— Это оскорбление! Ты напал на дворянина в его же землях! Ты за это ответишь!
— Непременно. Сразу после того, как ты объяснишь: на каком основании схватил свободного человека и намеревался его пытать. А что до благородства… Даже простолюдин не утерся бы после того, как ему плюнули в лицо.
— Мой слуга поторопился… — в голосе фон Шварцрегена заметно поубавилось спеси. Видимо, не все так просто с этим плевком, и я, сам того не ведая, задел какое-то из уложений о дворянской чести. Пока не знаю, что мне это дает, зато мой неизвестный защитник прекрасно обо всем осведомлен.
— Действительно?
— Да! Я как раз хотел уточнить: достаточно ли высокого происхождения этот варвар, для того чтоб выйти со мною на поединок, дабы кровью смыть нанесенное оскорбление.
О как! Не знаю, чем это для меня закончится, но — в любом случае поджаривание на углях заметно отодвигается. Значит, можно уже не прикидываться шлангом.
И я открыл глаза… Яркий свет ударил с силой, почти не уступающей обуху топора. Мгновенно навернулись слезы, а болезненный стон слетел с губ раньше, чем я успел осознать, кто именно стонет.
— Очнулся? Слава Создателю… Я уж беспокоиться начал.
Сквозь поволоку слез проступило чье-то лицо.
— Тихо, тихо… Сейчас. Ничего страшного. Приложили тебя знатно, но череп цел — а значит, жить будешь. На, попей.
В губы мне ткнулось горлышко фляги, и в рот полилась прохладная влага. С некоторым усилием я сделал пару глотков, потом поперхнулся и закашлялся. Боль в затылке из-за этого вспыхнула с новой силой, словно в затылок ткнули раскаленным прутом, и… ушла. Затаилась. Зато вернулось зрение.
— Носач! Ты? — вот кого я действительно был рад увидеть, после шанса узреть картины своего мира, так это десятника западно-гатинской стражи. Потому что это означало самое важное на данный момент — Чичка прошла нужным Переходом. Передала мои слова, и… «доблестная кавалерия в последний момент все-таки успела прийти на выручку хорошему парню в белой шляпе».
— Я, я… Не дергайся. Потерпи еще чуток. Скоро все пройдет. Мне приходилось достаточно видеть таких ударов.
Ну, о нокаутах мне можно не объяснять. Темень или цветные мультики. Потом — некоторое отсутствие координации движений вместе с повышенной эйфорией — как при средней степени опьянения. А еще чуть позже — все прелести похмелья…
— Чичка?..
— Огонь-девка… — улыбнулся тот. — Завидую и сочувствую тому, кто поведет ее под венец. Мы еще собирались только, как она ускакала. И будь уверен — недалече как завтра вернется с подмогой.
— Хорошо…
— Еще бы… Часом позже… — Носач не договорил, и без слов все было понятно. Часом позже меня можно было бы только прирезать. Безногим калекой, особенно в этом мире, я и сам не захотел бы жить.
— Помоги встать…
Носач охотно исполнил мою просьбу, а с противоположной стороны плечо подставил кто-то еще.
Первым делом я осмотрел поляну, стараясь при этом особенно не вертеть головой.
Вокруг толпилось не менее полусотни воинов, среди которых находились и «браконьеры» Фридриха. Все они, как и их капитан, были связаны и с заткнутыми ртами. Учитывая то, что мы находились на землях барона, предосторожность не лишняя. Мало ли, вдруг кому-то из наемников взбредет в голову поиграть в героя? Или — попытаться заработать вознаграждение. Сам фон Шварцреген оставался на своем месте у дуба и сидел с таким презрительным выражением лица, что можно было бы даже восхититься, если б не бегающие по сторонам глаза.
— Я слышал, господина барона интересовало мое происхождение? Ну так слушайте все, и пусть небеса станут мне в этом свидетелями. Клянусь, что рожден так высоко, как только может родиться человек. Потому что выше уже только Господь!..
М-да… Сказанул так уж сказанул. Сам не знаю, как такое получилось. Хотя каждое слово — правда. А виной всему неопытность моих родителей. Хорошо на турбазе фельдшер опытный попался… Так что небеса, соответственно, мою речь приняли вполне благосклонно, гром не грянул и молнии не сверкнули. Зато поляну накрыла такая тишина, словно я мгновенно оглох.
Эх, гулять так гулять!
— Носач, помоги снять камзол… Что-то я еще не в себе.
Тот только головой мотнул. Все-таки поосторожнее надо со словами обращаться. Так и немоту на друзей нагнать можно. Они же тут все буквально воспринимают.
За камзолом последовала рубашка, а потом я поднял руки и повернулся левым боком к десятнику.
— Смотри.
Я-то знал, что он там увидит, благодаря настойчивости моего отца. Как только мне исполнилось шестнадцать, и я стал довольно часто разъезжать по заграницам на разные соревнования, он в приказном порядке отвел меня в салон красоты и заказал татуировку. На всякий случай…
«IV (AB) Rh+» — вот что было наколото красными чернилами у меня подмышкой.
Носач только охнул.
— Думаю, этого достаточно, чтоб господин барон счел меня достаточно благородным для поединка?
— Да… — Лицо фон Шварцрегена, который сидел достаточно близко, чтоб рассмотреть наколку, мрачнело все больше.
— Тогда, как оскорбленная сторона, выбирайте оружие…
Почему не проявить дополнительное благородство, когда вокруг столько глаз, а тебе это ничего не стоит. По одной простой причине — ничем, кроме кулаков, я все равно сражаться не обучен. То есть совсем…
* * *
Как и следовало ожидать, барон выбрал меч. А что я мог противопоставить рыцарю, владеющему этим оружием с колыбели? Тоже ухватиться за железяку, в надежде, что подфартит, и я смогу победить? Вообще-то в жизни и не такое случается, вот только шанс этот исчезающе мал. Как детский мат, поставленный гроссмейстеру учеником, заучившим в шахматах только «е2-е4». Спасибо, птица «наивняк» тут не пролетала.
Единственная моя возможность уравнять шансы, это выйти на поединок вооруженным собственным умением. Согласен, голые кулаки против меча смотрятся глуповато, но это если именно их считать главным оружием боксера. Тогда как на самом деле «бокс — не драка, это спорт отважных и т. д.». Тут важно множество вещей. Реакция, умение двигаться по рингу, держать дистанцию, предугадывать замысел противника, изматывать его промахами, заставлять «проваливаться» в ударе и, по возможности, контратаковать самому. И если все сделать по уму, то к концу поединка измотанный противник действительно сам свалится с ног, как в упомянутой песенке.
Длинный, обоюдоострый ножик в руке рыцаря конечно же усложняет задачу, но не запредельно. Меч не рапира и не шпага, другой вес и инерция, — молниеносных уколов опасаться не придется. Надо только подумать, как защитить себя в самые пиковые моменты, которые, как ни берегись, все же неизбежны. Воинскому искусству дворяне обучались всю жизнь. А мастерство, как известно, не пропьешь. В Средневековье его обычно теряли вместе с головой или руками…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});