— Рискну проскочить, — опередив прочих, поднялся из-за стола Густав Вольфрам. Густав армейскую карьеру начинал тем, кем ее обычно завершают, то есть “доппельзольднером” — отборным бойцом на двойном жаловании, который с двуручным мечом проламывал строй вражеской фаланги, ощетинившейся копьями. По старой памяти Вольфрам не расставался с мечом-«цвайхандером» и оттого служил постоянной целью для оттачивания острых языков окружающих. Впрочем, насмешки были добродушными, так как на недобродушные Густав отвечал зуботычинами.
— Уверен? — Швальбе понемногу отходил от напряжения и уже не казался земным воплощением всадника на бледном коне. — Если даже виноградины разбросаны, то… дело плохо. Значит, у Шварцвольфа тут логово, и охраняют его не люди. Не тебе объяснять, что это значит.
— У него оборотни. А я — волчья пена [13], - угрюмо ответил старый доппельзольднер Ворльфрам, любовно поглаживая рукоять меча, обтянутую поистершейся шагренью. — Да и вообще, кому нужен старик на кляче, когда через несколько часов прямо в пасть полезет полтора десятка откормленных людишек?
— Будь по-твоему, — кивнул Швальбе. — Что, кому и как, знаешь не хуже меня.
С гонцом не прощались — плохая примета. Только молча похлопывали по плечу, словно благословляя. А может и благословляли, но опять же — молча, про себя. Легко быть храбрым среди других, но куда тяжелее сохранять присутствие духа в одиночку, когда с одной стороны ты, твой конь, меч и пара пистолетов. А с другой — те, кого лучше не поминать лишний раз без надобности.
Вольфрам доберется. Обязательно доберется, иначе никак нельзя. В Ордене узнают быстро, достаточно уйти подальше, лиг пять-шесть по свежему снегу, занесшему тракт на два локтя в высоту.
Швальбе закрыл глаза и пару мгновений помолчал. Все происходящее очень сильно напоминало одну историю многолетней давности. Тогда вместо отряда ландскнехтов были всего один немолодой девенатор да оболтус с винтовой пищалью. А вместо легендарного Шварцвольфа с его свитой — вампир нахцерер. Разные времена, люди и враги. Одно оставалось общим — действовать нужно было одинаково быстро, не рассчитывая на помощь, идя на заведомо сильного противника. Иржи Шварцвольф хорошо помнил, чем закончилось его первое противоборство с Орденом и старался лишний раз не связываться с Детьми Гамельна. Почует, что поблизости солдаты Deus Venántium — уйдет, заляжет, а то и просто окружит себя людьми от преданных вассалов.
— Выступаем через час, — сказал Швальбе. — Проверить оружие. Завещания написаны?
— Ага. «Завещаю труп свой хладный вервольфам на сожрание и поперек горла становление», — заголосил Бывший.
— И своей первичной формой на землю грешную предрекаю возвращение сквозь желудок создания нечеловеческого! — окончил шутку Швальбе. Хлопнул ладонью по столу, чуть не перевернув пустые тарелки. — Время пошло… друзья мои.
Лошадей решили оставить у кромки деревьев. Всадник посреди леса — слишком легкая цель. Неуклюж, высок, неповоротлив. Снегу в зарослях больше, чем на пустошах, сугробы высоки и в каждом может поджидать засада. Это не считая разных сучьев, которые очень любят ноги конские ломать, ловя в перехлесте…
Конечно, можно было бы схорониться в деревне. Шварцвольф мог и не знать, что солдаты отрезаны от подмоги, с него станется попробовать задавить их числом в одном решительном натиске. Демонстративно помаячить на краю леса, поездить туда-сюда и вернуться, забаррикадироваться в таверне. Занять круговую оборону, постреливая из ружей по неясным теням, мелькающим поодаль.
Только присутствовала одна мелочь, что вовсе даже не мелочь. Шварцвольф сначала бросит своих оборотней по округе, убирая всех свидетелей, выискивая гонцов. А брать на свою совесть жизни трех сотен селян… Швальбе всю жизнь считал себя негодяем, воспринимая это с философским спокойствием. Таков его удел — среди солдат не бывает ни праведников, ни просто хороших людей. Точнее, бывают — кто не грабит, не вырывает последний кусок у селян, не потрошит чужие захоронки — только они долго не живут.
Но, оказалось, что даже у привычного солдатского цинизма и свинства есть граница. Не настолько Гунтер и его солдаты зачерствели, чтобы обрекать на лютую смерть стольких. В воинском походе — обобрали бы, не задумываясь. Но скормить нечисти… Собой жертвовать проще, это еще Иисус показал. Да и привычнее как-то…
До того места, где в лес уходила основная цепочка следов, добрались около двух часов пополудни. Успевали. Готовились без особой спешки. Расчехляли ружья, проверяли пистолеты, доставали из вьюков факелы. Светлого времени в запасе оставалось еще часа три, вроде и много, но на самом деле очень мало. В чаще темнеет намного раньше, да и как приятно порой ткнуть пламенем в оскаленную рожу и услышать жалобный вой, смешанный с вонью паленой шерсти…
Капитан бросил быстрый взгляд на банду. Все как обычно, как множество раз до этого дня было.
Сержант Гавел вдумчиво водит пальцем по лезвию старого фальшиона, проверяя заточку. Мортенс по прозвищу «Бывший» быстро-быстро шепчет молитвы, из которых самое меньшее половина — вовсе не христианские.
Моряк Отто проверяет на отрыв чешуйки на панцире. Витман его снял с невезучего поляка — попался гусар на клыки волчьи в ночь безлунную да и помер. А хозяйственному Отто такая нужная штука пригодилась. Поверху еще блях стальных налепил, толстую поддевку подшил. Особый зимний доспех вышел — и тепло, и прочно, даже пулю на излете остановит без поломанных ребер. Любой клык хрустнет, как сахарный.
— Готовы? — спросил Швальбе. Ответ не нужен. И так ясно, что готовы все и каждый. Но — ритуал.
— Завсегда готовы! — так же привычно ответил сержант Мирослав, шутовски салютуя пистолетом. Любит их сержант, всегда носит с собой наравне с ружьем тяжелый рейтарский пистолет — даже если не убьет, то покалечит исправно. А там и второй из-за широкого пояса выдернется, глядишь, и третий найдется. Мирослав запаслив и хозяйственен.
Швальбе посмотрел на хмурое небо, алеющее близким закатом, подернутое низкими плотными тучами, похожими на рваные одеяла. На чернеющие поодаль домишки, на голые деревья, столпившиеся. как армия нежити с костистыми пальцами-ветвями. Сплюнул в снег и проверил, как ходит в ножнах палаш, не прихватит ли клинок в самый неподходящий момент застывшая смазка.
— Ну, раз готовы, тогда вперед! — скомандовал капитан и первым шагнул под полог Штутгартского леса. За ним потянулись и остальные, выстраиваясь гуськом. Слишком снег глубок, чтобы разворачиваться обычной цепью, пригодной для схватки с любой лесной нечистью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});