Я попробовал было пошутить насчет того, как ловко она разбирается в лесных птицах.
— Видать старую охотницу, — сказал я.
— Немножко охотилась, — небрежно сказала девушка. Губы ее опять тронула чуть заметная улыбка.
Я прикинулся удивленным.
— Скажите пожалуйста! В самом деле — охотница? Зайцев била, медведей…
— Ну, медведей мне мало приходилось бить, — сказала девушка. — Всего двух.
Тут уж мне не пришлось прикидываться удивленным. Я в самом деле удивился тому, с каким небрежным видом моя собеседница, попросту говоря, пыталась втереть мне очки. Должно быть, она заметила недоверие на моей физиономии, рассмеялась и, глядя в окошко, стала быстро говорить:
— Видите следы, вон — вдоль ельника? Точно собака пробежала? Это лисий след. А этот маленький след змейкой — это горностай.
— Ловко, — пробормотал я, не зная, что мне и думать.
Немножко охотилась, — небрежно сказала девушка. Губы тронула чуть заметная улыбка.
Девушка оглянулась на меня.
— Я ведь знаю, о чем вы думаете сейчас. Скажите честно, на кого я похожа?
Смех так и скользил у нее по лицу, искрился в глазах, даже ноздри слегка вздрагивали от смеха.
— Ну? На кого?
Глядя на ее смеющееся лицо, на волосы, красиво начесанные на уши, я вспомнил нашу соседку по квартире — молоденькую машинистку, которая одно время мне ужасно нравилась, — и пробормотал:
— Да так — на обыкновенную служащую.
Девушка серьезно кивнула головой.
— А между тем я составила атлас птичьих следов, и теперь у меня на очереди — звери.
— А! Стало быть, вы преподаватель естествознания?
— До прошлого года, — сказала девушка, — я была работницей на чулочной фабрике. А три года назад я окончила заводское училище и больше еще нигде не училась. Нет, до естественницы мне далеко.
Задумавшись, она отвернулась от окна и вошла в свое купе. Я двинулся следом за ней, даже не подумав о том, что меня, собственно говоря, никто туда не приглашал. Мы сели. Неловко было сидеть так, молча уставившись на свою соседку. Я отвел глаза и увидел на багажнике кожаный пояс с патронташем и ружье в чехле.
Ясно, — девушка про себя говорила правду.
— Простите, — сказал я, забыв тот шутливый топ, в котором началась наша беседа. — Вы не скажете, как вас зовут?
— Лиза.
Мне очень хотелось ее расспросить, как же это так: работница чулочной фабрики и вдруг — она же охотник и следопыт, с ружьем и полной охотничьей снастью едет в Заполярье? Но Лиза, пока я собирался с духом, сама спросила меня, кто я такой, куда и зачем еду. Очень неинтересным показался я сам себе и без всякого увлечения рассказал ей о том, что решил поступить во флот матросом и что, по-видимому, мне это уже удалось с помощью моих новых знакомых капитанов, которые едут в нашем вагоне.
— А Вы любите море? — вдруг перебила она меня.
При слове «море» во мне ожило мое прежнее волнение, и я ответил с горячностью:
— Да, очень. Очень люблю. Еще когда в школе учился, тоже любил.
Она улыбнулась моей горячности, но так хорошо и ласково, что с меня слетела последняя неловкость. Не дожидаясь моих вопросов, Лиза сама стала рассказывать мне свою историю.
Она училась в заводском училище и вот однажды, совсем еще девочкой, вместе со своим пионеротрядом пошла в зоологический сад. Ревели зубры, клекотал орел, выла пантера. Девочка стояла растерянная, как будто бы прямиком с трамвайной остановки она попала в сказочный мир. Больше всех ребят радовалась она разноцветным попугаям, смешным движениям слонихи, глотавшей хлеб, обезьяньим прыжкам и ужимкам. Тут какой-то незнакомый гражданин посмотрел-посмотрел на нее и сказал: «Тебе нравятся звери, девочка? Я зоолог, научный сотрудник этого сада. Хочешь, приходи к нам, у нас тут много ребят, которые кормят зверей и изучают их привычки». Лиза сказала: «Очень хочу», — в выходной день пришла в зоосад, и ей поручили ухаживать за маленькими рыжими лисятами.
А потом ее и других ребят повели в лес, и старый егерь, лесной человек, показывал им на коре деревьев следы медвежьих когтей и на мху отпечаток лосиного копыта. И еще он обучал их — городских ребят — распознавать птичьи голоса, так что все они очень скоро узнали, как свищет зяблик и кричит сойка.
А потом им дали настоящие ружья. Они пошли бить зайцев. В первый же день охоты Лиза убила зайца.
Это было давно. Годы спустя она работала на фабрике чулочницей, а по вечерам — уже опытная охотница и следопыт — составляла атлас птичьих следов, разумеется, не всех птиц, а только тех, которые водятся под Ленинградом. Она мечтала поступить в университет и, работая на фабрике, сама училась целую зиму. Этой осенью так и должно быть: она поступит на первый курс биологического факультета, а нынче едет в Заполярье, потому что профессор, который занимался с ней еще в школьном кружке, сам едет на Север и взял ее в экспедицию коллектором. Экспедиция выедет месяца через полтора, в ней будут геологи, и зоологи, и географы. Она же поехала вперед, чтобы заранее изучить местные условия и, главное, подобрать необходимых для экспедиции людей — проводников, возчиков и лодочников.
У нее щеки горели, когда она мне рассказывала обо всех этих делах.
— Не мне вам объяснять, как я счастлива, — говорила она. — Кто-кто, а уж вы-то меня поймете. Ведь вы сами со школы мечтали о море — и вот, пожалуйста, с завтрашнего дня вы моряк.
— Да, — кивал я головой, — я-то вас понимаю…
Я вовсе не думал о себе, о своей собственной удаче. Я просто радовался тому, что вижу эту веселую, милую девушку, слушаю ее, сижу с ней рядом. Должно быть, в какой-то момент она заметила счастливое и, надо полагать, несколько глупое выражение моего лица, с которым я смотрел на нее, потому что вдруг замолчала и быстро поднялась с дивана.
— Я проголодалась, — сказала она. — Если вы еще не обедали, пойдемте вместе.
— Пойдемте. Ужасно хочется есть.
Мы пошли, и я пообедал еще раз вместе с ней, хотя был совершенно сыт. После обеда мы опять стояли в коридоре у окна и говорили, говорили, как мне казалось, без конца.
Потом мы оба молчали. Уже смеркалось, однако проводник еще не включил свет в вагоне. Небо было зеленое и прозрачное. Поезд шел снежной равниной, на которой кое-где я различал какие-то темные полосы и трещины, похожие на разводья.
— Где мы? — спросил я.
— Это Белое море, — ответила Лиза. — Льды. Если бы было немного светлей, мы видели бы уже тюленей на льдинах.
Долго тянулась эта мертвая, ледяная равнина, потом совсем смерклось, берега отошли, и за окном опять побежали леса.