— Я тоже хочу спросить тебя об этом, достойнейший, — тихо сказал Мернепта. — Как мы потом сумеем устоять перед Издрубалом?
— Финикийский поход будет последним для Издрубала, — печально отозвался Вароэс.
— Откуда ведомо это? — Мернепта попытался опять вскочить с места, но высушенная, как у мумии, коричневая рука Нопри удержала его.
— Брат халдеянин знает, что говорит, — сквозь зубы процедил верховный жрец.
— Пусть так, — согласился Мернепта, высвобождая плечо. — Но молодой наследник Издрубала — отважный воин с горячей кровью. Он поведет на нас ассирийские полчища.
— Нет, — твердо сказал Вароэс. — Государство не может долго оставаться большим военным лагерем. Кроме традиции доблести, есть еще и традиция нравственности. Она важнее. Посему меркнет во времени звезда Ассирии. Она светится, падая за страшный горизонт. Крылья Лилит [32] сомкнутся над ней. Такому государству суждено пасть. Солдаты не могут править народами, как, впрочем, и жрецы… Особенно перевалившие за семидесятилетний рубеж.
Яхмос усмехнулся, но ничего не сказал. Мернепта непонимающе захлопал глазами.
— Достойнейший Вароэс намекает на пер-о, имя его священно для нас, ибо есть он живой бог Амон, — разъяснил Нопри последние слова халдеянина. — Но пусть не беспокоится Вавилонская коллегия, живой бог занят возвышенными заботами. Он готовится слиться с Озирисом, а неприятные и мелкие обязанности целиком возложил на нас, недостойных.
— Короче говоря, — вновь ухмыльнулся Яхмос, — наши мысли — это слова пер-о.
— Целиком доверяюсь вам, братья, — склонил голову Вароэс. — Но доверьтесь и вы мне. Будущее сложится по слову моему. Не будет вам хлопот ни от Издрубала, ни от молодого царевича. Только не ввязывайтесь в войну. А там, лет через двадцать, а может, даже и десять, вы не только вернете себе Финикию, но и Вавилон возродите, обрушив дымящиеся стены Ниневии. Она падет, как пали когда-то вы или как падете теперь, если двинете флот к финикийским портам.
— Ты запугиваешь нас, халдеянин? — с угрозой спросил Мернепта. — Или хочешь подкупить богатыми дарами своими?
— Ну при чем тут это? — возмутился Нопри, также накануне получивший золото, каменья и благовония, привезенные на ассирийском корабле. Белый шрам его даже слегка порозовел.
— Не надо смешивать политику с обычной дипломатической вежливостью, плутовато улыбаясь, поддержал его Яхмос.
Мернепта ничего не ответил и, отодвинувшись в угол, ненавистно посверкивал оттуда глазками, которые унаследовал от далекого предка гиксоса.
— Просто я хорошо умею читать звезды, достойнейший Правитель Дома войны, — равнодушно разъяснил Вароэс. — Ведь это мы, вавилоняне, и шумеры — учители наши — создали науку о движении звезд, нашли соответствия этих движений земным делам.
— Хватит о науке! — Мернепта раздраженно хлопнул ладошкой о полированный камень пола. — Слишком умные стали вы в своем Вавилоне. Не ум нужен сейчас, а воля и сила!
«То, что необходимо далее сделать, — это изменить наше воспитание. Сегодня мы страдаем от чрезмерного образования. Ценят лишь знания, но чрезмерные умники — враги действия. То, что нам необходимо, — это инстинкт и воля».
(Запись в лабораторной тетради: «Выступление Гитлера 27.IV.1923 г. в мюнхенской пивной».)
— Ум всегда нужен, — заметил Вароэс, не поворачиваясь все еще к Мернепте.
— Думать — это привилегия немногих, — изрек Яхмос.
— А что вы даете взамен остальным, многим? — Вароэс обвел взглядом молчавших жрецов. — Иерархия храмов ваших продумана блестяще. Но она кончается у колонн гиппостилей. А народу тоже нужно кое-что давать, кроме хлеба и красочных мистерий.
— Что именно? — тонкой, словно вырезанной из сандалового дерева, рукой Нопри поглаживал чернокрапчатое золото шкуры. Ему было, видимо, жарко, но он не решался сбросить ее с плеча.
— Игру. Подобную той, в которую играете вы.
— Объяснись, достойнейший, — верховный жрец все же чуть приспустил шкуру. На загорелой костлявой груди его сверкнула золотая медаль Высокого совета.
— Рядовой человек по натуре ребенок. Ему нужно играть кого-то не существующего на фоне обыденной жизни. Задача правителя, который хочет сохранить популярность, — дать простолюдину такую роль. Надо создать видимость, что он представляет собой нечто особенное, что он маленький пер-о или крохотный верховный жрец. А чтобы ему не наскучила игра, необходим занимательный ритуал. Причастность к высшим тайнам и сохранение этих тайн под страхом смерти. Смерть — критерий важности, мерило уникальности. Вы знаете это лучше меня. Ведь это строгая обрядность ваша, отточенный ритуал ваш привлекают юношей лучших семей в храмы. Создайте подобие такой же системы и для простого народа. Только тогда государство станет единым. У него появится общий костяк, который как бы, — Вароэс многозначительно поднял палец, — воздвигнется над глухими границами каст. Каждому надо втолковать, что он что-то собой представляет и может и должен гордиться собой. Но вы, знающие истинную цену всему, можете смеяться про себя над шутовской этой пляской. Творите героев из ничтожеств, вовлекайте их на круги мрачных и жестоких традиций! Только тогда вы сможете противостоять Ассирии, где нет ничего превыше солдатской доблести. И доблесть эта погубит страну, выхолостит изнутри, высосет духовные силы.
Жрецы слушали как зачарованные. Даже Мернепта погасил ненависть в маленьких гиксосских глазах. Первым сбросил с себя наваждение слов халдеянина Яхмос.
— Но ты сам говоришь, достойнейший, что Ассирия погибнет по причине, возвысившей ее, — кротко глядя на Вароэса, начал он. — А не произойдет ли с нами то же, когда эзотерическим кругом охватим мы малых сих?
— Несомненно. Разве не знаете вы тайны двоичности, святые отцы? Всякое новое несет в самом себе источник собственной гибели. Но не собираетесь же вы жить двести лет? Лень и неразумие погубят вас завтра, война — сегодня, а последовав моему совету, вы оттянете закат свой на много лет. Ниневия же свершила свой цикл и летит на бронзовых остроперых крыльях Намтара [33].
— Это все философия! — презрительно протянул Мернепта. — Мы действительно не собираемся жить два века. Но и два десятилетия — слишком долгий срок для нас. А Финикию-то надо отдать сейчас! Больно мудро все это для меня. Я жрец и солдат и рассуждать привык ясно и кратко. Твоя наука, достойнейший, мне не по зубам. Прости, но я так и не понял, почему мы должны отдать порты на Верхнем море, оловянные рудники и богатейшие восточные рынки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});