясности, Райан — отец, верно?
— О, боже мой, да.
Он кивает, кажется, целую минуту, его взгляд останавливается на моем животе, как будто он может волшебным образом увидеть мой крошечный животик сквозь рубашку. Я могу заметить разницу, тем более, что некоторые вещи больше не подходят, но в основном это вызвано вздутием живота и общим увеличением веса, а не фактическим животом во время беременности.
Шэрон все еще не отпускает меня, прижимая к себе, как драгоценность.
— Он мне действительно нравится.
Уголки моего рта приподнимаются.
— И мне тоже он нравится.
Мой отец фыркает.
— Он уважаемый парень, и он хорошо заботится о своем брате. Не каждый сделал бы такой шаг, как он. Он определенно в миллион раз лучше Бена.
Рука Шэрон крепче сжимает меня.
— Билл.
Он пожимает плечами, глядя на нее.
— Да ладно, он тебе тоже никогда по-настоящему не нравился. Он всегда был подлизой, что не очень хорошо сочетается ни с одним из нас.
Я высвобождаюсь из объятий Шэрон и сажусь прямо, как шомпол.
— Подожди секунду. Тебе не нравился Бен? Ни одному из вас? Почему я впервые слышу об этом?
Мой мозг крутится, пытаясь вспомнить, когда мой отец и Шэрон навещали нас с Беном в Нью-Йорке или когда мы ездили к ним.
Шэрон вздрагивает и гладит меня по руке.
— Мне очень жаль, милая. Но на тебе были розовые очки. Единственное, что могло бы произойти — это напряжение в наших отношениях, если бы мы рассказали тебе об этом. Это было не похоже на то, что мы могли бы назвать конкретную причину. Я думаю, у нас просто было какое-то странное чувство по отношению к нему.