Читать интересную книгу Пернатый оберег - Алексей Яковлев

«Оказаться перед любимой тонкой рябиной в столь неэстетическом положении! Узнай об этом Новиков, то-то бы он хохотал и называл меня не только Рыцарем Собачьего Образа, но и Рыцарем Спущенных Штанов! А уж как сейчас потешается надо мной Юлия!

Юлия действительно не могла сдержать смеха и хихикала, из деликатности прикрыв рот ладошкой. Глеба удручала нелепость ситуации, в какой он очутился, но комическое положение казалось ему все же предпочтительнее трагического. А вляпаться в последнее имелись все возможности. Освобождая свои брюки из зубов Услады и Русланы, он мог бы по неосторожности причинить субтильным собачкам боль, или они могли завизжать просто от обиды на то, что у них изо рта вырывают полюбившиеся им штанины. Юлия подумает, что он умышленно нанес вред ее любимицам, и сразу перестанет хихикать. Она возненавидела Новикова, пнувшего ногой какого-то приблудного барбоса, а какие чувства она станет питать к человеку, обидевшему самых для нее дорогих и любимых?! Но и это еще было возможное горюшко, а не горе… Настоящее горе могло ждать Глеба впереди! Если он в своем неустойчивом положении потеряет равновесие и рухнет на одну из шавочек, воюющих с его штанами, это решительно будет ее последний и смертельный бой! Глеб бедняжку просто раздавит и станет для Юлии врагом номер один на всю жизнь! Вот почему Глеб стоял со спущенными штанами и качался, как дуб высокий, не предпринимая никаких оборонительных действий.

Не нужно думать, что Юлия лишь бездушно хихикала, глядя на незадачливого возлюбленного, в бесштанном положении качающегося и шатающегося, как на семи ветрах, тем более что даже в таком незавидном положении этот дуб шелестел ветвями о своей любви к ней и только к ней… Это Глеб умильным тоном объяснял собачкам, что они ошиблись: он не собирался обижать их хозяйку, а напротив, любит ее беззаветно, а если еще получится ответно, то счастливей его не будет никого на свете! Девушка правильно оценила ситуацию и поспешила на помощь возлюбленному. Но одета она была достаточно легко — в одном кружевном неглиже — и стеснялась предстать перед любимым во весь рост в чересчур натуральном виде. Она захотела накинуть халатик. Но не зря Юля порицала свою горничную Лидию за то, что та вечно кладет вещи куда попало и потом ничего не найдешь! В этот раз в нетях оказался халат. Потом халат все же нашелся, и Юля пришла на помощь попавшему в беду возлюбленному. Спасительница оттащила собачек от Глебовых штанов и стала выговаривать им за неправомерное и ошибочное нападение. Бесштанный кавалер наконец-то смог подтянуть брюки и, воспрянув не только штанами, но духом, помягчел душой и выступил адвокатом двух невинных зубастых крошек. В своей защитительной речи Глеб отметил, что собачки не только ни в чем не виноваты, более того, они заслуживают не порицания, а награды за верность хозяйке и проявленную храбрость. И если бы Услада и Руслана не были «девочками», то можно сказать — и за мужество! А что они приняли друга за недруга, так это частенько случается в условиях боевых действий, Глеб сам бывал тому свидетелем во время неоднократных командировок в горячие точки. В таких случаях трагические и, увы, неизбежные жертвы принято называть «дружественными потерями». Юлия посмотрела на брюки возлюбленного, побывавшие в зубах ее любимиц, и пообещала, что хоть одну «дружественную потерю» возместит. Из ее магазина молодежной моды немедленно доставят самые-пресамые наимоднейшие джинсы, нужный размер она уже определила на глазок. Глеб поблагодарил, но от новых джинсов отказался. Во-первых, он бывший солдат, а солдат умеет все. Он сам аккуратненько заштопает дырки, оставшиеся от Усладиных и Русланиных зубов, и брюки опять станут как новенькие. Новые же джинсы он приобретет в одном из бутиков Нью-Черкизона, они будут с такими же модными лейблами, но раз в сто дешевле Юлиных магазинных. А вот если сослуживцы увидят на нем наимоднейшие в действительности джинсы, его, пожалуй, заподозрят в коррупции и не переаттестуют в следующий раз.

— А вам… тебе это надо? — со скептическим видом поинтересовалась Юлия.

— Ну все-таки, — неопределенно возразил Глеб. И поспешил перевести разговор на другую тему. — Мало просто похвалить этих милых доблестных собачек и котика. Им следует вручить более существенные и весомые награды!

