Адам.
Гэнси проталкивался сквозь студентов. Первым он увидел Генри, потом Ронана, невредимого, но усыпанного пылью, как трупы Помпеи. Он встретился взглядом с Ронаном – всё в порядке? – и не понял выражение лица Ронана.
Там был Адам.
Он стоял очень неподвижно, руки по сторонам. Подбородок был осторожно, уязвимо приподнят, глаза прищурены. В отличие от Ронана и Генри, на нём не было пыли. Гэнси заметил резкий рывок его груди, как будто она поднялась и упала.
Вокруг него лежали сотни разбитых шиферных плит. Кусочки разлетелись на десятки метров, зарылись в траву, как ракеты.
Но земля вокруг Адама была пустой идеальным кругом.
Вот на этот круг, этот невозможный круг, и пялились остальные студенты. Некоторые делали фото на телефоны.
Никто не разговаривал с Адамом. Это было нетрудно понять: прямо тогда Адам не выглядел кем-то, с кем бы ты мог поговорить. Было в нём что-то более пугающее, чем в круге. Как в голой земле, не было ничего по сути необычного в его внешности. Но в условиях окружения этими кирпичными зданиями он... не сочетался.
— Пэрриш, — сказал Гэнси, когда подошёл ближе. — Адам. Что произошло?
Глаза Адама скользнули к нему, но голова при этом не повернулась. Вот эта неподвижность заставляла его казаться таким другим
Позади Гэнси услышал, как Ронан сказал:
— Мне нравится, что вы, лузеры, подумали об инстаграмме раньше, чем о первой помощи. Отвалите.
— Нет, не отвалите, — поправил Генри. — Сообщите учителю, что некоторым людям на крыше будет предъявлен иск.
— Леса обвалились, — тихо произнёс Адам. На его лице теперь появилось выражение, но оно тоже было незнакомо: изумление. — Всё упало.
— Ты самый удачливый парень в этой школе, — заявил Генри. — Как ты не погиб, Пэрриш?
— Это твои говённые плакаты, — предположил Ронан, выглядя куда менее заинтересованным, чем ощущал себя Гэнси. — Они создали хреново силовое поле.
Гэнси наклонился, и Адам притянул его ещё ближе, крепко сжимая его плечо. Прямо Гэнси в ухо он прошептал с оттенком недоумения в голосе:
— Я не... Я просто попросил... Я только подумал...
— Подумал что? — спросил Гэнси.
Адам отпустил его. Глазами проследил круг вокруг себя.
— Я подумал об этом. И оно случилось.
Круг был абсолютно идеальным: без пыли, без единой пылинки.
— Ты удивительное создание, — сказал Гэнси, потому что ничего другого он не мог сказать. Потому что он только что думал, что эти два мира не могут сосуществовать, а тут был Адам – два мира в одном.
Живой благодаря этому.
Вот что они делали. Вот что. Сердце Гэнси было зияющей пропастью возможностей, страшных, захватывающих дыхание и приводящих в ужас.
Улыбка Ронана была хитрой. Теперь Гэнси понял выражение лица Ронана: высокомерие. Он не боялся за Адама. Он знал, что Энергетический пузырь спасёт его. Был в этом уверен.
Гэнси подумал о том, как странно так хорошо знать этих двух парней и всё ещё совсем не знать их. Оба намного сложнее и намного лучше, чем были, когда они впервые встретились.
Вот это жизнь делала со всеми ними? Вытачивала из них более жёсткие, истинные версии их самих.
— Я говорил тебе, — сказал Ронан. — Маг.
Глава 38
Вот он, наконец, и наступил.
После всех отсрочек, после месяцев ожидания наступил день рассмотрения дела в суде.
Адам встал, как он обычно вставал в школу, только вместо того, чтобы надеть школьную форму, он надел хороший костюм, который купил по совету Гэнси в прошлом году. Тогда он не разрешил Гэнси заплатить за него. Хотя за галстук, который он сейчас повязывал (галстук был рождественским подарком от Гэнси), Адам заплатить разрешил, потому что у Адама уже был один галстук, когда Гэнси покупал этот, так что это не считалось благотворительностью.
Сейчас это казалось глупой крупицей принципиальности, совершенно оторванной от какого-либо смысла. Он задался вопросом, собирается ли он проживать каждый год своей жизни, думая о том, насколько глупым он был год назад.
Он размышлял о том, чтобы подождать и одеться после завтрака, чтобы не пролить чего-нибудь на костюм, но это было нелепо. Он был не способен ничего есть.
Его дело рассматривали в десять утра, когда школа уже начиналась, но Адам отпросился на весь день. Он знал, что было бы невозможно укрыть от Гэнси и Ронана причину своего отсутствия, если бы ему пришлось уехать из школы перед судом, и точно так же трудно было бы скрыть, где он был, если бы он возвратился прямо после суда.
Часть его хотела, чтобы он не делал этого без остальных – шокирующее желание в свете того факта, что всего несколько недель назад одна мысль о том, что Гэнси может даже узнать о суде, расстраивала Адама.
А теперь – нет. Он всё ещё не хотел, чтобы они помнили эту его часть. Он только хотел, чтобы они видели нового Адама. Персефона говорила ему, что никто не должен знать о его прошлом, если он сам не захочет.
А он не хотел.
Так что он ждал, пока Гэнси, Ронан и Блу пойдут в школу и у них начнётся обычный день. Он сидел на краю матраца и работал над планом шантажа Гринмантла, когда начался первый урок. Он смотрел на свою тетрадь по биологии и думал о круге без пыли у себя в ногах во время второго урока. А потом он поехал в здание суда.
Энергетический пузырь поманил его, но он не мог отступить. Для этого ему нужно было быть тут.
Каждый шаг до здания суда был событием, которое забывается сразу же, как только происходит. Парковка, металлодетектор, служащий, запасная лестница вместо лифта, другой служащий, промелькнувшая комната с низким потолком со скамейками по обеим сторонам от прохода, как в церкви, приземлённая часовня, услуга для тех, кто признан невиновными.
Адам пытался успокоить себя, говоря, что люди работали здесь каждый день, и для них тут не было ничего выдающегося, ничего особенного в этом здании. Но старый запах плесени и клея, ощущение потёртого ковра под ногами, блёклый, колеблющийся свет от флуоресцентных ламп над головой – всё это чувствовалось чуждым. Всё отягощало его ощущения того, насколько этот день отличался от других. Его вырвет. Или он потеряет сознание.
Его отец уже был в здании?
Это был закрытый зал суда для дел о несовершеннолетних, так что единственными людьми в комнате был персонал: служащие, адвокаты, судебные приставы.
Адам провернул различные результаты в голове. Если он проиграет, он знал в теории, что суд не мог бы заставить его вернуться домой. Ему было восемнадцать, и он свободен пойти и провалиться или добиться успеха в жизни отдельно от своей семьи. Но тогда это надолго останется в его деле: мальчик, который сомнительно затащил своего отца в суд? Как скверно это бы выглядело. Как низко. Он представил толкование отца Гэнси: семейная ссора низких классов. Он бы сказал, что таким образом низшие остаются низшими. Драки, выпивка, телевизор в дневное время и ежедневные низкие цены в Волмарте.