В декабре 1768 г. в королевском Совете враждебные России голоса взяли верх: коронный маршал князь Любомирский и граф Замойский от своего имени и от имени Чарторыских предложили, что коронное войско, назначенное под командованием Браницкого действовать против конфедератов, необходимо немедленно распустить по квартирам. В противном случае русские используют его против турок, из чего султан может заключить, что Польша заодно с Россией против Турции.
Любомирский с товарищами решительно выступили против последнего сенатского Совета, на котором решено было просить у России помощи против конфедератов. Браницкий был против роспуска коронного войска, говорил, что это вызовет недовольство в народе и возбудит подозрения у Екатерины II. Но Замойский продолжал настаивать на роспуске войска и требовал, чтобы отныне «не давать России явных отказов, но постоянно находить невозможности в исполнении её требований, льстить, но ничего не делать. Королю нисколько не вмешиваться в настоящие волнения, нейти против нации, не вооружаться и против турок, но выжидать, какой оборот примут дела».
Король во время этих споров молчал и лишь в конце Совета согласился с мнением Браницкого.
Королевский Совет решил не распускать коронное войско. Позволено было требовать русской помощи и согласовывать свои действия с русскими войсками только в операциях против бунтующих крестьян и казаков, «но вместе с русскими нигде не быть, не показывать, что польское правительство заодно с русскими».
Попытки князя Репнина договориться со Станиславом-Августом и Фамилией оказались бесплодными, и в июне 1769 г. Екатерина II отзывает Репнина из Варшавы. На его место был назначен князь Михаил Никитич Волконский. По общему мнению историков, смена посла была крупной политической ошибкой. Репнин хорошо изучил Польшу, был лично знаком с семьями вельмож. Враги ненавидели Репнина, но не могли его не уважать.
Тем временем гражданская война в Польше усилилась. Русские контролировали только крупные города и военные лагеря. Польские паны, и в мирное время игнорировавшие закон, теперь открыто грабили население. Единого командования над отрядами конфедератов фактически не было. Потоцкий оклеветал своего врага перед турецким султаном, и Пулавский умер в константинопольской тюрьме. Сыновья Пулавского Казимир и Франц[82] ворвались со своими отрядами в Литву, но были окружены русскими войсками под Ломазами и разбиты. Франц погиб, а Казимир бежал в Австрию. Австрия давала убежище конфедератам, и их главная квартира там была сначала в Тешене в Силезии, а потом в Епериесе в Венгрии. Генеральным маршалом конфедерации был провозглашён зёловский староста Михаил Пац. С большими деньгами прибыл к конфедератам из-за рубежа князь Карл Радзивилл, снова отставший от русских и вынужденный бежать от них из Литвы в Польшу.
Австрия довольствовалась тем, что давала убежище конфедератам, Франция же хотела оказать им более деятельную помощь. В 1768 г. первый министр Людовика XV герцог Шуазёль отправил к конфедератам на границу Молдавии драгунского капитана Толеса. Тот прибыл со значительной суммой денег, но, познакомившись с конфедератами поближе и оценив обстановку, решил, что для Польши уже ничего сделать нельзя и не стоит тратить французских денег, а потому собрался вернуться во Францию. Опасаясь, что письмо его к герцогу Шуазёлю о принятом решении попадёт в руки полякам, Толес писал: «Так как я не нашёл в этой стране ни одной лошади, достойной занять место в конюшнях королевских, то возвращаюсь во Францию с деньгами, которых я не хотел употребить на покупку кляч».
В 1770 г. Шуазёль отправляет в Польшу знаменитого искателя приключений полковника Шарля Дюмурье. Но и на Дюмурье конфедераты произвели то же впечатление, что и на Толеса. Приведу выдержки из его записок в пересказе С. М. Соловьёва: «Нравы вождей конфедерации азиатские. Изумительная роскошь, безумные издержки, длинные обеды, игра и пляска — вот их занятия! Они думали, что Дюмулье привёз им сокровища, и пришли в отчаяние, когда он им объявил, что приехал без денег и что, судя по их образу жизни, они ни в чём не нуждаются. Он дал знать герцогу Шуазёлю, чтобы тот прекратил пенсии вождям конфедерации, и герцог исполнил это немедленно. Войско конфедератов простиралось от 16 до 17 ООО человек; но войско это было под начальством осьми или десяти независимых вождей, несогласных между собою, подозревающих друг друга, иногда дерущихся друг с другом и переманивающих друг у друга солдат. Всё это была одна кавалерия, состоявшая из шляхтичей, равных между собою, без дисциплины, дурно вооружённых, на худых лошадях. Шляхта эта не могла сопротивляться не только линейным русским войскам, но даже и казакам. Ни одной крепости, ни одной пушки, ни одного пехотинца. Конфедераты грабили своих поляков, тиранили знатных землевладельцев, били крестьян, завербованных в войско. Вожди ссорились друг с другом. Вместо того чтобы поручить управление соляными копями двоим членам совета финансов, вожди разделили по себе соль и продали её дешёвою ценою силезским жидам, чтобы поскорее взять себе деньги. Товарищи [шляхта] не соглашались стоять на часах — они посылали для этого крестьян, а сами играли и пили в домах; офицеры в это время играли и плясали в соседних замках.