Панов сходил в соседнюю комнату и принес с пиршественного вегетарианского стола три вкуснейших куска баранинки, зажаренной на ребрышках. Каким образом это лакомое блюдо нетрадиционной для вегетарианки Юлии ориентации попало на заказанный ею стол, осталось покрыто для Глеба мраком неизвестности. Может, Надежда Тимофеевна, экономка, посчитала, что здорового молодого мужика кроме салатиков и вегетарианского пирога следует подкормить и более калорийным продуктом? Или Юлия сама наступила на горло собственным принципам, пошла на компромисс с мясоедами и снизошла до консенсуса с ними? А может, это последняя проверка поклонника на вшивость? У Глеба от аромата баранинки, да с подливочкой, аж слюнки потекли, но ему хватило ума и силы воли не выставить себя в глазах Юлии поедателем братьев наших меньших. Пусть не родных — собачек и кошечек, так двоюродных — барашков. Ведь порезала же Юлия мачехину норковую шубу, заступаясь за убиенных норочек! А норки в куда более дальнем родстве с хомо сапиенсами, чем бараны! И откушивая салатики и чудесный вегетарианский пирог, Глеб как бы говорил любимой:

— Мы с тобой одних принципов — ты и я! Я не братоед! Братоедству — нет!

Чтобы не пропадало умопомрачительной вкусноты кушанье, к которому так и не довелось притронуться, Глеб накормил баранинкой собачек и кота. Эти никакого родства не признавали и слопали по куску двоюродного брата за милую душу! И вот парадокс! Юлия их за братоедство нисколько не осудила, а лишь обеспокоилась, не заболят ли у прожорливых любимиц и любимца животики от переедания. Продолжить ознакомление любимой с пропедевтическим курсом практической камасутры у Глеба не получилось. Милая ученица остановила чересчур настырного гуру, но чтобы подсластить поднесенную ему вместо огнедышащей лавы страсти тепленькую платоническую пилюлю, тонко намекнула, что к более глубокому изучению индуистского спецкурса они, возможно, смогли бы приступить в следующий раз, когда Глеб станет посвободней и ему никуда не нужно будет спешить. Но предварительно рьяный поклонник обязан обдумать, принять и неукоснительно исполнять два непременных условия. Первое — чтобы всегда! Второе — чтобы никогда! Услышав первое условие, Глеб и словами, и мимикой выразил такую вечную, бесконечную и своей силищей напоминающую всесокрушающее цунами любовь, что ему остается только по примеру горьковского Данко вырвать сердце из своей груди, чтобы освещать и освещать, как прожектором любви, их общий с милой путь хоть к законному, хоть к гражданскому, хоть к новомодному гостевому браку или к еще более современным, без границ и края, свободным, как птица в небе, нежным отношениям. Все это на полное усмотрение любимой. Он же на все согласен и ко всему готов. Выдвигая второе непременное условие, насчет того, чтобы никогда, Юлия многозначительно посмотрела на пановский карман, где лежал злополучный блокнот. Листки с записанными там телефонами Глебовых информаторш Юлия еще раньше из блокнота вырвала и безжалостно уничтожила, так что ее пронзительный взгляд означал только серьезное предупреждение на будущее. Глеб с удивлением развел руками: как можно и зачем его от чего-то такого невероятно невозможного предостерегать?

Юлия не стала обсуждать невероятные невозможности и невозможные невероятности, а просто посоветовала любезному поклоннику не выспрашивать у Марфы секреты вудистской магии. И лучше бы ему вообще с Марфой не встречаться и не разговаривать. Общение с ней небезопасно! Она колдунья, притом рыжая и глупая. И по глупости может наколдовать все что угодно… Глеб горячо отрицал саму возможность такого общения и при этом так выразительно жестикулировал руками, что напоминал гоголевского Хому Брута, семинариста, защищавшегося от покойной панночки, пикирующей на него в собственном гробу. Особую достоверность этой сцене придавала убежденность исполнителя, что в утверждениях Юлии была большая доля истины. Что Марфа рыжая — отрицать невозможно. Глупая? А сколько существует анекдотов про глупых блондинок! Рыжие-то чем лучше? Колдунья? Все женщины в той или иной степени способны колдовать. Про это и в песнях поется: «Я тебя травила колдовскою травой…» Но не все женщины — черные колдуньи, иные способны людям помогать и даже их исцелять: «Ты заболеешь, я приду. Боль разведу руками…» То есть предупреждение Юлии, что от Марфы можно ожидать чего угодно, — чистая правда. Поэтому Глеб с большой охотой и нисколько не кривя душой пообещал любимой держаться от Марфы подальше.

Глебу уже пора было отправляться в Москву, на свой наблюдательный пост, но влюбленные все никак не могли напрощаться-нацеловаться. Наконец служебный долг возобладал над личными желаниями, и Глеб, с трудом заставив себя оторваться от возлюбленной, делом доказал, что слова из полузабытой старинной песни «сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня» остались актуальными не только для отдельных впадающих в старческий энтузиазм пенсионеров. На дорожку в качестве сухого пайка Юлия вручила милому другу пакет со здоровенным куском своего вегетарианского пирога и не востребованную никем, кроме Юлиных любимцев, баранинку на ребрышках. Глеб, проглотив слюнки, от баранинки стал отказываться: зачем везти то, чего он по своим убеждениям никак есть не может?