Читать интересную книгу Молот ведьм - Константин Образцов

Звать меня она теперь стала все реже, один – два раза в неделю, и то не ночью, а днем или вечером, а с середины января и вовсе как будто забыла. Наверное, ей просто надоела эта забава. Я снова почувствовал себя старой, наскучившей вещью и ненужной игрушкой, только теперь я был отвержен не окружающим миром, которому не нужны мои мысли и знания, а оказался несостоятелен даже в качестве сексуального раба двадцатилетней девчонки. А еще ревновал, замечая новые вещи, украшения и телефоны, и злился, когда гадал о том, с кем теперь моя Лола проводит длинные зимние ночи. Наверняка с тем, кого не ставит на четвереньки и на ком не ездит верхом, как на понуром осле.

Лучшие из женщин причиняют душевную боль, худшие – дарят плотское наслаждение. Но видит Бог, есть такие, которые с успехом это совмещают.

Однажды я возвращался домой, погруженный в то особое, сумрачное и бессмысленное состояние, которое иногда, за неимением лучшего, называют «задумался». Если присмотреться к людям на улице, то можно увидеть, что почти все они идут, погруженные в такой вот транс. Иногда даже сам не замечаешь, как добрался до подъезда, ведомый внутренним «автопилотом», тем самым, что иногда заставляет в выходной день проезжать нужную остановку, а выходить там, куда пять дней в неделю ездишь на работу.

В этот день автопилот неожиданно выключился, едва я прошел несколько метров от станции метро. Рядом с американской пирожковой, украшенной логотипом из двух желтых струй, толклись цыгане – рабочая группа из нескольких женщин, постарше и помоложе, с обязательным ребенком, примотанным у одной из них к груди цветастым платком. Я принял левее, прижавшись к кромке тротуара рядом с дорогой, но поздно: одна из цыганок уже стремительно бросилась ко мне наперерез.

– Парень! Парень! Дай ребенку на молоко!

Я помотал головой, что-то пробормотал и дернулся в сторону, но уперся в рекламный светящийся короб с изображением сияющей женщины, предлагавшей крем от морщин. Лицо женщины было забрызгано уличной грязью, а на лбу прилепилось розовое объявление «Анжелика, 24 часа». Я заметался между проезжей частью, светящейся женщиной и цыганкой, которая не отставала, начитывая монотонным речитативом:

– Я все тебе расскажу, все покажу, ты парень хороший, ты выгоды не искал, ты любви искал, два человека тебе в жизни мешают, один рыжий, другой черный, но ты не бойся, порчу на тебя наводят, но я тебе помогу…

Я замер, остолбенев, словно жена Лота, узревшая гибнущий Содом.

В одно мгновение все встало на свои места. Так бывает, когда долго смотришь на картинку – загадку, пытаясь найти на ней замаскированное лицо, а наконец увидев, удивляешься, как же не замечал его раньше.

Порча. Колдовство. Ну конечно же!

Приободрившаяся цыганка ухватила меня за рукав и продолжала заученный монолог:

– Вытащи бумажку, заверни в нее монетку, положи мне в руку, через час бумажка покраснеет, через два посинеет, но ты не бойся…

Я посмотрел на нее и расхохотался. Цыганка мгновенно отпустила мою руку и шарахнулась в сторону.

Порог своей квартиры я переступил победителем. Даже тусклые лампочки как будто светились ярче, потолки поднялись и вокруг словно звучали фанфары. Ответ найден! Напрасно я изводил себя все это время, думая о собственной порочности, слабоволии, психологической зависимости. «Мужчина находится во власти женщины; женщина находится во власти дьявола», – писал Жозеф Пеладан. Порча. Колдовство. Магия. Это все объясняло. Оставалось только удивляться, как же я не догадался об этом раньше – а ведь именно мне додуматься до этого было легче, чем кому-либо другому, хотя бы потому, что слова «ведьмовство», «колдуны», «сатанинские культы» я произносил за последний месяц на лекциях и семинарах не один и не два раза.

Тут мне понадобится некоторое отступление от своего рассказа, небольшой исторический экскурс. Надеюсь, вы не сочтете его утомительным и прочтете – все лучше, чем листать новости в Социальной сети. Ну а если не хотите брать на себя такой труд, смело переверните несколько страниц: дальше снова будет про секс и убийства.

