Читать интересную книгу Сокровища животного мира - Айвен Сандерсон

Экономика — скользкая тема, но я был счастлив, что моя, как я полагал, непоправимая бестактность получила такую неожиданную оценку, и позволил событиям идти своим чередом. Гости единодушно расхваливали мою розовую пижаму, но каждый не преминул осудить черные деяния Единой африканской компании (ЕАК). Кстати, они и пришли, чтобы поговорить об экономике.

Наконец мы добрались до сути дела. Оказалось, что до наступления депрессии и до того, как ЕАК, как ее называют, захватила монополию на торговлю в Западной Африке, местные жители получали за бочонок нерафинированного пальмового масла в полтора раза больше, чем сейчас. И это их глубоко обижает. Они чувствуют, что их «провели».

Главный вождь обратил наше внимание на то, что почти вся сумма, полученная от продажи компании бочонка нера­финированного пальмового масла, уходит на транспортные расходы по доставке этого продукта на берег большой реки. Он хотел бы знать, не придет ли нам в голову какой-нибудь более дешевый способ перевозки товара? Вождь прибавил, что рядом протекает небольшая река, которую, как говорят, можно превратить в канал. Он добавил, что вожди собрались и пришли все вместе, чтобы просить нас объяснить, как это делается, и назвать примерную стоимость работ.

Я начал, с разъяснения, что мы приехали сюда за животными, но, по счастью, среди нас есть инженер. Герцог раскланялся, и мы договорились об экспедиции на эту реку при условии, что вождь обеспечивает лодки и надежных людей, которые будут запоминать все, что скажет Герцог. Поход был назначен на завтрашний день. После очередного обмена комплиментами, послушав граммофон и почтительно пощупав мою пижаму, все удалились. Мы вернулись к своей обычной работе.

На следующее утро мы растолкали беднягу Герцога с первыми проблесками рассвета. Он отправился на лодке вниз по реке и выяснил, что понадобятся большие взрывные работы и установка шлюзов. Не торопясь, Герцог возвратил­ся домой, кое-что собирая дорогой для нашей коллекции» Ему это было нетрудно, так как он занимался беспозвоноч­ными, а их можно найти повсюду и рассовать по мелким баночкам и пробиркам.

Он вернулся домой уже затемно и в изнеможении упал на свой стул. Мы поговорили о канале, потом пообедали. После обеда снова принялись за работу.

Царила полнейшая тишина.

Я на минуту отвлекся и взглянул через стол на ряд пробирок, которые Герцог вынул из своей сумки и расставил на столе. При ярком свете лампы было видно, как там копошатся какие-то мелкие существа. Сначала я просто взглянул, потом пригляделся, и тут у меня чуть глаза не выскочили из орбит.

— Герцог, — сказал я, едва сдерживая волнение, — что это у тебя в пробирке?

— А, какие-то мелкие пауки, по-моему.

— Ты уверен?

— Ну да, можешь посмотреть. — И он подтолкнул ко мне одну из пробирок. Она подкатилась ко мне. Я еще раз посмотрел на нее.

— Ты понимаешь, что там такое? — спросил я Герцога.

— Нет, — ответил он, слегка настороженный моим стран­ным тоном.

— Дай сюда кювету, быстро.

— Да что там у вас? — вмешался Джордж.

— Этот идиот, этот Первейший из Червяков, поймал Podogona и сам об этом не догадывается!

Оба они наклонились над столом, созерцая, как малень­кое существо с растопыренными ножками выбирается из пробирки в кювету.

Это была Podogona.

Так была решена последняя наша задача. После многих месяцев неустанных поисков в самых разных типах почв, в гнилых стволах, в дуплистых и в живых деревьях, в тине и даже в глубинах рек мы совершенно случайно натолкнулись на ценнейший из наших трофеев. Год назад, почти день в день, меня попросили попытаться найти несколько этих таинственных существ, похожих на клещей, потому что во всех музеях и коллекциях мира была всего горсточка экземпляров. Известно несколько видов из Западной Африки и Южной Америки, но каждый из них представлен одним-двумя экземплярами. Теперь мы изловили еще один вид.

Я взревел так, что проснулась, наверное, вся деревня. Наши помощники ввалились всем скопом в дом.

— Смотрите, смотрите! — кричал я, держа кювету в поднятой руке. — Новый хозяин нашел Podogona!

Несмотря на странное и сложное имя, все сразу же поняли, что произошло, потому что мы много говорили об этом животном и непрестанно рассматривали его изображе­ние все время, пока были в Африке.

— Зовите намчи, — сказал я.