Что касается до характера отдельных вождей, то генеральный маршал Пац, по отзыву Дюмурье, был человек, преданный удовольствиям, очень любезный и очень ветреный; у него было больше честолюбия, чем способностей, больше смелости, чем мужества. Он был красноречив — качество, распространённое между поляками благодаря сеймам. Единственный человек с головою был литвин Богуш, генеральный секретарь конфедерации, деспотически управлявший делами её. Князь Радзивилл — совершенное животное, но это самый знатный господин в Польше. Пулавский очень храбр, очень предприимчив, но любит независимость, ветрен, не умеет ни на чём остановиться, невежда в военном деле, гордый своими небольшими успехами, которые поляки по своей склонности к преувеличениям ставят выше подвигов Собеского.
Поляки храбры, великодушны, учтивы, общительны. Они страстно любят свободу; они охотно жертвуют этой страсти имуществом и жизнью; но их социальная система, их конституция противятся их усилиям. Польская конституция есть чистая аристократия, но в которой у благородных нет народа для управления, потому что нельзя назвать народом 8 или 10 миллионов рабов, которых продают, покупают, меняют, как домашних животных. Польское социально тело — это чудовище, составленное из голов и желудков, без рук и ног. Польское управление похоже на управление сахарных плантаций, которые не могут быть независимы.
Умственные способности, таланты, энергия в Польше от мужчин перешли к женщинам. Женщины ведут дела, а мужчины ведут чувственную жизнь»[83].
О русских Дюмурье писал: «Это превосходные солдаты, но у них мало хороших офицеров, исключая вождей. Лучших не послали против поляков, которых презирают»[84].
А между тем в Польше приобрёл свою первую славу бригадир Александр Суворов (1729 или 1730–1800 гг.). 15 ноября 1768 г. он вместе с Суздальским полком выступил из Новой Ладоги и уже 15 декабря прибыл в Смоленск. За месяц полк прошёл 927 километров. 15 мая 1769 г. Суворов вступает в командование бригадой в составе Суздальского, Смоленского и Нижегородского пехотных полков. В июле войска Суворова вступают на территорию Речи Посполитой, а в середине августа он уже вступает в предместье Варшавы Прагу.
В конце августа Суворов получает приказ приступить к поиску крупного отряда конфедератов, которым командовали Казимир и Франц Пулавские. 31 августа (12 сентября) Суворов с войском прибыл в Брест. Лазутчики доносили, что отряд Пулавских двигается на Карбин. С юго-запада, от Замостья, его преследовал отряд полковника К. И. Рена. Суворов, не теряя времени, пустился вдогонку за противником. Он взял с собой только гренадерскую роту, нескольких егерей, 36 драгун и две пушки. Остальные войска остались в Бресте.
По дороге отряд Суворова встретил полсотни карабинеров Каргопольского полка и около тридцати казаков во главе с ротмистром Кастели. Это был авангард отряда Рена, который шёл по пятам конфедератов. Присоединив эту группу к своему отряду, Суворов продолжил погоню.
Около полудня 2 сентября в нескольких километрах от Бреста, у деревни Орехово, Суворов настиг Пулавских. Их отряд занимал выгодную позицию, подступы к которой прикрывало болото, через которое пролегала дорога с тремя мостами. Оценив обстановку, Суворов повёл своих солдат в атаку. Преодолев болото, они развернулись в боевой порядок. Гренадеры под командованием поручика Михаила Сахарова построились колонной. На её флангах встали егеря и карабинеры. Пехота нанесла штыковой удар. Карабинеры действовали палашами. «Скорость нашей атаки, — доносил Суворов, — была чрезвычайная».