История – это не перечень фактов, дат и имен. Это понимание истинных первопричин и взаимосвязей событий, причем причин глубинных, уходящих истоками во времена, часто бесконечно далекие от тех, когда сами события произошли. Поясню на элементарном примере. То, что менеджер по закупкам Петров проворовался у себя на работе, завышая суммы контрактов с поставщиками – простой факт, достаточный для управления собственной безопасности, чтобы выгнать Петрова со службы с позором и при случае выбить из него то, что он ухитрился украсть. Увлечение менеджера Петрова стриптизершей Камиллой из клуба «Розовый фламинго», на которую он и потратил львиную долю того, что похитил, есть причина произошедшей растраты, краха карьеры и синяка под глазом. Психологические особенности личности Петрова, которые обусловили его тягу к стрипклубам, неспособность к нормальным отношениям с женщинами, стремление самоутверждаться, демонстрируя щедрость и засовывая купюры за резинку трусов танцовщиц, покупая таким образом ощущение собственной значимости – это глубинные причины произошедшего. Но если мы хотим вместо унылого и малоинтересного рассказа о закомплексованном воришке и повесе увидеть Историю, то обратимся к детству Петрова, к его самым первым, невинным годам, когда в его личности сформировался досадный изъян, через десятилетия приведший к растратам и проституткам; к жизни его родителей, этот изъян допустивших, а то и создавших – и перед нами может открыться драматичная семейная сага, по напряженности линий сюжета и глубине философского смысла не уступающая творению Маркеса.

Понимаете, о чем я?

История человечества предстает перед нами в виде огромных, исписанных сложнейшими формулами досок в академической аудитории; в них соединены взаимосвязи и факты, события и люди, причины и следствия. Но как опытный математик может, сокращая и упрощая, привести самые сложные выкладки к единице или к нулю, так и историк, глядя на кажущуюся бесконечной череду замысловато переплетенных событий, способен увидеть в итоге, как все они сводятся к одному: постоянной, упорной борьбе двух начал, от первых до последних дней человечества. Стоит это понять, и история обретает свой истинный смысл, открываясь во всей своей грозной, эпической красоте.

Это очень неудобная правда. Настолько неудобная, что мы предпочитаем использовать эвфемизмы, чтобы не называть противоборствующие силы их истинными именами: Бог и Дьявол. Дьявола, кстати, упоминать всегда как-то сподручнее и проще, вы замечали? А сказать «Бог» неловко, как подростку, стесняющемуся при друзьях говорить «мама» и «папа». Правду эту признавать некомфортно прежде всего потому, что тогда придется что-то решать, делать выбор, идти каким-то из двух – и только двух! – из возможных путей, а идти трудно, лень и не хочется: во тьму – потому что это помешает успокоенно думать о себе, как о хорошем человека, к свету – потому что он кажется скучным, да и трахаться могут запретить. Монтегю Саммерс писал, что «в большинстве своем мы всего лишь равнодушные, посредственные, смешанные создания», либо вообще не задумывающиеся о выборе пути, либо успокаивающие себя заблуждениями о том, что есть нечто посередине, что-то серое, размытое, не черное, не белое, не холодное, не горячее, где можно жить, как заблагорассудится, соотнося свое существование только с условными нормами общественной морали.

Но в этой войне никому не удастся сохранить нейтралитет, потому что стороны не берут пленных.

Одна сторона никогда не меняет обличья, ибо ее оружие – истина. Зато другая, под чутким руководством того, кто заслуженно именуется Отцом Лжи, постоянно скрывается под разными масками. И хотя в изобретательности ему не откажешь, но точно так же, как вся история рода людского сводится к единому смыслу, так и бесчисленные культы и секты, оккультные практики и метафизические опыты – от вампиризма до ордена «Голден Доун», от ведьмовства до «Цепей Мириам», от манихеев, катаров, альбигойцев до масонов и розенкрейцеров, от древних языческих культов до спиритов и деревенских ведуний – имеют одну суть: сатанизм, со всеми присущими ему отвратительными обрядами.

Я пришел к пониманию изложенного выше не сразу, но все же пришел. Поэтому, когда погружался в материал Альбигойских крестовых походов, прекрасно понимал, что, например, штурм в сентябре 1226 года Авиньона войсками Людовика VIII – не более, чем факт; политические предпосылки, побудившие короля возглавить второй Альбигойский поход – внешние причины события, а его настоящие истоки относятся к 242 году, когда на пыльных улицах Ктесифона, столицы Селевкии, оборванец по имени Мани принялся проповедовать свое учение, положив начало одной из самых опасных ересей в истории, названных по его имени – манихейство.