Читать интересную книгу Господь - Романо Гуардини

В семнадцатой главе Матфей повествует: «По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних. И преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте. И, услышав, ученики пали на лица свои, и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь. Возведя же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса. И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых» (Мф 17.1-9). Последняя фраза включает это событие в общий контекст возвещения Страстей и Воскресения. Оно располагается по времени между первым и вторым предсказанием и происходит на пути в Иерусалим.

Можно было бы поддаться искушению рассматривать все это как видение. Это было бы правильно, если понимать под этим особый способ восприятия того, о чем идет речь, а именно: нечто, недоступное человеческому опыту, вторгается в данный опыт со всей тревожащей таинственностью такого вторжения. На это указывает и характер явления: например, «свет», принадлежащий не наружной, а внутренней сфере – духовный свет; или «облако», означающее не известный нам метеорологический объект, а нечто, для чего у нас нет исчерпывающего выражения: нечто светлое и окутывающее, нечто небесное, открывающееся взгляду и вместе с тем остающееся недоступным. Что это видение, подтверждается, наконец, и внезапностью: неожиданно появляются образы, которые затей исчезают, и мы чувствуем пустынность покинутого Небом земного пространства. В этом случае видение означает не нечто субъективное, не образ, вызванный к жизни воображением человека, а способ восприятия более высокой действительности – так же, как чувственный опыт служит способом восприятия повседневной практической реальности. Это событие не только нисходит на Иисуса и не только происходит с Ним, но вместе с тем и мощно исходит из Него Самого. Это – откровение Его существа. Здесь выявляется то, что в Нем есть: та сверхживая жизнь, та огненная дуга, о которой мы говорили.

Логос вступил как небесный свет во тьму отпавшего творения. Но тьма защищается. Она не приемлет его (Ин 1.5). Его истину любви, стремящуюся прорваться открыто, она оттесняет назад, во внутрь – а это такое страдание, которое превосходит всякое человеческое понимание и постижимо одному Богу... Но здесь, на горе, свет на одно мгновение прорывается. Путь Иисуса ведет во мрак, все глубже, туда, где «ваше (врагов) время и власть тьмы» (Лк 22.53). Но здесь на мгновение становится явным свет, который пришел в мир и мог бы «просветить» все (Ин 1.9). На пути к смерти прорывается, как вырвавшийся язык пламени, та слава, которая может быть явлена только по ту сторону смерти. Смысл речи о смерти и воскресении здесь выступает в зримом образе.

И еще: то, что здесь выявляется, не слава одного только духа, но слава духа через тело, слава тела в духе, слава человека. Не слава одного только Бога, не только открывающиеся небеса, не только отблеск Господа, подобный тому, который падал на Ковчег Завета, но слава Логоса-Бога в Сыне Человеческом. Вот она – огненная дуга. Несказанная цельность. Жизнь, которая выше жизни и смерти; жизнь тела, но от духа; жизнь духа, но от Логоса; жизнь человека Иисуса, но Сына Божия.

Таким образом, Преображение – это зарница предстоящего Воскресения Господа. И залог нашего собственного воскресения, ибо эта жизнь должна войти и в нас. Ведь быть искупленным – значит принять участие в жизни Христа. Воскреснуть должны так же и мы. И у нас тело должно преобразиться от духа, который сам преображается от Бога (1 Кор 15). Так же и в нас должно пробудиться блаженное бессмертие, – в нас как людях (см. великую пятнадцатую главу Первого Послания к Коринфянам).

Это та вечная жизнь, в которую мы веруем. «Вечное» означает не просто «никогда не прекращающееся». Последнее нам свойственно «от природы», так как Бог сотворил нас духовными существами. Но «не-уничтожимость нашего существа как такового» еще не есть та вечная и блаженная жизнь, о которой говорит Откровение. Ее мы получаем только от Бога. По существу, с понятием вечного бытия вовсе не связана какая-то определенная длительность; оно не противоположно преходящему. Правильнее всего было бы сказать, что это – небесная жизнь, заключающаяся в причастности к жизни Бога.