— Слушайте все! Завтра вы все идете с этим новым хозяином, ложитесь на живот в лесу и не возвращаетесь, пока но соберете много-много этого мелкого мяса. Все люди получают свой «Даш» сейчас, и каждый еще больший «даш» завтра, по числу пойманного мяса. А кто вернется с пустыми руками, может убираться домой, к черту, вон!

Можете мне поверить, мы получили много «мяса» — пятьсот штук. Они жили и плодились под лиственной подстилкой в перегное, на клочке заброшенной пашни. Мы получили крупных темных взрослых особей и неполовозре­лых — красного цвета. Мы нашли самку, несущую на себе единственное прозрачное розовое яйцо и крохотного потомка всего с тремя парами ног — это значило, что он еще на очень ранней стадии развития. Мы заспиртовали всю добычу, кроме двадцати штук, которых поместили в жестянку из-под печенья, хотя понятия не имели о том, что они едят. Подогона приехали с нами в Англию и жили там еще целый год, хотя никто так и не узнал, чем же они питались. Они присутствовали на заседании Королевского общества, были представлены его светлости архиепископу Кентерберийскому и совету директоров Музея естественной истории. В них тыкали пальцем и заглядывали к ним в банку ученые всех национальностей, но никому до сих пор не удалось получить срезы мертвой особи для микроскопического исследования. Панцирь у них такой прочности, что об него тупятся любые скальпели. Поистине непробиваемые существа.

На пути в Лондон из Плимута, куда прибыла экспедиция, я всю дорогу в поезде держал грязную жестянку с нашими драгоценными зверюшками у себя под боком. Да, привычки охотников за жуками поистине необычны, зато их жизнь полна внезапных радостей и странных удовольствий. Мы возвращались со всеми намеченными заранее трофеями, а сверх того собрали множество других ценных животных.

— Хозяин, человек принеси мясо!

Старый, давно знакомый крик прозвучал в тысячу-который-то раз.

— Бен, — откликнулся я, не поднимая головы от рабо­ты. — Веди их сюда.

Бен молча выскользнул из дома; послышался довольно долгий разговор. Затем Бен вернулся и сообщил, что ни человек, ни «мясо» «не хочет идти сюда». Он добавил, что человек, похоже, спегка помешанный, и спросил, не выйду ли я рассудить это дело. Я вышел.

Передо мной стоял унылый субъект, зажав в руках два небольших мешочка. Он не говорил ни на одном из изве­стных нам языков и вдобавок, кажется, был глух как пробка. Я попытался договориться с ним на языке жестов и хотел отобрать у него мешки, но он отскочил назад и принялся угрожающе размахивать руками. Мы были в полной расте­рянности.

Пришлось позвать придворного посланника. Ему тоже перепал «даш» в день поимки Podogona, просто по той причине, что я еще не пришел в себя от радости и волнения, а он примчался со всех ног. Он, как видно, понял меланхо­личного джентльмена и доложил нам, что тот принес пару диких и ужасных животных.

— Давай пусть он их покажет, и мы будем говори-говори о цене.

Человек открыл один мешок и вытряхнул крохотного котенка с ярко-голубыми глазами. Я неравнодушен к кошкам, и котеночек мне сразу понравился. Я нагнулся, чтобы взять его на руки.

К счастью, не успел я к нему прикоснуться, как он сделал пируэт, припал к земле и разразился рычанием и шипением, скаля на меня зубы с ужасно кровожадным видом. Сообще­ние придворного посланника, что перед нами дикая кошка, оказалось излишним. Это был юный представитель местной породы диких кошек (Pel is ocreata). Идут споры о том, являются ли они окончательно одичавшими потомками полуприрученных кошек, или, наоборот, это дикое племя, от которого произошли местные полудикие кошки. Позднее нам удалось застрелить двух таких кошек высоко в кронах деревьев. Обе они, как и остальные кошки тропического леса, были голубоглазые (а у деревенских кошек глаза самые разнообразные, как и у наших домашних). Поразитель­на разница в характере между дикими и одомашненными породами: думаю, что настоящие дикие лесные кошки так же не поддаются приручению, как наша дикая шотландская кошка.

Считается, что кошку одомашнили на заре цивилизации в Египте. И местная дикая кошка (Felis ocreata), очевидно, была домашним крысоловом, а из Египта расселилась уже по всему свету, иногда смешиваясь, давая новые разновидности с местными кошками вроде нашей шотландской Felis cattus. Однако вполне возможно, что одомашнивание диких кошек произошло в разных странах и в разное время независимо друг от друга. Одна из таких кошек — Felis ocreata — распространена в Западной Африке.

Пока что человек явно дурачил нас. Теперь он без предупреждения вывернул второй мешок. Мы были пораже­ны.