что сплетни пошли в аккурат перед моей свадьбой.
— Письма при тебе?
Дьяк подал мне замызганную бумажку с кривыми строчками написанными латинскими буквами.
Я попробовал прочитать, но получалась настоящая абракадабра — судя по всему, неведомый пока писец просто составлял слова из произвольного набора букв.
— Дальше.
Дьяк вновь принялся «радовать» пакостными новостями, а я глубоко задумался.
Неспроста все это, очень неспроста. Дело в том, что ко мне недавно прибыли эмиссары из Ватикана, предлагать послать своего представителя на Флорентийский собор. Прибыли они тайно и по моему велению пока остановились в Немецкой слободе. Со смоленским епископом Михаилом и архиепископом Фотием мы уговорились никого на собор не посылать, но ни я ни мои церковники с ними пока не встречались, о прибытии никто кроме самых близких не знал. Но несмотря на это слухи моментально пошли в народ. О чем это говорит? Целенаправленный вброс! И сделали это те, кто знал, что ватиканцы прибыли. Получается довольно узкий круг причастных, при желании и должном старании найти нетрудно.
Было собрался изложить свои соображения Никифору, но не стал перебивать, так как дьяк имел дурную привычку излагать самое важное и итоги розыска в самом конце разговора.
Так и случилось. Оказалось, Вяземский уже почти все распутал.
— Из розыска стало ведомо, что те подметные письма запустили по приказу Юшко, старшего сына боярина Братоша... — он сделал паузу.
У меня начала складываться более-менее ясная картинка. Род Братошей приблизил к себе еще Витовт, у Свидригайло они тоже пользовались милостями, а вот уже я их отодвинул от почти всех кормушек за ненадежность. Вот и шатают власть пользуясь любым поводом.
— А оному Юшко о прибытии латинян донес десятник Ходко из нашей охраны Немецкого двора, а писал письма ближний человек Юшка Митрофан, ученый грамоте... — дьяк снова сделал паузу.
— Ежели будешь вытягивать из себя по ложке, озлюсь, понял? — не выдержал я.
Дьяк сокрушенно вздохнул и выдал:
— Заговор, княже. Хотят убить тебя. Выведут людей на улицы, зажгут город, а под шумок вырежут всех, кто собрался на свадьбе.
— Мать! — зло ругнулся я. — Да сколько можно...
Дьяк тактично смолчал.
— И что думаешь?
— Всех имать и на дыбу, — лаконично высказался Вяземский. — У меня все готово. Ежели вовремя не пресечем — будет беда, наплачемся вдоволь.
— Кто участвует?
После того, как он подробно доложился, мне стало ясно, что без очередной чистки боярства не обойтись — в рядах заговорщиков было слишком уж много представителей влиятельных боярских родов, в том числе даже из тех семей, кого я допустил к власти.
Твою же мать!!! Да когда они угомонятся?!
И что делать?
Звучит легко: вырезал несогласных, да и правь себе спокойно дальше, но на практике все гораздо сложней. Только-только стихли разговоры среди знати о том, что Шемяка из злобы и зависти напрасно уничтожил рода Гаштольдов и Бельских, а тут новые репрессии. А еще свадьба на носу — скажут, что с руками по локоть в крови кровью под венец пошел. Боярство надо держать в ежовых рукавицах — спору нет, но перегибать тоже нельзя. Вот и ломай голову, как ловчей устроить.
— Княже, у меня все готово. Твое слово только надобно... — продолжил настаивать дьяк. — Почти все тати уже в городе, собрались к свадьбе твоей. Нельзя медлить!
Думал недолго.
— Хорошо. Бери своим в помощь полк копейщиков Ивашки Вермеерова. Делай по своему усмотрению, однако сначала оного Юшка ко мне доставь, но так, чтобы не понял, что вскрыли заговор.
С рыбалкой пришлось закончить, злился так, что боялся зарубить первого попавшегося под руку. Гребанная княжеская доля, не продыху от всякой хрени!
Юшка Братоша доставили быстро, под предлогом того, что князь собрался выдать ему важное поручение.
Вошел невысокий, но широкоплечий парень в нарядном кафтане, кудри смоляные, физиономия пригожая — эдакий лубочный витязь. В глазах проглядывает настороженность, но морда спокойная. Чтобы не пугать, у него даже саблю не отобрали. Смотрит на меня смело, неприязни не скрывает, даже поклонился с вызовом.
Я подавил в себе желание приказать без разговоров удавить боярского сына и с трудом состроил приветливую физиономию.
— Здрав буди. Хвалили мне тебя, как хваткого молодца, да и сам чувствую, что обошел твой род милостями.
По лицу Юшка скользнуло недоумение, он еще раз поклонился:
— Исполню, что прикажешь, княже. Приказывай!
Я потянул время и веско бросил.
— Стало ведомо, что заговор против меня собрали...
Парень дернулся, его сразу со всех сторон окружили люди из моей ближней охраны, саблю из ножен выдернули, но не тронули.
— Знаю, что и тебя причислили к заговорщикам, на не верю тому. Напраслину возводят. Дед и отец твой верно служил и тебе тоже предстоит послужить, а за то, милостями не обижу.
У Юшка Братоша начал дергаться уголок рта, он мертвенно побледнел. Я даже стал побаиваться, что его хватит удар.
— Все сделаю, княже... — парень начал заикаться.
Я еще помедлил и резко приказал.
— Изведешь крамолу, возвысишься! Людей дам, а кого имать — сам знаешь! Сам понимаешь, крамолу надо изводить под корень.
Парень как подкошенный упал на колени и всхлипнул:
— Брата мово меньшего пощади, княже! Отца, мать и сестру пощади! Клянусь богородицей, псом твоим верным стану!!!
Я криво усмехнулся и тихо сказал.
— Семью твою пощажу, а остальных под корень твоими руками. Ну?
— Сделаю!!! — истерично взвыл Юшко. — Сделаю, милостивец!!!
— Верю тебе, а родня твоя пока у меня побудет, для пущего ее бережения. Иди.
Сразу после него в комнате появился Никифор и непривычно для себя почтительно мне поклонился.
— Понял, зачем я так сделал? — я встал и подошел к нему.
— Понял, княже. Кровь на руки Юшка падет, его за Иуду сред остальных почитать будут, а ты тут не причем. Что с ним потом?
— Удавите... — тихо ответил я. — Сделайте так, будто сам повесился. Но семью его не трогать. Остальных резать на месте, потом пустишь слух, что князь приказывал брать для разбирательства, но Юшко по своей подлости своеволие проявил, чтобы скрыть свою причастность к заговору. Семьи татей в заложники.
— Сделаю, княже.
После того как он ушел, меня от отвращения к самому себе чуть не вырвало. Гребанная княжья доля! Хочешь благополучно править и поднять государство — замешивай власть