Эта жизнь имеет от Бога окончательность, проникновенность, общность в различиях, бесконечность и цельность в самой себе – все то, чего недостает нашей теперешней жизни и отсутствие чего вызывает наш протест – протест, который мы должны заявлять именем своего достоинства, данного нам от Бога. В новой жизни есть эта вечность, независимо от того, свят ли данный человек, или он «меньший в Царстве Небесном» (Мф 11.11). Различия начинаются уже только внутри вечности. Правда, там они велики, как различия в любви. Но эта вечная жизнь появляется не только после смерти. Она уже есть. Сущность христианского сознания в том, что оно строится на вере в это внутреннее вечное начало. В этом сознании существуют бесчисленные различия – по ясности, силе и степени присутствия, по решительности, с которой оно в нас проявляется, по тому, насколько оно переживается и осуществляется, по тому, удовлетворяемся ли мы только послушной верой в то, что оно есть, или же то, во что мы верим, выступает во внутреннем опыте, и т.д. Но во всех случаях несомненно, что и в нас, в нашей жизни, есть дарованное благодатью и усвоенное верой то вечное, что было во Христе: та огненная дуга, которая впервые блеснула на горе и победоносно воссияла в Воскресении.

4. ЦЕРКОВЬ

Теперь мы еще раз вернемся к тому достопамятному событию, о котором Матфей повествует в шестнадцатой главе: в начале Своего странствия в Иерусалим Иисус спрашивает, за кого Его принимают люди. В ответ ученики говорят о различных суждениях, распространенных в народе. Тогда Он спрашивает их собственное мнение, и Петр отвечает: «Ты Христос, Сын Бога Живаго». Иисус говорит, что он блажен, потому что произнес эти слова не по собственному человеческому знанию, но по просветлению от Отца, и продолжает: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф 16.13-19).

Мы уже отмечали, что по этому случаю Иисус впервые открыто и недвусмысленно объявляет Себя Мессией. Впервые Он здесь твердо предсказывает Свою смерть. Это также тот час, когда Он произносит слова, касающиеся Церкви. Три факта отныне связаны между собой: мессианское посланничество Иисуса, Его смерть и Церковь. В тот час Церкви еще не было: она и впоследствии возникла не сама собой, не как результат действия исторических сил. Но ее основал Иисус из полноты Своей мессианской власти: «на сем камне Я создам Церковь Мою». Судьба Его благовествования решена; Он идет навстречу смерти. Злые силы действуют, и Церковь будет подвергаться их нападениям, но она будет стоять как камень – твердо и непоколебимо. Все это теперь едино и расчленить уже невозможно.

Теперь, когда реальность Церкви так ясно представилась нам, наше внимание привлекают и другие высказывания Иисуса, и мы видим, как они связаны с ней.

Сюда относится прежде всего посланничество учеников, о котором мы однажды уже говорили подробно. Посланничество означает передачу власти: «Слушающий вас Меня слушает, и отвергающий вас Меня отвергает» (Лк 10.16). Здесь к людям посылаются не только просветленные мужи, способные трогать сердца, но и наделенные полномочиями исполнители определенного поручения. Они больше своей человеческой одаренности и религиозной полноты, ибо несут службу. Это уже «Церковь».

В другой раз Иисус говорит о долге по отношению к брату, идущему неверным путем. Сначала, как того требует деликатность, его следует увещевать с глазу на глаз. Если он не слушается, следует позвать еще одного или двух человек, чтобы придать словам больше веса. Если он и тогда противится, «скажи церкви». Значение этого слова здесь еще колеблется между «общиной» и «Церковью», но во любом случае оно означает нечто, облеченное авторитетом. И дальше сказано: «Если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф 18.15-17).

На Тайной Вечере Иисус учреждает тайну Евхаристии, обетование которой Он дал уже в Капернауме (Ин 6). Она – жертва и таинство вместе, мистерия новой общности, глубинная тайна нового Завета (Мф 26.26-29). Вокруг нее строится Церковь. Ее свершение есть биение ее живого сердца (ср. Деян 2.46).